Из железа

Вечер обещал быть скучным и ленивым. Не то чтобы это меня не радовало, наоборот. Из-за аврала я, несмотря на то, что была только среда, устала как сто чертей, а потому хотела провести ночер с травяным чаем и “тупой американской комедией”. Я удобно устроилась за ноутбуком, завернувшись в плед, и вдруг мне позвонили. Это был наш “Железный человек” и мой личный братишка Костик. Я с тоской остановила фильм и ответила на звонок, глотнув чая. — Инга, привет, я женюсь! — с места в карьер заявил Костя. Я подавилась чаем и, закашлявшись, с трудом прохрипела, не веря своим ушам: — На ком? — Единственный вариант был невозможен примерно так же, как и Джей Ло. — На Карине, — сообщил он ещё более восторженно, и я ясно представила, как его круглое лицо расплылось в блаженной улыбке — точно такой же, с какой он всегда говорил о Карине Исаевой на протяжении последних (даже страшно сказать) десяти лет. Я наконец откашлялась и осознала, что в трубке молчали уже около минуты, наверняка глупо при этом улыбаясь и терпеливо ожидая от меня какой-нибудь реакции. — Поздравляю, — выдавила я, от души надеясь, что мой голос звучал если не радостно, то хотя бы нейтрально. — Спасибо, бро! — тут же выпалил Костя и, счастливо рассмеявшись, добавил: — Я через десять минут буду у тебя, потроши холодильник, с меня бухло, — и отключился. Я отложила ноут, выбралась из-под одеяла, почти не испытывая разочарования из-за недосмотренного фильма. Тут интереснее, чем в кино! Холодильник был распотрошён уже давно, поэтому я достала всё, что могло сойти на закуску, нарезала позавчерашнего хлеба, рассеянно сварганила бутерброд и принялась его жевать в ожидании визита. Вот это новость! Падению метеорита я и то удивилась бы меньше, чем тому, что сама Карина Исаева согласится выйти замуж за Костю Антошина. Нет, не думайте, что с Костяном что-то не то! Просто не повезло чуваку влюбиться в местную “королеву”. И причём втрескаться серьёзно. Знаю, что звучит как диагноз, но это по сути и есть болезнь. Хроническая, если принять во внимание анамнез. Началось всё в шестом классе, Костян, как мы в то время говорили, “втюрился” в Карину, которая тогда учился в девятом и была первой красавицей нашего Усть-Зажопинска. Кстати, последнее утверждение не выдумка, она реально как раз в тот год выиграла какой-то местный конкурс красоты. Возможно, потому, что её отец — бизнесмен, сменивший малиновый пиджак на чёрный после лихих девяностых, — был спонсором этого мероприятия. Справедливости ради надо сказать, что в то далёкое время половина всех пацанов школы была влюблена в Карину не в последнюю очередь из-за настоящего “чёрного бумера”, ежедневно забиравшего её из школы. В нашем седьмом всё немного улеглось, когда Карина ушла из школы: она решила заканчивать лицей, чтобы иметь какие-то преимущества при поступлении в столичный вуз. Но кто-то в нашей компании просёк, что Костя до сих пор к ней неравнодушен, и это стало поводом для шуток. Когда мы учились в восьмом, Карина заканчивала одиннадцатый класс, и после уроков Костян вместо нашей домашки искал тех, кто готов выполнить какие-то Каринины проекты, договаривался со студентами, потом аккуратно оформлял работы и приносил Карине всё готовое. В благодарность он иногда получил пачку “Эм-энд-Эмса”, вздыхал и с тоской уходил, чтобы снова прийти по щелчку. Тогда мы уже не шутили над этим, а только крутили пальцем у виска и пытались образумить его, но наш Ромео был непреклонен. Закончив школу, Карина уехала в Москву, и мы о ней совсем позабыли. И думали, что Костян тоже забыл. Оказалось, показалось: после школы Костя тоже уехал в столицу, но богатого отца у него не было и в универ он не поступил. Загремел в какую-то шарагу с гордым названием “колледж” и с новыми силами принялся бегать