Больше, чем сестра

      Небольшие, едва заметные волны раз за разом накатывали на белый прибрежный песок, иногда оставляя выброшенные из моря ракушки. Несмотря на то, что всего в нескольких десятках метров виднелись грозовые облака и бушевал шторм, небольшой островок, который легко пройти поперёк за каких-то полчаса, словно стал центром спокойствия: природные бедствия обходили его стороной. Только тихий шорох прибоя да редкие вопли демоно-пингвинов нарушали тишину этого места.       Не нанесённый на карты, начисто забытый людьми и словно вычеркнутый из реальности, этот остров оставался неизменным из года в год. Побережье — территория демоно-пингвинов, и тут нет ничего необычного, по сравнению с десятками подобных островов. Всё тот же песчаный пляж и те же рогатые птицы вырвиглазных расцветок, ныряющие в воду за рыбой. Лишь холм в центре, избегаемый демоно-пингвинами, выдаёт настоящую сущность этого места. Весь остров — могила для одного человека. Вернее, одной...       В тени одинокого дерева неизвестного вида, круглый год цветущего под действием магии, укрыт простой и непримечательный на вид светло-серый надгробный камень. Та, что здесь похоронена, вошла в историю как Великая императрица Люминии, о которой слагали легенды ещё при жизни. Но на камне высечено лишь имя. Амелия.       А возле могилы, невидимая для случайных наблюдателей (пусть те и были лишь неразумными птицами), неподвижно стояла девушка с внешностью подростка. Невысокого роста, с длинными светло-сиреневыми волосами, завязанными в хвостики по бокам головы. Одетая в короткий и открытый розово-золотой наряд, дополненный мощной латной перчаткой с позолоченными вставками на правой руке. За все прошедшие годы она совсем не изменилась внешне, и только грустный взгляд фиалковых глаз говорил о том, что это уже не та беззаботная девчонка... Которой она была, пока ещё оставалась человеком.       Да, сейчас у Люсиль остались только воспоминания. Исчезла та беззаботная девчонка, живущая лишь битвами, приключениями и болью, которую она так обожала когда-то. Время, которого у девушки теперь было предостаточно, показало, что душевная боль гораздо сильнее физической. И даже такая мазохистка, какой она была тогда, не сможет получить от этой боли удовольствие. Смерть сестры сильно ударила по девушке, после множества путешествий и битв успевшей позабыть, что люди смертны. И легкомысленной искательнице приключений пришлось измениться. Стать умней. Быть другой.       Харви, бывший напарник, а теперь Бог Тьмы, старался поддержать её, как мог. Вот только он, в отличие от Люси, быстро принял свою метаморфозу, и его мышление, пусть и не преобразовалось по образу его предшественника, уже не было человеческим. А других связей у девушки и не осталось, особенно когда вслед за сестрой ушла из жизни и четвёртая их напарница, Оливия. "Мир друзей" не смог заполнить дыру в сердце, становясь слишком чужим.       Почти в один миг она потеряла всё. И легкомысленной девчонке, взвалившей на свои плечи бремя Богини Света, оставалось лишь выбирать: попытаться забыть своё прошлое или же, как Харви, принять свою новую суть и забыться, избавившись от всего человеческого в душе. Но хоть она и понимала, что оба варианта принесут ей облегчение, но принять хоть один из них не могла.       В какой момент Люсиль поняла, что испытываемые по отношению к Амелии чувства уже не являются просто родственными узами? Что наследница Люминии ей уже не сестра... А кто-то ещё более значимый? Ну, на странных мыслях девушка ловила себя ещё с первого дня вступления в отряд Харви, и эти мысли сыграли не последнюю роль в решении перестать поддерживать министра-предателя. Но окончательно признать и принять, что она влюблена в собственную сестру, младшая принцесса смогла только после смерти старшей.       