Я серьёзно болен. Моя болезнь заставляет меня умолять, стоя на коленях: «Кто-нибудь, вызовите скорую!» Потому что, кажется, мне чего-то не хватает.
— Что ты будешь делать, когда найдёшь свою семью? Сэм хмуро посмотрел на стоявшего возле окна Хартмена. Тот вздрогнул от неожиданного вопроса и мгновенно повернулся к своему гостю. В глазах, скрытых за стёклами очков, можно было увидеть целую гамму эмоций, которые Сэму сложно было уловить и понять. Которые откликались где-то в глубине души, заставляя подступать к горлу колючий комок. Которые были сродни тому, что Сэм сам прятал внутри. — Ты о чём? Хартмен явно избегал встречаться с Сэмом взглядом, предпочитая вместо этого снова смотреть в окно. Он прекрасно понимал, что имел в виду его гость. — Ты говорил, что хочешь умереть. — Я этого не говорил. — Я сам догадался. Хартмен пожал плечами и прошёл мимо Сэма куда-то вглубь комнаты. Туда, где лежали образцы для изучения. Где были аккуратно разложены папки с важными данными. Где учёный работал, пока не отправлялся на Берег. Сэм не стал провожать его взглядом. В висках бухало чем-то тяжёлым, а сердце колотилось, будто он пробежал марафон через территорию Мулов с грузом на спине. Ему совсем не нравился этот разговор. — То есть, ты умираешь каждую двадцать одну минуту для того, чтобы однажды умереть окончательно? — Сэм… — А ты вернёшься или просто тупо не проснёшься, оставшись на Берегу? — Сэм. — А ты хотя бы кого-то предупредишь о том… — Сэм. — …что к тебе нужно будет прийти курьеру? В наше время чревато умирать, знаешь ли. Нам только ещё больше Тварей не хватало. Кому-то нужно будет сжечь твоё тело. — Сэм. Хартмен оказался совсем рядом, так, что Сэму стало некомфортно. Он невольно отшатнулся. Хартмен смотрел серьёзно, и от его взгляда в горле Сэма пересохло. Было в нём что-то такое… твёрдая решимость человека, который давно уже знает, куда идёт, и никто не сдвинет его с пути. — Ты знаешь, что такое — потерять семью. Сэм отвернулся. Руки неосознанно сомкнулись вокруг капсулы с Лу. Та сонно заворочалась, не просыпаясь, и в груди Сэма сразу потеплело. Стало легче. — И я знаю, что ты сделал бы, что угодно, чтобы спасти её. Вернуть. Оказаться рядом. Сердцем Сэм был полностью согласен с Хартменом. Чёрт, он до сих пор иногда просыпался с мокрыми от слёз щеками и застрявшим в горле криком. До сих пор, забывшись, звал Люси — а затем вспоминал, что её больше нет. До сих пор чувствовал чёрную дыру в груди, которая словно бы не становилась меньше со временем. Сердцем он всё это понимал, но разум отказывался принимать идиотские рассуждения Хартмена. Он так часто видел его мёртвым, но не мог поверить в возможность его окончательной смерти. Это могло быть даже смешно… если бы в тот момент Сэм мог искать что-то смешное. — Так что ты должен меня понять. И вообще… — Хартмен расплылся в неожиданной улыбке. Он отодвинул ящик письменного стола и достал оттуда шоколадку. Аппетитно захрустел фольгой, разворачивая лакомство, затем отломил кусочек и вежливо предложил его Сэму. Тот не стал отказываться. — Умирать пока я не собираюсь. Мы ещё с Выходом смерти не закончили, правда же? А без меня вы не справитесь… не Дэдмен же будет со всем разбираться? Хартмен жестом обвёл документы, рисунки, графики: то, над чем он работал всё это время. Сэм на секунду представил себе согнувшегося над письменным столом и матерящегося из-за непонятных терминов Дэдмена и улыбнулся. Да уж, без Хартмена им всем будет тяжко. Даже, наверное, ему, Сэму. — Так что давай-ка ты дальше отправишься грузы разносить. Уверен, тебя люди ждут, пока