по Карининым поручениям. Заданий было просто дохрена. Она в тот год заканчивала универ, и из-за этого Костян чуть не вылетел из своего колледжа и изрядно попортил кровь своей матери. Конечно, он никогда не жаловался и особо не распространялся, но в компании и разговорах иногда проскальзывали то тут, то там разные кулстори про то, в какие приключения и при каких обстоятельствах он влипал. И всегда они были связаны с Исаевой. В следующие два года дел у Карины малость поубавилось, и у Костика тоже, жизнь и учёба у него наладились. Он даже иногда приезжал в наш город, говорил, что после колледжа хочет в универ, если не попадёт в армию, и мы все за него радовались. Но Карина в очередной раз внесла в его планы свои коррективы и вернулась из Первопрестольной в наш Мухосранск. Она тут же устроилась менеджером в фирму с пластиковыми окнами, и всем говорила, что вернулась именно для этого, но все понимали: в Москве были люди покруче папы-бизнесмена, а эта принцесса к такому отношению не привыкла. Костян пару раз приезжал среди учебного года (номинально — в гости, вероятно — к Карине), а в мае неожиданно вернулся, не закончив учёбу. О причинах не говорил, конечно, но по вечерам, когда мы собирались всей компанией, он часто отсутствовал. Наверняка потому что у Карины находились для него какие-то поручения, которые не прекратились даже тогда, когда Карина нашла себе парня. Мы все переживали за Костика, особенно я. Формально мы не родственники, но наши мамы дружили, и мы с ним росли как брат и сестра. Он младше меня на полгода, в детстве эта разница была довольно ощутимой, и я всегда чувствовала ответственной за непутёвого Костика и присматривала за ним по мере сил. Эта ситуация с Кариной уже давно меня напрягала, маньяческая одержимость Кости пугала, и где-то в это время мне удалось свести его с Верочкой, моей хорошей подругой, которая уже не первый год вздыхала по нему. Я надеялась, что мой названый брат наконец-то позабудет об этой стерве и оценит искренние чувства обычной хорошей девчонки. Но я ошиблась. Ничего хорошего у них не получилось: Костян, как и прежде, по любому поводу мчался к Карине, Верочка рыдала и, когда он в очередной раз среди ночи сорвался к Исаевой, Вера, потеряв надежду на счастье, решила его бросить. Решить-то решила, но в ту ночь случилось одно непредвиденное событие. В темноте и в дождь Костик не справился с управлением своей “Лады” и влетел в столб. В результате столб оказался повален, машина была в хлам, да и сам Костик выглядел не лучше. Мы всегда удивлялись, как такое могло произойти. Костик водил не первый год, внутри «старенькая “Лада”» была переделана чуть ли не в “Ферарри”. Костик с ней возился днями и ночами, может, где-то и накосячил при сборке, забыл закрутить какой-нибудь болтик. Но потом эксперты обследовали машину и никаких неполадок не нашли. О случившемся я узнала утром, когда мне, захлёбываясь слезами, позвонила Верочка. О том, чтобы бросить Костика сейчас, она даже не думала, а у меня тогда мелькнула мысль: уж теперь-то Карина отстанет от бедного пацана, а тот наконец оценит заботу Верочки. “Если выживет, конечно”, — добавил ехидный внутренний голос, от которого я поскорее отмахнулась. Нехорошо о таком думать. Неправильно. К тому же меня ждала Вера, и к семи часам утра мы уже были в больнице. Но у палаты Костика уже был кое-кто. Я бы не удивилась, если бы там была его мама, но это была не она. В больничном коридоре сидела Карина. Как всегда, одетая с иголочки и словно только что вышедшая из салона красоты. На её фоне заплаканная, раскрасневшаяся Верочка, сверлившая Карину злобным взглядом, выглядела совсем непрезентабельно. Во время ожидания напряжение можно было ножом резать. Верочка с каждой минутой краснела всё сильнее и разве что не