Долг

      Тео был природным легилиментом. Ему в некотором смысле не приходилось учиться, как другим волшебникам: Северусу Снейпу, Гарри Поттеру, Драко Малфою, даже Темному Лорду. Его способность проявилась на пятом курсе. Тогда проходил урок зельеварения, Снейп рвал и метал, потому что никто не мог описать состав оборотного зелья. Ну как никто? Грейнджер-то тянула руку, но ее нарочно игнорировали. Да эту невыносимую всезнайку, бывало, даже Макгонагалл не выдерживала, что уж говорить о декане змеиного факультета.       От бубнежа профессора о «недалеких студентах» у Тео раскалывалась голова, и вообще в последнее время он чувствовал себя отвратительно: не помнил, когда нормально спал, ел, что делал — все проходило, как в тумане. — Ладно, Кребб и Гойл, но ты-то, Нотт, можешь сказать, что в зелье есть… — Тео не мог больше терпеть, он с остервенением запустил пальцы в свои смольные волосы, чуть не выдернув клок, закрыл глаза… — Сушеные златоглазки, водоросли, — он начал проговаривать состав одновременно со Снейпом. — Спорыш, пиявки, растертый рог двурога, — Снейп стал произносить быстрее — Тео не отставал. — Шкурка бумсланга, — голос Снейпа бил в голове не хуже «Круцио». — И частица другого человека, — произнес, и наконец-то наступила тишина. — Мистер Нотт, останьтесь после урока. — Нотт нехотя разлепил глаза и первым делом увидел обеспокоенного профессора и удивленный взгляд Грейнджер.       Студенты начали расходиться — наверное, никто не понял, почему Нотту необходимо было остаться. Как только заперлась дверь за последним магом, Снейп тут же выхватил палочку и направил на Тео, прокричав «Легилеменс». У Теодора словно что-то щелкнуло в голове — он крикнул про себя: «Ага!» — и мысленно поставил белую стену в сознании. — Профессор! Я не понимаю! — Нотт подбежал к резко осевшему на пол Снейпу, попытавшись помочь подняться, но профессор жестом остановил ученика и как в ни в чем не бывало выпрямился во весь грозный рост.       Снейп был на редкость мягок, он рассказал юноше, что тот повторил состав зелья, хотя профессор не проговаривал его вслух. Вот так оказывается просто — залезть в голову к магу. Как выяснилось, среди волшебников такой дар встречается, но редко, очень редко. Быстро просчитав в уме возможные последствия приобретенного таланта, Тео попросил помощь у профессора, чтобы последний направил его. Конечно, Снейп согласился. И конечно, Снейп не выдал его.       Чему научился Тео на пятом курсе? Хм, он незаметно влезал в сознание людей, выуживая нужную информацию. По большей части он развлекался, как развлекался бы любой маг его возраста. В тот год хозяйничала Амбридж, и поэтому Слизерин особо не трогали, что было на руку «горячему красавчику» — а это он узнал от множества девчонок. И да, в темных нишах Хогвартса он раз за разом узнавал, что находится под формой красоток.       Как же он повеселился в тот год! Чего стоила только игра в «кошки-мышки» с «Отрядом Дамблдора». Нет, он не принимал участия в травле и в поисках, только был сторонним игроком. Ему доставляло особое удовольствие наблюдать за потугами его факультета поймать вечно ускользающих мышек. Бывало, что Тео подкидывал стоящие идеи Драко, где и когда выходить на охоту, а бывало, наводил на ложный след — так, чисто для разнообразия. Тогда-то он и обратил внимание на одну странность.       Во многих мыслях своих сокурсников Нотт находил «чистый лист». Вот, например, шла Пэнси Паркинсон по коридору восьмого этажа, заметила Джинни и Невилла, ускорила шаг, как вдруг картинка оборвалась, Панси осталась стоять в ступоре, а гриффиндорцы как сквозь землю провалились. Примерно то же самое было в головах у Крэбба, у Гойла, у Монтегю — откровенные провалы в памяти. Тео решил прошерстить головы «Отряда Дамблдора»: у Джинни, у Невилла, у Чжоу были те же «белые листы» — это уже было интересно.       