Wildest dreams, put some faith in me Take my hand to your fantasy
На самом деле, Томиока и сам понятия не имел, почему же начал проявлять столько внимания к серьгам какого-то новенького студента на протяжении вот уже года. Вернее, это было не совсем вниманием, как постоянными придирками и руганью, которую тот в свою очередь аргументировал одними и теми же словами, словно давно выученный назубок текст: «В учебном заведении запрещено ношение серёг». И, казалось, когда подобные замечания, которые нередко сопровождались лёгкими колотушками со стороны преподавателя, и повторялись по несколько раз на дню и семь раз в неделю, любому студенту станет неуютно и он в конце концов, будь то через неделю или месяц, наконец перестанет носить злосчастный аксессуар, лишь бы из раза в раз не попадать под горячую руку. Однако тот, на кого пал весьма острый и придирчивый взгляд Томиоки, оказался не из робкого десятка! Можно даже сказать, что этот смелый юноша ничуть не уступал самому преподавателю в упёртости и терпению, ведь какой человек в своём уме будет выносить подобные, порой даже грубые замечания со стороны, при этом настаивая на своём и оставаясь в добром здравии? Правильно — никто, кроме самого Тандзиро Камадо! Воистину, лишь ему можно было вручить золотую медальку за подобную выдержку, а также отдельно присвоить звание самого упёртого, никогда не отчаивающегося и опускающего руки парня во всём учебном заведении, у которого, к тому же, была неимоверно светлая, полная теплоты и искренности улыбка на лице. Вернее, так подметил Томиока практически в первую их встречу и, похоже, его мнение до сих пор не изменилось, напротив — каждый раз, случайно встречаясь взглядом с этими алыми, наполненными жизнью и энергией глазами, грудь преподавателя невольно пропускала миллионы ударов, а от столь счастливой улыбки и звонкого смеха голову напрочь сносило, заставляя и без того лишённого дара речи Томиоку каждый раз пребывать в некой прострации. В такие моменты мысли, казалось, столь непоколебимого и твердохарактерного мужчины, в одночасье путались между собой, а тёплые и приятные чувства наполняли его с головой. Что это были за чувства и ощущения — он прекрасно знал и понимал, но признаваться себе в этом он до самого конца не осмеливался, вернее, до того момента, когда всё пошло совсем не по плану.___________
Оставаться после уроков для Тандзиро было привычным делом, особенно когда причиной тому становился всё такой же неугомонный учитель, то и дело вечно читающий нотации с правилами и запретами о ношении серёг. На самом деле, юноша никак не мог понять, чем же заслужил такое «особое» внимание со стороны преподавателя, ведь, сколько бы Камадо не замечал вокруг себя людей, нарушающих самые банальные и порой даже серьёзные правила, к ним отношение и внимание было сведено чуть ли не до минимума, в то время как Тандзиро был словно мёдом намазан и помечен проклятой меткой. Чувство несправедливости, конечно, присутствовало и нередко давало о себе знать, но юноша отчего-то уже смирился с подобным и даже привык к каждодневным выговорам своего учителя, отчего те становились куда забавнее и походили больше на некий ритуал, без которого день не мог идти своим чередом. Но всё же ощущение, что здесь было нечто глубже, чем простое соблюдение правил, никак не покидало Тандзиро и порой наводило на странные мысли о том, что преподаватель либо питает крайне отрицательные и презренные чувства к ученику, либо совсем неординарные, даже несколько необычные. Однако, последнее Камадо в большинстве случаев просто откидывал, считая подобный исход просто невозможным и неестественным. И вот сейчас, смиренно сидя за одной из парт в уже давно опустевшем классе, Тандзиро наблюдал, как его учитель медленно и молча мерил шагами помещение, словно бы раздумывая об очередном наказании или новых колких фразах, чтобы тот в кои-то веке перестал носить свои дурацкие серьги в учебном заведении. Однако то, что последовало после, никак не мог ожидать и уж тем более предвидеть Камадо: быстро преодолев расстояние от кафедры до парты, Томиока тут же оказался стоять в неприличной близости от самого Тандзиро, грубо упёршись руками в стол и хищно, будто бы на добычу, глядя на виновника. Он медленно опускал голову