испепеляла соперницу гневным взглядом, Карина же была, как всегда, отстранённой и на вид безразличной. Единственным, что выдавало её эмоции, была непривычная бледность обычно смуглого лица, которую не мог скрыть даже профессиональный макияж. Когда наконец пришёл врач и объявил, что одну ногу Костяну пришлось ампутировать, мы сначала выдонули: жить будет! А потом до нас дошло, и повисла ещё более напряжённая тишина. — Это что же, он теперь всю жизнь будет на одной ноге прыгать? — с нервным смешком спросила я. Карина хмыкнула и ушла, за что Верочка была готова растерзать эту стерву прямо здесь. Но этот оболтус был для неё важнее, поэтому мы остались в больнице (сразу скажу, что нас к нему в палату ещё долго не пускали, и мы просидели там очень долго и безрезультатно). В одном мы были уверены: Карина ушла навсегда. Но мы ошиблись. Либо она чувствовала себя виноватой, либо хотела как-то отблагодарить Костика, но в итоге он оказался в областной клинике, сама Карина навещала его чуть ли не каждый день, а её отец раскошелился на дорогой импортный протез. После Костиной выписки из больницы мы собрались нашей компанией, чтобы отметить это событие. Тогда Карина, заменив расстроенную Верочку, впервые побывала на наших уютных дружеских посиделках. Чужая среди нас, оказавшаяся в дешёвом баре наверняка впервые, она сидела рядом с Костиком и молчала, ограничившись парой слов на ушко Антошину. Никто не хотел печалить Костика после его выписки, но нам было неловко в присутствии Карины, и кто-то, чтобы разрядить обстановку, пошутил, мол, теперь у нас есть свой “Тони Старк”, Железный человек, Константин Антошин. Карина неожиданно и громко рассмеялась, что-то бойко ответила про “костяную ногу”, и в тот вечер у нас завязалась беседа. Мы не стали друзьями и без Костика никогда бы не встречались, но она оказалась гораздо приятнее в общении, чем мы думали, не такой фифой, которой она всегда выглядела. Обычная девчонка. И со стороны могло показаться, что она почти ничем не отличается от нас. Но на самом деле это было не так. Слишком дорогая и брендовая для нашего города одежда, “яблоко” неизменно последней модели, по которому она демонстративно разговаривала по громкой связи, отсутствие привычки считать потраченные деньги — в общем, она была не из нашего круга. Даже тот факт, что Костян и Карина после всего произошедшего начали встречаться, не делал женитьбу ожидаемой. Мне всегда казалось, что его фактическое положение “мальчика на побегушках” и личного водителя, всегда готового доставить её домой из клуба, когда, напившись, Карина была не в состоянии проехаться на своём мотоцикле, не сильно изменилось, так что эта новость была как гром среди ясного неба. Что ж, совет да любовь, конечно, но я была рада, что он сейчас придёт и, возможно, что-то прояснит, так что я с нетерпением его ждала. Костик действительно приехал очень быстро, и на мой вопросительный и полный сомнений взгляд, он, как в детстве, резко кивнул, тряхнув волосами и хрипловато подтвердил: “Да!” Весь его ошалевший вид абсолютно счастливого человека давали понять: он не врёт и не шутит. Костян сиял как начищенный пятак и, глядя на него, я тоже расплылась в улыбке, зааплодировала, и мы в каком-то глупом порыве издали наш боевой индейский клич из детства и обменялись пятюнями. Затем я пригласила его в комнату, где тут же снова уселась в кресло и завернулась в плед, из которого Костя меня вытащил своим звонком. Он сел напротив на небольшой, но уютный и любимый мной диванчик. — Не веришь? — отсмеявшись, спросил он. — Нет! — я с улыбкой покачала головой. — Но я всё равно за тебя рада, бро, правда. Он действительно притащил с собой бухло, и мы торжественно его распили, он — коньяк, благо у меня нашёлся хотя бы лимон, а я — принесённое