Теодор как прилежный ученик провел не один день в библиотеке, изучив всевозможный материал о сознательном и бессознательном. Он сразу понял, что провалы в памяти студентов — вмешательство со стороны. И да, это был качественный «Обливиэйт». Он чуть не захлопал в ладоши, ведь был еще сторонний игрок.       Плюс к достоинствам того волшебника — он был неуловим. Тео никак не мог вычислить, кто же с ним играет в прятки? Казалось, Теодор разработал целую тактику по поимке Неуловимого (так про себя окрестил волшебника), как она тут же разбивалась о какую-то незначительную деталь.       Масла в огонь подлила и записка «Ты — чертов вуайерист. Лучше бы тратил свой талант на что-то более стоящее!», появившаяся с неизвестной совой на завтраке. Как только Тео прочитал записку, все буквы исчезли. Тео даже хмыкнул про себя, лениво мазнув взглядом по залу — ничего странного. Естественно, Теодор запомнил и точный порядок слов, и толщину букв, и их наклон.       В очередной раз Тео проторчал весь выходной в библиотеке, изучая графологию. К концу вечера он мог с уверенностью сказать, что Неуловимый, — а Нотт был уверен, что это был именно он, — человек с выдающимся интеллектом, не лишенный хитрости, а еще он был… девочкой. Он даже присвистнул. Девчонка была не промах, и она явно хотела, чтобы Теодор ее нашел, раз оставила записку. Если уж дама хочет, то надо удовлетворить ее желание. Так он и провел весь вечер, выстраивая гипотезы о личности «его девочки»… — Мистер Нотт, вам пора, — настойчивый голос Пинс спустил Тео с небес на землю, заставив поспешно собирать фолианты.       Он уже собрал и отлевитировал все книги на нужные места, как увидел у стола куда-то испарившейся мадам Пинс Гермиону Грейнджер, преспокойно заполнявшую формуляр увесистого тома, названия которого он не видел. «Котенок» — так еще называла Гермиону мужская половина Хогвартса — полусидела на столе, опираясь на одну стройную ножку, при этом кокетливо болтая второй. Тео с ухмылкой прошел к столу, бросив взгляд на задранную юбку, обнажившую нежный участок кожи, бегло оценил тонкую талию, красивые ключицы, остановился на изящных пальчиках… Улыбка сошла с его лица, когда он увидел ее почерк… Он с шумом втянул воздух. — Что?! — Гермиона наконец увидела Тео, резко натянувшего непроницаемую маску, ловко спрыгнула со стола, одернув юбку и крепче зажав палочку. — Уже поздно, — Тео наигранно зевнул, опершись на книжный шкаф и скрестив руки на груди — Ты закончила с заполнением? — Гермиона даже бровью не повела, когда Теодор указал пальцем на формуляр. — Конечно, я ухожу, — небольшая дрожь в голосе выдала ее с потрохами. — Будь милым — закрой за собой дверь, — резко развернувшись на каблуках, она задела его кудряшками и уверенно направилась к двери.       Когда Котенок уже была на пороге библиотеки, Тео рассмеялся тем низким раскатистым смехом, пугающим всех до чертиков. Гермиона ускорилась, и Нотт мог поклясться, что видел, как мурашки покрыли ее открытые руки. Небрежно стряхнув упавшую на лицо темную прядь, Тео в несколько шагов преодолел небольшое расстояние и вышел из библиотеки.       Она не ушла далеко — он нагнал ее быстро. Еще бы с его длинными ногами и не догнать. Все-таки хорошо иметь преимущество в виде высокого роста! Да, в сравнении с ним она была хрупкой малышкой. Гордой, смелой, но такой маленькой и беззащитной. Не надо было лезть в ее голову, чтобы понять ее состояние. Хоть она шла уверенно, а спина оставалась прямой, но при каждом шаге ее плечики подрагивали, и пальцы нервно теребили палочку.       Они так дошли до лестниц. Гермиона слегка повернула голову и закусила губу, перед тем как шагнуть. Во всей ее позе читалось нетерпение. Неужели она думала, что Нотт так просто оставит ее и ускользнет в свои подземелья? Наивный маленький Котенок! Тео шагнул сразу на ступеньку, слегка подтолкнув вперед гриффиндорскую старосту, закусившую губу до крови и тут же отвернувшуюся.       