ниже так, что в конце их носы чуть ли не начали соприкасаться, что, конечно, не столь напугало Камадо, как несколько насторожило и заставило в одночасье прийти в себя. Сейчас он действительно не понимал, какую цель преследует его учитель — хочет ли он таким образом запугать нарушителя или у него на уме совсем другие мысли, о которых действительно не стоит говорить вслух? — Ты ещё не устал выслушивать мои лекции о том, что можно делать в пределах учебного заведения, а что нельзя? — Голос Томиоки звучал настолько тихо и глубоко, что щёки и уши Тандзиро невольно налились краской, а от подобной близости дыхание ученика заметно участилось, заставив того приоткрыть рот в желании получить хоть ещё немного воздуха в свои лёгкие. Это, конечно же, не могло укрыться от столь внимательных и ледяных глаз преподавателя, которые тотчас же опустились на манящие, чуть розоватые губы Тандзиро, которые тот в свою очередь невинно облизывал кончиком языка из-за быстрого пересыхания. — По всей видимости, Тандзиро Камадо, ты до сих пор не усвоил урок. Сегодня моя лекция будет особенной и запомнится тебе надолго, не сомневайся. Не успев что-либо ответить на подобное двусмысленное заявление, Камадо был грубо откинут на спинку стула, а парта, что ранее спокойно покоилась на своём месте, словно бы по щелчку оказалась откинута на несколько метров вбок. В это же время запястья Тандзиро сильно сжимали чужие руки, прижимая их к задней парте и не позволяя как-либо воспротивиться, а на губах внезапно почувствовался сладковатый вкус и опьяняющее тепло, исходящее от чужих, слегка суховатых, но уверенно действующих губ. В столь властном и, казалось, несколько наглом поцелуе всё же чувствовалось, сколько страсти и нетерпеливости было вложено. Тандзиро, судя по всему, начал постепенно терять над собой контроль, полностью отдаваясь во власть своему преподавателю, который, словно бы почувствовав это, стал куда более напористым: протиснув колено между ног ученика, другой свободной рукой он начал блуждать по хрупкому, но уже порядком разгорячённому от подобных действий телу Камадо, аккуратно и с некоторой трепетностью обводя талию, а после расстёгивая и без того надоедливые пуговицы на чужой рубашке. Все эти грубые, несколько наглые и собственнические действия со стороны Томиоки, заставляли и без того смущённого, находящегося на грани меж реальностью и пеленой опьяняющего дурмана, чувствовать скорое возбуждение внизу живота, которое постепенно лишь сильнее разгоралось, давая понять хозяину о необходимости в разрядке. — Т-томика-сенсей, прекратите, пожалуйста... — Голос Тандзиро прозвучал крайне тихо и рвано, а дыхание тотчас сбилось от резко поднявшейся в воздухе температуры, заставляя того то и дело с придыханием выхватывать сквозь властные поцелуи долю пока ещё прохладного кислорода. Такой голос, являющийся усладой для ушей Томиоки, заставил его действовать куда быстрее и неопрятно, уже порядком не заботясь о состоянии сорванной с ученика одежды из-за накрывшего с головой возбуждения, которое сейчас только им и двигало. — Я-я очень извиняюсь, что доставлял Вам проблем... Всё учебное время! Однако, извинения никак не подействовали на уже хищно действующего Томиоку, который через пару мгновений ловко сорвал порядком надоевшие одежды обоих и откинул куда-то в сторону, даже не обратив внимания, куда и как те могли приземлиться. Ведь сейчас перед ним находилось то желанное тело, которое, к тому же, практически не сопротивлялось и лишь сильнее подогревало интерес одним своим видом. Впервые как-то хитро ухмыльнувшись за всё время, что не могло укрыться от внимательного и быстро ютящегося взгляда Тандзиро, преподаватель одним ловким, но уверенным рывком перевернул не сопротивляющегося под собой ученика, заставив того вжиматься грудью и торсом в прохладную поверхность стола. Из-за неудобно стоящего подле стула, он также несколько нежно провёл рукой вначале по напряжённым ягодицам Камадо, предварительно слегка сжав их ладонью, а после стал медленно опускать вниз всё по той же ноге, пока не коснулся поверхности стула, что в одночасье был крайне грубо и жестко откинут в сторону, покоясь теперь в лежачем на боку состоянии в другом конце кабинета. Рука, сжимающая хрупкие на первый взгляд