Костиком своё любимое вино. — Нет, я правда за тебя рада, — сказала я, по-простецки закусив “Бордо” бутербродом с позавчерашним сыром. — Правда! — повторила я, когда он махнул рукой, мол, уж в глаза-то не ври. — Мне, конечно, сложно поверить… вот в это во всё, но совет вам да любовь! Желаю вам счастливой и нескучной жизни! Он как-то странно хохотнул и сказал: — Уж что-что, а скучать теперь точно не придётся. Карина немного… странная. — Ну уж точно не более странная, чем ты. Он не стал спорить и, взглянув на часы, вдруг предложил: — А хочешь, я тебе кулстори расскажу? На сон грядущий, чтоб лучше спалось? Я тоже посмотрела на часы. Был почти час ночи, и моя внезапная пятница посреди недели грозила закончиться в лучшем случае головной болью, в худшем — выговором за опоздание. Но повод был веским, я была очень рада за Костика, своего влюблённого почти-братика, а потому кивнула и провела ладонями по лицу, отгоняя сон. — Давай свою историю, — согласилась я. — Знаешь ли, Карина реально сумасшедшая. Просто чокнутая! Я хихикнула и, мысленно пообещав себе не закатывать глаза на особо пафосных моментах, приготовилась выслушивать банальные излияния по уши влюблённого мальчишки, каким Костик всегда становился, стоило ему подумать о предмете своей страсти. — Сердце у неё и правда железное. — Я заметила. В нашей компании эта шутка уже давно была в ходу. Ещё в старшей школе кто-то сказал, что сердца у Карины нет, раз она позволяет себе так относиться к влюблённому Костику. А я тогда хотела поступать в медицинский и ответила, что что-то должно гнать кровь по венам, и насос необходим, а значит, сердце у неё есть, но оно железное. Правда сейчас я не могла вспомнить, говорили ли мы об этом при Костике, вернее, рискнули ли мы так пошутить при нём, зная о его фанатичной влюблённости. — Да не в этом смысле, — Костик нетерпеливо мотнул головой. — У неё кардиостимулятор. И кровь по венам действительно движется механически. Я глупо хохотнула. Выходит, в каждой шутке и правда лишь доля шутки. — Это что же, как в “Трёх Толстяках”? — не сдержала я неуместного замечания и пожалела почти тут же, вспомнив, что сердце из железа нужно было для того, чтобы наследник стал жестоким. От этой мысли пробежал холодок, и я плотнее закуталась в плед. Но в той сказке ведь сердце в итоге оказалось настоящим, правда? Костя не торопясь взял свой бокал в ладони, задумчиво наблюдая за янтарной жидкостью. — Я тебе сказал, что сердце у Карины железное, но, честно говоря, это не так. Сердце на самом деле остаётся таким же — живым и человеческим. Стимулятор имплантируют рядом, и он почти не влияет на жизнь. Есть, конечно, кое-какие ограничения, например, ей рекомендовано ограничить использование мобильника, а при разговоре желательно… — Костя! — по его вдохновенному тону я поняла, что он готов наизусть перечислить мне все медицинские детали и особенности жизни людей с кардиостимуляторами,а потому решительно зарубила предстоящую тираду на корню. — Час ночи, давай всё-таки ближе к делу, пока я не заснула. Или все эти медицинские подробности очень важны для твоей истории? — обречённо спросила я и снова потёрла слипающиеся от усталости глаза. — Ой, прости, не подумал. Конечно, ограничения Карины не так важны в данной ситуации. Важно, что у неё теперь… ну… как сказать-то? — он замялся, подбирая слова, и я прикрыла глаза, мысленно взмолившись, чтобы он соображал быстрее — пока ещё соображаю я. — Ну что там у неё? — Знаешь, у Карины теперь что-то вроде... пунктика. Она очень любит технику и механизмы. Карина знает всё об их устройстве и действии, она повёрнута на смартфонах, несмотря на все запреты. Чёрт! Да она свой “Харлей” любит больше, чем меня! — возмущённо воскликнул он, и я удивлённо распахнула глаза. Костя сидел, опершись