Прощай.

США сидел в своем кабинете, разбирая какие-то важные документы. Страна явно скучал, ставя на очередном листе свою подпись. На дворе был конец 1991 года, вчера было рождество и Штатам не терпелось скорее закончить рутинную работу, чтобы наконец отпраздновать свой любимый праздник. Замечтавшись, американец не услышал робкого стука в дверь. Опомнился он, когда деревянную дверь снесли с ноги. Страна сдавленно кричит от страха и смотрит на виновника шума. Советский Союз? Серьезно? Такого капиталист точно не ожидал от обычно сдержанного коммуниста. Но заметив крепко сжатую в руках пустую бутылку коньяка все встает на свои места. Совок был пьян. США недовольно хмурится, глядя на него, но внутри все сжималось от тревоги. Что-то случилось. И явно не очень хорошее. Коммунист немного постоял в дверях, но потом тяжело ввалился в кабинет и рухнул на мягкий диван, что стоял у стены. Пальцы, что крепко сдерживали уже пустой сосуд с алкоголем разжались, и бутылка с глухим стуком упала на пол. Америка робко встает из-за своего рабочего стола, но не рискует подойти к сверхдержаве, останавливаясь посреди комнаты. Союз выглядел потерянным, огромные мешки под глазами говорили о том, что страна не спит уже несколько дней. Коммунист лежал на диване молча. Его тяжелое дыхание эхом разносилось по всему кабинету. Сердце Америки сжимается от страха, и он все-таки делает шаг к Совку и тут-же ошарашено отступает назад. Чутье американца не подвело. Случилось и правда что-то ужасное. По лицу коммуниста шли огромные трещины. Пальцы, ладонь, что сжимали несколько минут назад крепкий алкоголь тоже были все в трещинах. Советский Союз буквально разваливался перед ним и этот факт болью отзывался в груди у Штатов. Капиталист падает на колени перед диваном, на котором сейчас лежал его некогда сильный соперник. - Ч-что происходит, Союз? - его голос дрожит. Америка понимает, насколько глупо сейчас звучит вопрос, но слова путались в его голове. На большее он был не способен. Коммунист усмехается и с трудом поворачивает голову ко второй сверхдержаве. Его помутненный от алкоголя взгляд на мгновение проясняется. Штатам хочется выть от отчаяния, когда он видит всю ту боль и сожаление во взгляде Совка. - Неужели не понятно? - он делает болезненную паузу. - Мой конец близок, Аме. - Союз горько рассмеялся и с усилием принял сидячее положение. Чуть дрожа, США сел рядом, не отрывая взгляда от фигуры коммуниста. Почему. Почему это произошло, все же было так хорошо? Столько невысказанных слов сейчас витало в воздухе. И никто не рисковал заговорить, неотрывно глядя друг-другу в глаза. Америка сдался первым, сморгнув с ресниц выступившие слезы, что мокрой дорожкой скатились по его щеке. Больно. Очень больно осознавать то, что Союза больше не будет. Совок слабо улыбнулся, протягивая руку к Америке и прикасаясь к его лицу. Штаты рефлекторно прижался к быстро холодеющей ладони, уже не сдерживая всхлипов. Он положил свою ладонь на руку Союза, тем самым прижимая ладонь к себе крепче. - Знаешь, разваливаться больно. Но это не больнее, чем смотреть на тебя и знать, что не можешь к тебе прикоснуться. - коммунист закрывает свои глаза. Больше ему их не суждено открыть. - Я люблю тебя, Штаты. И кажется им, что в комнате слышится скрип ручки по бумаге. И именно в этот момент Советский Союз навсегда исчезает, оставшись красным пеплом в руках Америки. Громкий вой разносится по помещению. Штаты закрывает лицо руками, громко рыдая. Все произошедшее за этот вечер заставило его согнуться пополам. Воздуха в легких не хватало, но страна продолжал рыдать, одними губами хватая воздух. Почему это произошло. С трудом Америка поворачивает голову в сторону темно-коричневой шинели, лежащей рядом с ним на диване. Это все, что осталось от коммуниста. Дрожащими руками притягивает ее к себе и зарывается в нее носом. Его губы дрожат от непрерывных рыданий: -И все-таки мы с тобой такие дураки, Союз. Такие дураки, что до самого конца боялись признаться друг-другу в своих чувствах. - Я тоже люблю тебя. Я тоже...- его голос ломается. На его столе лежала красивая новогодняя открытка, которую он хотел вручить Советскому Союзу. Каллиграфическим почерком на бумаге было вырисовано признание в любви, сложенное в красивое четверостишье. Но Союза больше нет. Нет больше и Америки.