запястья, лишь ненадолго ослабила хватку только для того, чтобы быстрым и умелым движением тотчас же перехватить их и взять в новый захват, несколько грубо и с силой заведя за спину, отчего со стороны ученика послышался сдавленный и непроизвольный полу стон, от которого Томиоке окончательно сорвало крышу. Более не в силах сдерживаться, Гию чуть сильнее прижался к беззащитному телу, демонстративно и с силой вжимаясь возбуждённым пахом в желанную и напряжённую задницу, торсом же прижимаясь к покрывшейся лёгкой испариной спине, что чувствовалась даже сквозь ткань рубашки. Одарив Тандзиро несколько даже нежным поцелуем возле уха, преподаватель мелкими поцелуями начал спускаться ниже по открытой зоне, вскоре оставив на загривке еле заметный, синеватый засос, а после, отстранившись и оглядев сие картину, самодовольно и как-то собственнически ухмыльнулся. Похоже, всё нутро Томиоки ликовало от созерцания подобного, а в особенности от осознания того, что его цель никак даже не пытается сопротивляться, словно бы смирившись с таким положением дел и полностью отдавшись на растерзание преподавателю, нередко получая ничем нескрываемое удовольствие со смущением. И ведь правда, такое нельзя было не заметить — лицо Тандзиро не искажалось в какой-то презренной или ненавистной ухмылке, как обычно было бы, если человек испытывал бы отвращение к происходящему, а наоборот было отчего-то слишком расслабленным; дыхание также было ровным, хоть от каждых прикосновений и поцелуев оно сразу же спешило сбиться, заставляя хозяина случайно издавать неимоверно пошлые, характерные звуки. — Время не повернуть вспять, малыш, так что придётся разбираться с последствиями. — Словно бы усмехнувшись над мальчишкой, удовлетворённо и низко прошептал Томиока, облизывая свои порядком пересохшие губы и готовясь уже приступить к самому интересному. Свободной рукой он начал с характерным звуком расстёгивать сначала свой ремень с ширинкой, а после и чужой, мигом приспуская и оголяя кругловатую, крайне аппетитную в данный момент задницу. Конечно, он также не удержался от того, чтобы провести по ней ладонью и чуть сильнее сжать, будто бы пробуя на упругость и мягкость. — Ты даже не представляешь, как долго я ждал и наблюдал. А всё из-за твоей милой улыбки и столь приятного на слух смеха, который сейчас в миг обратится в серенаду из сладостных стонов. Тело под Томиокой заметно напряглось, а сам Тандзиро словно бы затаил дыхание после услышанных им слов, боясь поставить что-либо в противовес, да и вообще что-то произнести. Однако же, окрылённый возбуждением Гию явно не собирался выжидать ответ от своей пассии, принимаясь сразу к действиям: рывком стянув вниз нижнее бельё Камадо, отчего тот мгновенно поёжился и заалел, преподаватель аккуратно облизнул свои два пальца, тем самым смазав их и, поднеся к плотно суженному кольцу мышц, аккуратно вставил вначале один, лишь немного поигравшись им внутри, а затем следом и второй, сразу же принимаясь старательно растягивать и двигаться ими. И, конечно, реакция младшего не заставила себя ждать и тот, как и ожидалось, издал протяжный, несколько даже болезненный выдох, сильнее вжавшись в поверхность парты торсом, чувствуя накативший дискомфорт с ранее неизвестным ему ощущением заполненности внутри и движением. С каждой минутой толчки пальцами, как и само растяжение внутренних стенок, стали увеличиваться в темпе, начиная уже откровенно вдалбливаться в податливое тело, которое то и дело бросало в дрожь от такой грубости, а сам Тандзиро невольно начал искусывать свои губы, изо всех сил пытаясь терпеть лёгкий дискомфорт, разрастающийся по всему телу. Правда вот, когда юркие и умелые пальцы Гию достигли какой-то определённой точки внутри Камадо, тот мгновенно, сам того не контролируя, залился громким, полным удовольствия и блаженства стоном, от которого даже сам преподаватель впал в некое оцепенение. Правда, ненадолго, ведь, похоже, этот стон послужил ему неким сигналом для дальнейших действий и он, недолго думая, резко вынул свои пальцы из мальчонки, заставив того вновь расслабиться и облегчённо выдохнуть. За следующие несколько секунд Томиока быстро расправился с мешающей одеждой, небрежно приспустив свои штаны с нижним бельём. В его глазах тотчас же сверкнул