Музыкальная шкатулка

Дарк Шоко никогда не танцевал. Он уже не умеет, но когда-то умел. Прошлая жизнь располагала. Она много к чему располагала, это он прекрасно помнил. Кажется, многие вещи, что случались в его жизни к чему-то располагали, сейчас же жизнь ни к чему не располагала, вещи тоже. Он прекрасно это знал. Виппед Крим танцевал для Миллениала и ему это нравилось. Миллениал всегда сидел в первом ряду: на репетициях, на выступлениях, на праздниках — как почётный гость. Им он и был. Дарк и Вайт Шоко тоже когда-то были почётными гостями. Он помнил это, а ещё он помнил, что Вайт всегда кружилась в пышном белом платье вместе с ним перед выходом на концерты, всегда улыбалась ему самой тёплой, самой родной улыбкой из всех, что ему удавалось видеть. Он помнил как она смеялась, как она восхищалась всему, что видела. И эти воспоминания ранили его сердце каждый раз снова и снова. Она так была похожа на мать: сильную, храбрую, красивую и самую светлую женщину всего старого королевства. Вайт лучше чем он. Виппед перестал танцевать на публику. Он считал, что это уже не имеет смысла, что ему не нужно признание, что с него достаточно. Розетта вздыхала и покорно принимала решение своего друга. Он говорил ей, что каждый вдох на деревянном полу и каждый выдох в воздухе даются ему с трудом. Ему также кажется, что стены давили на него, а пространства становилось невыносимо мало. После этого он начал танцевать в лесу, в лабиринте, у моря — везде. Он всё ещё выступал на сцене, но делал это очень редко и по особым праздникам, а Розетта смирилась и следовала за ним. Сегодня праздничное выступление. Миллениал снова сидел в первом ряду, а рядом с ним Вайт Шоко. Розетта готовила Виппеда к выступлению, а Дарк Шоко наблюдал за всеми из тёмного уголка. Что-то совсем не давало ему пойти и сесть рядом, в первом ряду, поэтому он продолжал смотреть своими хмурыми глазами, не столько грозными, сколько именно хмурыми. Мысли роились у него в голове и он с трудом представлял себя рядом со всеми. Не то чтобы его боялись, но и не то чтобы любили после ухода. А до ужаса едкий запах горького шоколада и лёгкий аромат ванили мог сеять страх среди людей. Он был готов к тому, что его на примут и настороженно будут рассматривать все, кому не лень, а кто-то даже не сможет принять его присутствие на выступлении и уйдёт, что может очень расстроить его дорогую сестру, Миллениала, а самое главное это может расстроить самого Виппеда. Виппед знал, что Дарк Шоко не сможет сесть на первый ряд из каких-то личных умозаключений, поэтому решил, что он поможет это сделать ему как только Розетта закончит подготовку. Он знал, что будет делать, что говорить и как двигаться, потому что сам хотел видеть его в первых рядах. И если бы у него спросили почему, то он бы не дал ответа. Единственный человек, который получил бы ответ на этот вопрос был сам Дарк Шоко и никто больше. Он смотрел из тени и вдыхал воздух переполненный разными ароматами: сладкими, горькими, пряными, древесными, цветочными, но их объединяло лишь одно — все они были отвратительно душными и при панике могли вызвать асфиксию. И стоило ему попытаться глубоко вдохнуть как вдруг эта сладкая смесь ароматов проскользнула ему в лёгкие и осталось там. Кислорода, кажется, в ней было мало и это заставило рефлекторно выдохнуть настолько резко, что кашель разнесся по залу как гром по небу; зал затих. Сотни глаз уставились в темноту, пытаясь рассмотреть что-то в ней, но это оказалось безуспешным занятием. Тогда же свет погас на сцене, на той же сцене тихо заиграла музыкальная шкатулка, а занавес всё ещё предательски не хотел подниматься. Кто-то быстро мелькнул из-под него и встал посредине сцены. Свет прожектора пал на стоящего с цветами в руках танцора, который что-то нашептывал себе под нос. Виппед Крим очень давно не начинал концерты таким образом и это знали все. Миллениал помнил как он делал такое вступление лишь для одного человека, но он знал, что его давно нет с ними. И всё же… — Дарк Шоко, — очень резко сказал стоящий на сцене и посмотрел в самый темный угол, — пожалуйста, подойди… В зале прошла волна из шепчущего шума, а после она же стихла. По полу тихо стучал каблук и тёмная фигура медленно шла к центру относительно начала сцены и первого ряда. Удушающий запах горького шоколада и легкая нотка ванили ползли за ним словно змея за жертвой. — Дарк Шоко, — снова сказал Виппед Крим, подходя к краю сцены и присаживаясь на коленки, чтобы лучше видеть его лицо в тусклом свете, который распыляется по всей сцене от всего одного прожектора. — Эти цветы для тебя от Розетты и меня… После его слов всё ещё следовало молчание. Оно было каким-то неловким и в то же время напряжённым, а сотни глаз, что смотрели на них прямо сейчас лишь усиливали эти качества. — Пожалуйста, сядь здесь, — снова нежно сказал Виппед, указывая на сидение между Вайт Шоко и Миллениалом и вставая с колен, а после отдал букет из белых и розовых роз в руки гостя. Дарк Шоко покорно принял указания и не без опаски сел на указанное ему место. Положив букет на колени он стал нервно смотреть на выступающего в ожидании чего-то. Но, кажется, что Виппед уже ничего не хотел говорить. Вайт Шоко нервно покосилась на, кажется, своего же брата, ощущая себя точно так же, но после этого почему-то расслабилась. Она косилась на него, рассматривая с какой-то сестринской нежностью, словно скучала. Она знала, что после его ухода на этом месте никто не сидел и лишь от того, что оно вновь было занято кем-то её переполняло странное чувство. Миллениал воспринял это как должное. Он не стал коситься на гостя и лишь как-то по-родительски улыбнулся ему. Виппед Крим вернулся в центр сцены и сложив руки перед грудью сделал движение вперед, словно протягивая их, и наклонился. Он пристально смотрел на Дарк Шоко, а после нежно сказал: «Пожалуйста, будь счастлив!» Музыкальная шкатулка вновь завелась после долгого перерыва и маленький танцор начал кружиться в танце. Он напоминал хрупкую фигурку в музыкальной шкатулке, что так завораживает, когда заводишь ту маленьким золотым ключиком. Крохотный на такой большой сцене. Один танец для всех, а все взгляды только для его танца. И лишь один взгляд был исключительно для него, не для танца, а только для него. И танец был посвящён только этому единственному взгляду. — Я надеюсь, что все станут счастливыми после моего танца…