Пока они поднимались, Тео насвистывал незамысловатый мотивчик, откровенно насмехаясь над мозговым штурмом Грейнджер, отразившимся на ее личике. Гермиона никак не комментировала, что Теодор фактически вторгся в чужое пространство и как бы невзначай задевал своими пальцами ее бедро.       Лестница довезла их до пятого этажа. Тео был почти уверен, что староста сорвется на бег, уж слишком было красноречиво ее личико, а как при этом билось маленькое сердечко. Но нет! Она просто тряхнула головой, словно сняв минутное оцепенение, и ловко спрыгнула с лестницы, как ни в чем не бывало продолжив свой путь.       Нотт только пожал плечами и отправился следом, услышав шумный вдох и тихое чертыханье. Какая же она забавная! Ему вновь не составило труда догнать ее. Она только глубже вздохнула и круто повернулась, приоткрыв пухлые губы, как Тео прошел мимо! — «Сосновая свежесть», — он произнес пароль от ванной старост, заставив Гермиону резко закрыть рот. — Грейнджер, ты хочешь присоединиться? — Тео с ухмылкой остановился на пороге комнаты, наблюдая за легким замешательством старосты. Она лишь прищурилась, сложив руки на груди. Окинула его поджарую фигуру с ног до головы и произнесла, как отрезала: — Не сегодня, Нотт, — и с стремительно пошла дальше, услышав, как Тео осторожно прикрыл за собой дверь.       Уже лежа в ванне, наполненной душистой пеной, Тео прокручивал «маленькое путешествие» с Гермионой. Странно, что за весь их путь им никто не встретился. Как будто Хогвартс поглотил всех студентов, оставив их вдвоем, — как романтично. Фу! Тео скривился, как будто съел слизняка. Он не был романтиком даже близко. Он не ухаживал за девушками, а зажимал их по одному-два раза в темных уголках Хогвартса. Ему ничего не стоило и зажать Грейнджер где-нибудь. Возможно, она бы даже не стала сопротивляться, ведь уже не была девственницей.       Как же он был удивлен, что ее лишил невинности — кто бы мог подумать — Маркус Флинт! И самое приятное, что кошечка, натрахавшись вдоволь, отшила этого чересчур прямого в постельных утехах слизеринца. И да, Грейнджер была права: Тео в некотором смысле был вуайеристом, потому что он все чаще и чаще заглядывал в голову Флинта, смакую сцены со сладкой Грейнджер…       Утром он опоздал на урок трансфигурации — специально. Он извинился перед Макгонагалл, не снявшей ни одного балла, и сел только на одно свободное место, прямо возле гриффиндорской старосты. О Мерлин, как неожиданно для всех! Пока профессор читала лекцию, Нотт быстро наложил на парту заклинание отвлечения и придвинулся близко к своей соседке. Грейнджер только закатила глаза: для легилиментов не существует понятия «личного пространства». — Твой «Обливиэйт» слишком заметен, милая. — Грейнджер скривила губы в подобии улыбки, услышав Нотта, старательно записывающего лекцию. — Я хотя бы не страдаю извращениями, Тео, — ох, как же сладко она выдохнула его имя. — И да, я его по крайней мере могу наколдовать, в отличие от тебя… — Он было открыл рот, чтобы возразить. — И предвосхищаю твой следующий ответ: природные легилименты «Обливиэйт» не смогут наложить физически. Если не веришь, то можешь проверить.       Грейнджер продолжала записывать лекцию, ни на дюйм не отодвинувшись от Нотта. Тео задумчиво потирал щетинистый подбородок, переваривая услышанную информацию. — Допустим, я тебе верю. Стало быть, и на меня «Обливиэйт» не действует? — В точку! Но давай не будем тянуть гиппогрифа за перья, что ты хочешь, Нотт? — она сложила перо, повернулась в сторону Тео и посмотрела прямо в его темные глаза. — Это я хотел тебя спросить, — ему нравилась их игра в гляделки. Грейнджер была отличным соперником: смотрела прямо и не моргала, как кошка во время охоты за мышкой. Только Тео не был мышкой, определенно не был. — Ты же умный мальчик, Тео, — вот