огонёк азарта с предвкушением, ведь прямо сейчас он наконец-то сможет ощутить то долгожданное чувство эйфории и полного наслаждения, о котором мечтал долгое время назад. Продолжая крепко держать парня за запястья, а второй рукой чуть придерживать свой эрегированный член, Гию, не желая более томить и терпеть это возбуждение, мягко приставил головку к разработанному кольцу мышц, которое было уже порядком расслабленно, и одним резким движением вошёл внутрь наполовину, заставив Тандзиро с силой прогнуться в спине и застыть в немом крике. Томиока чувствовал, как мальчишка под ним весь дрожал и извивался, стараясь унять дискомфорт с нарастающей болью, а также сжимал внутри себя самого преподавателя, отчего тот довольно поморщился, ощущая, как приятно сжимаются и разжимаются горячие стенки вокруг плоти, пробуждая куда больший интерес с возбуждением. Дав Камадо немного привыкнуть к размерам и новым ощущениям, успокаивающе перебирая его волосы свободной рукой и слегка ероша, зарываясь пальцами в локоны, Томиока наконец начал делать первые, ещё пока не сильные толчки, ненадолго выходя и вновь вставляя до середины, словно бы боясь сразу начинать с грубых вхождений в столь невинное и, казалось, хрупкое тело. Тяжёлые, размеренные вздохи с тихими полу стонами, звучавшими прямо в такт движениям Гию, были практически мгновенно замечены острым слухом преподавателя, который, казалось, только и делал, что с наслаждением и упоением вслушивался в них, пытаясь заметить малейшую перемену или изменение в тоне. Вскоре, как только внутри Тандзиро стало свободнее и проще скользить, Томиока начал постепенно увеличивать напор, входя немного под другим углом и загоняя член уже полностью в мальчишку, заставляя того в очередной раз заливаться ничем не скрываемым стоном. И вот, сделав ещё пару толчков и вновь поменяв угол, тон голоса Тандзиро тотчас же изменился на несколько блаженный, полный удовольствия и наслаждения, что не могло не порадовать самого преподавателя, который, поняв причину подобного поведения, стал быстрее и грубее входить, с каждым разом всё сильнее надавливая на точку внутри Камадо, позволяя ему в очередной раз заливаться уже громкими стонами. Постоянно вздымающаяся грудь, приоткрытый от нескончаемого потока стонов рот, изрядно покрасневшее от смущения лицо — созерцание этой картины воистину доставляло огромное удовольствие Томиоке, словно бы опьяняя и вводя в некий блаженный транс, из которого так не хотелось выходить. Толчки стали совсем быстрыми и резкими, отчего парта под двумя любовниками начала раскачиваться, издавая не самый приятный звук, который, конечно же, тотчас же спешил перекрыть ласкающий слух стон Тандзиро, в котором из раза в раз читалось ничем нескрываемое удовольствие, а также пошлые, несколько хлюпающие звуки от соприкосновения двух разгорячённых тел. Сделав ещё несколько уверенных толчков, Томиока наконец начал чувствовать, как его обуревает ощущение подходящего оргазма и скорой разрядки, что заставляло вбивать тело под собой с ещё большим усилием и желанием. Крепко схватившись за талию Тандзиро, который тут же машинально вздрогнул от столь внезапного прикосновения, преподаватель с громким рыком напрягся всем телом, обильно кончая внутрь Камадо, при этом явно не желая выходить из тёплой, приятно сжимающей и обволакивающей дырочки. За ним последовал и сам мальчишка, несколько измученно простанывая и пачкая вязкой жидкостью пол, мгновенно расслабляясь и начиная с огромным усилием восстанавливать давно сбившееся дыхание. — Вот и всё наказание, Тандзиро Камадо. Надеюсь, впредь ты будешь послушным мальчиком. — Выпустив из захвата чужие запястья, которые, похоже, уже изрядно ныли, Томиока аккуратно прижался торсом к спине мальчонки, также стараясь восстановить дыхание и прийти в себя. На удивление и к счастью, ученик не стал рыпаться и пытаться скинуть с себя преподавателя, а лишь одарил каким-то даже слишком умиротворённым взглядом, заставив Гию озадачено похлопать глазами, всерьёз не понимая подобной ответной реакции. Похоже, теперь им обоим есть о чём поговорить и обсудить, узнать о чувствах друг к другу и, быть может, стать чем-то большим в будущем.Put you on to things you thought were impossible On and on, me and you, we're unstoppable