А между тем, разве так трудно было перестать отрицать свою влюблённость, когда ещё не было поздно? Когда Люси было лишь шестнадцать лет, и она даже не подозревала, что станет Богиней... Конечно, сестра могла посчитать это противоестественным, но попытаться стоило! Даже в этом случае Амелия ни за что бы не отреклась от сестры. Ведь она приняла и простила младшую после всего, что Люсиль творила в её облике, работая на предателя-министра. И после стойко выносила все её выходки, в то время, как сама Люси вела себя, словно глупый ребёнок!       Теперь же оставалось лишь с горечью вспоминать прошлое. Ну чего ей стоило хоть раз, вместо превращения в кошку с последующим уклонением, ответить на объятия сестры? Вместо тех язвительных и грубых фраз высказать то, что чувствовала на самом деле? Один раз, уже в шаге от становления Богиней, она всё-таки едва не сорвалась, но сдержалась. Признаваться и просить простить, как ей тогда казалось, было бессмысленно, ведь всё равно им вскоре пришлось бы расстаться. Тогда казалось, что проститься и уйти так легко... А уйти не прощаясь — ещё легче.       Амелия наверняка простила ей и это. А вот себя Люсиль уже не смогла простить. А теперь последними воспоминаниями о ней наверняка остались те выходки и фраза, которую будущая Богиня раз за разом произносила, закрывая собой любимую: "Не подумай, что это ради тебя! Просто тот удар выглядел восхитительно, невероятно болезненным! И хватит называть меня сестрой, ты мне уже десять лет как не сестра!" Да, в чём-то она была искренней. Люси действительно нравилось принимать атаки монстров своим телом, лишь самые опасные парируя и отводя перчаткой. И к Амелии она уже относилась совсем не как к сестре... Вот только почему-то не хватало храбрости, чтобы произвести фразу чуть иначе: "больше, чем сестра"!       Богиня Света, как никогда чувствующая себя недостойной этого титула, грустно усмехнулась, глядя на надгробие:       — Как же я была слепа, Амелия, не понимая ценность тех моментов, проведённых вместе. Возможно, тогда, отрицая саму себя, я вымещала на тебе свою детскую обиду за то, что ты спокойно продолжала жить во дворце, пока из меня делали живое оружие? Так вот, знай, это всё было не так уж важно. Я думала, что бесполезная для оружия влюблённость пройдёт, но годы показали, что ты действительно нужна мне. Жаль, что сейчас уже слишком поздно...       С каждым годом Люси казалось, что одной из Хранителей этого мира стала явно не та. Как за сохранность всего живого может отвечать идиотка, не сумевшая даже разобраться в себе? Может, поэтому за последние пару веков мир и начал постепенно "увядать", как говорит Харви?       — Объясни, в чём теперь мой долг перед этим миром, сестра? Я слишком слепа, чтобы самой найти этот путь. Или же Нуллус был прав, и лучшее, что мы можем сделать для увядающего мира — стереть его и создать заново?       Последние слова звучали в этом одностороннем "диалоге" практически регулярно... Но немного иначе. Сегодня девушка впервые назвала Харви его новым именем, подсознательно принимая и своё. Так же как и новую роль в судьбе этого мира — больше нельзя цепляться за человеческое имя. Отныне она — Ариа, одна из дуэта Богов Сотворения, что станут у истоков нового-старого мира.       И, в конце концов, если мир будет перезапущен, то и все люди рано или поздно родятся заново. И Ариа вновь сможет хотя бы увидеть свою сестру... Нет, не сестру, а гораздо больше: свою возлюбленную и последний смысл своего неестественно долгого существования. Ну а то, что им вновь не суждено быть вместе — должно быть, плата за сомнения и нерешительность. Богиня бросила последний взгляд на могилу сестры и тихо произнесла:       — Надеюсь, "новая я" будет куда честнее с самой собой и окружающими. И пока не поздно, донесёт до Амелии, почему на самом деле она не сестра!