локтями на колени и удручённо уткнувшись лбом в ладони. — И?.. — поторопила я Костю. Они правда женятся? Даже после такого признания? Костя надолго замолчал. — И однажды Карина попросила меня приехать. Ну, ты знаешь, я тогда в аварию попал. Но есть кое-что, чего ты пока не знаешь. Мы с ней иногда разговаривали об этом. Я имею в виду механизмы, — быстро добавил Костя, увидев мои округлившиеся глаза. Хотя я на самом деле не особо удивлялась. Мне было почти всё равно, о чём эти двое болтали, я просто хотела спать, но отчаянно старалась его выслушать — как-никак, с детства дружим. — И Карина часто говорила, что ни один из её парней ей не нравился по-настоящему. Никто не понимал ни её, ни красоты и точности механизмов. А я тогда, помнишь, с “Ладой” своей долго возился. Она же внутри была гораздо лучше, чем снаружи. Это мы с Кариной делали, — любовно пояснил он. — Мы поменяли всё, что можно было поменять, и в аварию я попал уж точно не из-за машины. И не из-за дождя. Когда я ехал к Карине, она мне позвонила. Сказала, что рассталась с очередным парнем и что никто её не понимает — ну, знаешь, она всегда так говорила, бросив очередного придурка, неспособного разделить её интересы. Я обещал сейчас же приехать — и я действительно уже был в пути, я — тот единственный, кто понимал её и её любовь к безупречным механизмам, к железу. Я нервно хохотнула от пафоса, наполняющего его слова и снова отпила вина, жалея, что сбила такую вдохновенную речь. — Это Карина так говорила! — оправдался Костик. Его круглые щёки раскраснелись либо от смущения, либо от выпитого алкоголя. — Тогда она впервые сказала, что могла бы встречаться со мной! Раньше её останавливала разница в возрасте и положении, но теперь она поняла, что могла бы полюбить меня! По-настоящему! Но при одном условии. — При этих словах он отпил из своего бокала и неторопясь проглотил, словно смаковал вкус коньяка, будто пробовал на вкус слова, которые собирался сейчас произнести. Я тоже поднесла свой фужер к губам, копируя его жест. Поставив бокал на стол, Костя понизил голос и подался вперёд, его глаза азартно блеснули, как у шулера, достающего козырную карту. Он глубоко вдохнул и, всё-таки решившись поделиться со мной, выпалил. — Если у меня в теле тоже, как и у неё, будет что-то механическое. Я закашлялась: вино попало не в то горло. Костя моментально нарисовался рядом с креслом и участливо похлопал меня по спине. — И что ты тогда?.. — начала я, выровняв дыхание. При мысли о том, что он сейчас скажет, у меня по телу пробежали мурашки. Захотелось выставить этого чокнутого парня за дверь и лечь спать, забыв обо всём, что он мне тут наговорил. И пусть утром всё это окажется кошмаром, я не опоздаю на работу, а Костя (двуногий!) пусть позвонит мне днём и расскажет, что собирается жениться на Верочке. Пожалуйста! Но я знала, что этого не будет как бы сильно мне ни хотелось, я действительно очень устала, у меня не было сил, чтобы спорить с Костяном, ругаться и выставлять его за дверь среди ночи. Да и не-людски это: столько лет дружим. К тому же у меня ещё теплилась надежда, что, может быть, я ошибаюсь. Может, мне всё это правда снится. — Ну ты вообще чёртов псих! — выдохнула я и неверяще покачала головой. Но Костик усадил меня в кресло, сел напротив и снова наклонился ко мне, фанатично сверкнув глазами. — Да, она предложила мне сделать вид, что я не справился с управлением. И мне повезло, — он широко и мечтательно улыбнулся, затем похлопал себя по правой бионической голени. — Теперь у меня тоже есть кое-что “из железа”. — Он коротко рассмеялся и словно бы начал оправдываться. — Ну, на самом-то деле протез не железный. Материалы более… современные. Но зато теперь Карина была от меня без ума! — доверительно сообщил он, понизив голос, и я