опять этот вздох, доводящий до мурашек, до спертого дыхания, до помутнения рассудка. — Как думаешь, что же надо… — Информацию об «Инспекционной дружине»! — перебил ее, продолжив смотреть прямо на нее. — А что же я получу взамен? — он переместил руку на ее коленку, игриво сжав ее. Грейнджер даже не вздрогнула, только перевела взгляд на руку, медленно пробирающуюся вверх по разгоряченной коже. — Как насчет личного «обливиэйтера»? — пальцы Нотта почти подошли к кромке белья. — Этого мало, что-нибудь еще? — он почти промурлыкал, задев пальцами швы трусиков. Он не мог их видеть, но мог поспорить, что они были черными. А были ли они мокрыми? — Не наглей! — она небрежно стряхнула руку Нотта и закинула ногу на ногу. — «Обливиэйт» и точка. — Этого мало, котенок, — цокнул Нотт, вальяжно откинувшись на стул, тем самым отодвинувшись от Грейнджер. — Дай мне что-нибудь еще…       Гермиона не ответила. До конца урока она методично записывала материал от Макгонагалл, игнорируя красноречивые взгляды и легкие касания рук Нотта. Тео мучил соблазн залезть в ее умную кудрявую голову, но его останавливало «что-то». Возможно, этим «что-то» было элементарное желание сюрприза. Прям как на Рождество, словно Теодору опять было пять, и ему вот-вот преподнесли бы неизвестный подарок, завернутый в праздничную упаковку. За последнее время жизнь особо не подкидывала неизвестных подарков, что навевало некоторую скуку. Вот и просидев лекцию рядом с Грейнджер, он мысленно подначивал ее: «Ну давай, удиви меня!»…       Взмах грейнджеровской палочки и слова «Фините Инкантатем» разрезали затянувшееся молчание. Лекция была окончена: шум студентов затопил классы и коридоры Хогвартса. Гермиона и Нотт начали поспешно собираться, пропустив вперед сокурсников и преподавателя. Теодор решил не медлить и уже хотел уйти… — Тео! — Нотт улыбнулся, обернувшись к медовому голосу. — Как ты думаешь, сколько людей знают о тебе? — Гермиона подошла к нему почти вплотную, гордо вскинув голову. — Ты и Снейп? — А если узнает кто-то еще? — Улыбка сползла со смазливого лица Нотта, глаза опасно сощурились. Он был быстр и резок. Захватить ее руки и прижать к себе, выбив воздух из легких, ничего не стоило, как и не стоило отобрать палочку. — Дорогая, я знаю о тебе такие секреты, что ни одним "Обливиэйтом" не сотрешь, — наверняка на ее тонкой коже останутся синяки, но Тео не думал выпускать из своего хвата. Она не брыкалась и не пыталась его пнуть, она только ядовито ухмылялась. — Флинт до сих пор по тебе скучает, котенок. Он трахнул бы тебя еще раз. Знаешь как? — Дерзкая девчонка! Она лишь вскинула бровь, немного поерзав в объятьях тяжело дышавшего Тео. — Он хотел бы тебя нагнуть прямо на столе в классе Снейпа и вбиваться в твою киску по самые яйца. Ты крутилась под ним… подначивала … верещала, как сучка, а потом он бы спустил на твое… Арр!       Она укусила его! Острые зубки вонзились в шею и чуть ли не вырвали кусок мяса. Мерлин! У него потемнело в глазах. Кровь хлестнула на галстук и белую рубашку. Он рефлекторно зажал рану рукой, вытащил платок из нагрудного кармана, чтобы стереть алые капли. Он услышал хлопок дверьми — это отрезвило его. Грейнджер сбежала. Тео грязно выругался, откинув платок в сторону, и залечил рану. Ему понадобилось секунд десять, чтобы осознать, что он зажимал две палочки в руках: свою и грейнджеровскую. Ха, а рану-то он залечил грейнджеровской! Словно не поверив себе самому, Тео покрутил в пальцах гладкое древко и произнес «Люмос» — палочка его слушалась… Он рассмеялся — громко, раскатисто, по-демонически, отчего вошедшие в класс первогодки попятились назад к двери. Он подмигнул малышам, которые чуть ли не в обморок попадали от такого жеста, и вышел, что-то пробормотав себе под нос и спрятав в сумку вторую палочку…       Тео и Гермиона не пересекались и не разговаривали вплоть до шестого курса.