ты тут прохлаждаешься. — Я думал, ты мне отдохнуть предложишь, а ты вот какой жестокий, — беззлобно поддразнил учёного Сэм, но послушно поднялся с места. Его действительно ожидало много дел. Хиральная сеть разрасталась быстро, но пока она охватывала не всю страну. А, значит, курьер Сэм Портер Бриджес уже отправлялся в путь. — Я и так тебе шоколад предложил из своих личных запасов. — Откуда он, кстати, у тебя? Я думал, сейчас подобный деликатес — редкость. — Секрет. Хартмен улыбнулся, но улыбка на этот раз получилась какой-то печальной. Сэм остановился. Он хотел сказать что-то подбадривающее, вроде «всё будет хорошо» или «ну ты держись тут», но вместо этого пробурчал невнятное «пока» и поспешил к выходу. — Сэм. Он обернулся. Хартмен по-прежнему стоял возле письменного стола, держа в руках шоколад. Голубые глаза были полны грусти, но губы улыбались. — Если мне когда-нибудь понадобится курьер, то… ты узнаешь об этом первым. Сэм молча кивнул. Он бы не смог сейчас ничего сказать, даже если бы знал, что. В горле снова пересохло, а стук крови в висках, казалось, можно было услышать со стороны. Но Хартмен и не ожидал никакого ответа. Он лишь одобрительно поднял палец вверх и отвернулся. «До остановки сердца…» Дальше Сэм уже не слышал. Дверь захлопнулась за ним, и он с облегчением вздохнул. Оказалось, всё это время он почти не дышал. Он вытер пот со лба. — Ну что… пойдём? Лу открыла глаза и улыбнулась. Сэм почувствовал, как словно бы начал оттаивать изнутри. Сковывавший холод постепенно уходил, уступая место живому теплу. Он легко постучал пальцем по стеклу. Лу тут же выпустила изо рта пузырь в форме сердца и снова улыбнулась. Губы Сэма растянулись в ответной улыбке. — Пойдём. Он в последний раз оглянулся на дом учёного. Хартмен сейчас наверняка путешествовал по очередному Берегу, и не стоило ему мешать. В голове продолжал прокручиваться их разговор. С самого первого дня они никогда больше не затрагивали эту тему. И вот опять. Сэм помотал головой. Хватит. У него была миссия, и нужно было её выполнять. Хартмен сам знал, что делать. Возможно, он наконец найдёт свою семью. Возможно, десять лет ожидания увенчаются успехом. Возможно, он будет наконец счастлив. Вот только Сэм совсем не хотел об этом думать.Кто-нибудь, уберите эту боль. Она словно кровоточащая язва в моём мозгу.
Хартмен не любил жизнь. Он воспринимал её как необходимое зло, как неизбежность, которую надо лишь перетерпеть. Истинный смысл был лишь там, на Берегу, в этих одновременно очень коротких и бесконечных трёх минутах, за которые он должен был отыскать свою пропавшую семью. Лишь там он по-настоящему жил, лишь там чувствовал что-то иное, кроме вечной боли, сковывающей его умирающее сердце. Он ненавидел пробуждения, которые означали, что он опять ошибся. Что ещё одна попытка провалена. Что его семья по-прежнему ждёт его. Он был давным-давно уже мёртв и оставался в живых лишь благодаря глупой ошибке. Это чёртово сердце разлучило его с семьёй, и оно же теперь должно было стать средством для её поисков. Он больше двухсот восемнадцати с половиной тысяч раз находился по ту сторону. Шестьдесят смертей и воскрешений в день. Двадцатиоднаминутная рутина и три минуты поисков. Хартмен искал свою семью уже практически десять лет и не знал, найдёт ли её когда-нибудь. И вот, когда он начал терять надежду, он всё-таки нашёл их. Анна и Лиза были точно такими же, какими он их запомнил. Они совсем не изменились, и в первые секунды он подумал, что снова ошибся. Что всё это ему снится. Он искал их десять лет — а теперь видел не