почему-то отчётливо вспомнила, как в детстве мы так же рассказывали друг другу наши глупые, наивные секреты. Меня замутило от такого воспоминания, и я поставила бокал с этим дурным вином на стол, сделала глубокий вдох. В голове немного прояснилось, и внезапная мысль словно током меня ударила: “Была?!” — Была?! — я не заметила, как выкрикнула это вслух. — Сейчас что-то изменилось? — я выпрямилась в кресле, внимательно всматриваясь в лицо Кости, но он не выглядел расстроенным или напряжённым, слегка улыбался. Это меня чуть-чуть успокоило. — Немного, — уклончиво ответил Костя и снова отхлебнул из своего бокала. — Её отец расширяет бизнес в соседней области — там теперь тоже будет в два раза больше автомоек — и предлагает Карине стать там управляющей. Я могу поехать с ней, — мечтательно протянул он. На его губах была лёгкая улыбка, которая в сочетании с направленным поверх моей головы взглядом выглядела так по-детски наивно, что я сама невольно улыбнулась, радуясь хотя бы тому, что у этого ненормального сбывается самая заветная и самая чокнутая мечта. Он поймал мой взгляд, и его улыбка стала какой-то печальной. — Прости! — неожиданно пылко и серьёзно произнёс он, а затем вдруг кинулся передо мной на колени, крепко сжал мою ладонь. Я с тревогой уставилась в его широко распахнутые глаза. — Прости, пожалуйста, я не должен был так с тобой поступать! — При этих словах мне в лицо пахнуло крепким алкоголем, и по его раскрасневшимся щекам я поняла, что не одна сегодня выпила лишнего. От поведения Костика стало смешно, и я прикрыла глаза, расслабленно откинувшись на спинку кресла. Неужели этот дурачок решил, что я в него влюблена и что известие о его свадьбе разобьёт мне сердце? Ну я же не Верочка, в самом деле, я только рада за него. Но мне польстило, что он настолько печётся о моих чувствах, что пришёл извиниться. Он, конечно, чокнутый под стать своей Карине, но чем бы дитя не тешилось, как известно, а потому я понадеюсь, что впредь он будет осмотрительнее и не угробит себя, если Карине этого захочется. — Совет вам да любовь! — так я и закончила свою речь, лениво развалившись в кресле и надеясь, что уж теперь-то я смогу наконец поспать. Но услышав хихиканье Костика, я разлепила глаза и уставилась на него. Он изо всех сил сдерживал смех, но, увидев моё недоумение, истерически рассмеялся во весь голос. Он не мог успокоиться несколько минут, я была слишком уставшей, чтобы как-то остановить его и потребовать объяснений, а потому просто сидела и смотрела, как он то ржёт как конь, то вытирает выступившие от долгого хохота слёзы. — Да, такого я не ожидал, конечно, — отдышавшись, сказал он и снова коротко хихикнул. — С другой стороны, а что ещё ты могла подумать? Блин! Теперь даже как-то особенно неловко… — он снова замолчал. — Кость, да что случилось-то? — подогнала я его. — Давай уже быстрее к сути, я спать хочу. Я снова провела ладонью по лицу, но на этот раз глаз открывать не стала. Ну что я там не видела, в конце концов? Я слышала, что он глубоко вздохнул, словно собираясь сказать что-то неприятное. — Есть ещё кое-что, Инга, — как-то неожиданно печально произнёс Костя. — Мы с Кариной можем пожениться. Тогда управлять бизнесом в соседней области будем мы вдвоём. На равных. Я высвободила свою руку из его ладоней и издала нечленораздельный “боевой клич американских индейцев” из нашего детства, но с учётом того, что я валялась в кресле, зрелище, наверное, получилось довольно жалким. И ради этого Костя полночи мне спать не даёт? — Ох, — он снова взял мою руку в свои неожиданно горячие ладони. — Но, знаешь, Карина говорит, что мне тоже нужно железное сердце. Ну, ты помнишь: у неё пунктик. К тому же она считает, что это необходимо для бизнеса: там нужно будет действовать жёстко. И иногда