изменившимися, словно не было разделяющих их дней, месяцев, лет. Словно всё, что было до этого — всего лишь один затянувшийся кошмар. Он плохо помнил, что было дальше. Он столько раз прокручивал этот момент в голове, представлял перед сном — этот призрачный, недостижимый миг был той причиной, которая заставляла его дышать и подниматься по утрам. Он столько мечтал об этой встрече, что, пережив её, практически стёр из памяти. Он помнил голубые глаза жены, широкую улыбку дочери, её маленькие сильные ручки, которые обвились вокруг его талии. Помнил аромат яблочного шампуня, которым всегда пахло от Анны. Помнил вкус её губ. Помнил то чувство безграничного счастья, которое, казалось, рвало на клочки рёбра изнутри и делало больно, не помещаясь в груди. Он помнил то чувство, которого ему не хватало все эти годы. Он наконец-то чувствовал себя по-настоящему живым. «До остановки сердца три секунды». Такое ненужное сейчас оповещение застало его врасплох. Он был готов провести со своей семьей вечность, а теперь был ограничен всего лишь несколькими мгновениями. Прежде, чем разряд снова запустил его сердце, Хартмен ещё раз посмотрел на жену и дочь, стремясь за эти короткие секунды запомнить их, впитать в себя, не теряя ни малейшей детали. Чтобы, проснувшись, чувствовать их присутствие рядом. — Я вернусь. «Две секунды». Он успел увидеть мелькнувшую на их лицах тревогу. Они ещё пока не знали, что совсем скоро он вернётся, и тогда они больше никогда не расстанутся. Никогда. Теперь он мог это обещать. «Одна».***
1. Проснувшись, записать координаты и данные последнего посещения. 2. Собрать все документы в одну папку. Положить на письменный стол. Написать записку для Дэдмена. 3. Написать письмо Сэму. Не забыть о подарке. 4. Написать записку Дайхардмену. 5. Отключить аппарат для дефибрилляции. 6. Ждать оставшееся время. P. S. Всегда держать эта памятку в голове: ты никогда не знаешь, в какой момент она может пригодиться.***
Когда Сэм зашёл к Хартмену, снаружи уже темнело. Он не привык заходить к учёному так поздно, но решил заглянуть к нему на обратном пути от археолога, которому приспичило показать свои новые находки. Тем более, что Хартмен сделал новый заказ, что можно было расценить как приглашение. Сэм надеялся согреться внутри и послушать очередные теории учёного. Выход смерти был предотвращён, но это не означало, что исследования на эту тему были тут же закончены. Тут для Хартмена, казалось, ничего не изменилось. Он по-прежнему бился над разгадкой, как избежать подобного в будущем… или хотя бы максимально отдалить. — Хартмен? Сэм зашёл в комнату, дыша на руки. На улице было довольно морозно, и он успел продрогнуть. Хорошо, что под снегопад не попал… он пусть больше не был темпоральным, но приятного в нём всё равно оставалось мало. Хартмена он нашёл лежащим на кушетке. Казалось, что тот спал, но Сэм знал, насколько ошибочно это впечатление. Учёный был мёртв, но, к счастью, смерть эта была временной. Он посмотрел на монитор и с удивлением обнаружил, что таймер, отсчитывавший три минуты до запуска сердца, не работал. Это было странно. Он перевёл взгляд на Хартмена. Тот был бледен, не дышал и в целом соответствовал тому внешнему виду, которого и ожидаешь от покойника. Сэм пожал плечами: наверное, Хартмен просто забыл запустить отсчёт времени. Такое с ним иногда случалось, правда тогда монитор всё же горел. «Да хрен с ним». Он отвернулся от учёного и с наслаждением опустился на мягкий диван. Теперь, когда угроза человечеству была устранена, он всё больше задумывался о том, чтобы обзавестись собственным