жестоко. Я с трудом разлепила глаза и попыталась сфокусировать взгляд на Косте, но от усталости и вина всё плыло, и я снова закрыла глаза. — И что ты? Неужели?.. — я сама не знала, как лучше спросить, но он меня понял. — Конечно, никто мне его таким не сделает. Знаешь, сколько медицинских показаний нужно для кардиостимулятора? Но я обещал доказать Карине, что со всем справлюсь. Она сказала, как это сделать. Сказала, что поверит, что моё сердце в самом деле из железа, что я достаточно решителен и смогу стать хорошим руководителем, если я выполню её условие. Он замолчал, и я разлепила уставшие глаза, выпрямилась в кресле. После всего произошедшего я была уверена, что не удивлюсь ничему. Костя заглядывал в моё лицо, и его серые глаза странно блестели. — Карина сказала, для этого нужен близкий человек. Ты подходишь. К тому же она ревнует меня к тебе, несмотря на все мои заверения, что мы просто друзья. Так вот. — Он ненадолго замолчал, будто набираясь смелости, и резко выпалил: — Карина хочет, чтобы я тебя убил. Повисла тишина. Он всё так же смотрел на меня снизу вверх. Последнее слово как будто придало мне сил, я вскочила на ноги, надеясь убежать от него — от Костика, бывшего друга, нынешнего безумца, надеясь, что он одумается и убийцей всё-таки не станет, не успеет, не сможет. Пусть разрушает себя по любому слову своей Карины, если ему так хочется, но меня пусть не трогает. Но он оказался быстрее и мягко толкнул меня в кресло, куда я и рухнула, не удержавшись на ватных ногах. Он возвышался надо мной пару секунд, затем легко присел на корточки — и не скажешь, что у него одна нога неродная. Передо мной всё плыло от вина и усталости, взгляд выцепил только его сверкнувшие металлическим блеском серые глаза на покрасневшем лице, и я поняла, что у него хватит решимости выполнить задуманное. Мне стало жутко, и я, устав бороться с усталостью, позволила тяжёлым векам опуститься и скрыть от меня этого страшного человека, которого я, оказывается, совсем не знала. — Отпусти меня, Костя, — глухо и обречённо прошептала я, надеясь, что ошиблась, что это сон, что я сейчас проснусь, а всё произошедшее окажется ночным кошмаром. Он снова вздохнул. — Я не могу, Инга! Знаешь, мне до лампочки их бизнес, я просто хочу быть с Кариной. Ты же очень хочешь спать, верно? Карина сказала, что если добавить в вино снотворное, то никто ничего не заподозрит, а ты умрёшь быстро и безболезненно. Тебе ведь не больно, Инга? — мне показалось, что в его голосе звучит искренняя тревога, и я отрицательно качнула головой. Тело тяжелело, но боли я действительно не чувствовала. — Ну вот и хорошо, — с явным облегчением прозвучало слева от меня. Он, видимо, сел на подлокотник моего кресла, потому что в следующий миг я почувствовала, как он мягко и будто бы успокаивающе гладит меня по голове. Я попыталась отстраниться, но всё тело словно было налито свинцом, и он легко удерживал меня, прижав к своей груди. — Значит, Вера не соврала. Она тоже говорила, что ей было небольно, — доверительно добавил он. Я всхлипнула, но сил на разговор уже не осталось. — Прости меня, Инга! — снова прошелестело над левым ухом, и мне показалось, что в его голосе я слышала слёзы. — Мне правда очень жаль, Инга! Но я люблю её! Я так её люблю! Я не мог поступить иначе, пойми! Я очень её люблю! — теперь он уже не сдерживал слёз, рыдал и гладил меня по голове, как будто это могло меня утешить. А я не имела сил сопротивляться, тело не слушалось. Я не могла убрать от себя его руки, даже не могла заставить его замолчать, а потому просто сидела, утопая в окружающей темноте, и прежде чем окончательно в ней увязнуть, я всё ещё слышала отчаянные, иступлённые слова Кости, перемежавшиеся во всхлипами: — Я очень люблю её, Инга, прости меня! Я так её люблю!..