домом. Лу должна жить в хороших условиях, а он, как отец, должен был их обеспечить. «Как отец». Сэм очень долго не употреблял по отношению к себе это слово — слишком больно, и теперь слово «отец» звучало странно, непривычно, но при этом невероятно приятно. Иногда он специально брал Лу на руки и тихо, даже если никого рядом не было, говорил ей: «Я твой отец. Слышишь? Я твой отец». Порой ему хотелось прокричать это слово на весь мир. Сэм улыбнулся. Обвёл взглядом комнату. Подумал о том, что надо бы взять у Хартмена парочку советов по планировке дома, как вдруг заметил что-то, что заставило его замереть на месте. На журнальном столике стоял, прислонённый к чему-то, большой белый конверт с огромными чёрными буквами «Сэм» на нём. Сердце пропустило удар. Сэм ещё не понял, что произошло, но подсознание громко вопило, что что-то нехорошее. Он, стараясь сдержать дрожь в ногах, медленно поднялся и подошёл к столу. Взял в руки конверт. Постоял несколько секунд, не решаясь открыть его. Посмотрел на Хартмена. А затем, резко выдохнув, разорвал плотную белую бумагу. Внутри оказался лист, исписанный красивым аккуратным почерком Хартмена. Сэм полузадушенно вздохнул, чувствуя, как сжимается горло и как сдавливает в груди. Он вдруг осознал, что с момента его прихода прошло гораздо больше трёх минут, а Хартмен так и не проснулся. «Сэм», — просто начиналось письмо. Точка, заканчивающая слово, жирно выделялась, словно писавший послание человек не знал, как продолжить, и долго держал ручку на одном месте. Однако затем буквы и знаки шли ровно, лишь иногда наползая друг на друга в те моменты, когда Хартмен особенно торопился. «Сэм. Я знаю, что ты будешь очень зол, когда прочитаешь это сообщение. Я даже вижу твоё разъяренное лицо и слышу все те слова, которыми ты меня сейчас покрываешь. Прости. Я хотел бы проститься с тобой вживую, но ты бы не дал мне сделать то, что я должен сделать. Ты был хорошим другом, Сэм. Спасибо тебе за всё, что ты сделал для меня. Наверное, ты даже не догадываешься, насколько облегчил моё пребывание здесь. С тобой жизнь… я имею в виду, настоящая жизнь, вне Берега, перестала быть такой пресной. Ты — удивительный человек, Сэм Портер Бриджес. Намного более удивительный, чем ты сам считаешь. Я не убил себя, хотя может так показаться. Я не мёртв, я просто теперь нахожусь в другом мире. Со своей семьёй. Я наконец-то нашёл их, Сэм. Когда уже почти начал терять надежду… всё-таки, правильно говорят, что её нельзя терять. Я всё-таки их нашёл. Теперь я знаю, Сэм, что после смерти мы не будем одни. Надо всего лишь найти правильную дорогу. Надеюсь, что когда-нибудь мы ещё встретимся. Все Берега связаны друг с другом, и я буду верить, что рано или поздно наши Берега пересекутся. Вот тогда ты и выскажешь мне всё то, о чём думаешь сейчас. И не стесняйся в выражениях, я заслужил. Сэм… прости меня. Я не был другом, которого ты заслуживаешь. Но я старался. Просто я был уже мёртв к тому моменту, как мы встретились. Давно уже мёртв. Однако, ты заставил меня почувствовать себя ненадолго снова живым, чего я совсем не ожидал. Спасибо. У меня к тебе будет одна просьба. Считай это моим последним заказом. К сожалению, неоплаченным — но кто берет плату с мертвецов? На моём письменном столе ты найдёшь мои труды — всё то, что я собрал за эти годы. Там рисунки, таблицы, тексты… настоящее сокровище, так что будь с ними поосторожнее. Ты должен будешь отнести их Дэдмену — он знает, что с ними делать. А если не знает, то найдёт, к кому обратиться за помощью. Надеюсь, что вместе вы приблизитесь к разгадке. Надеюсь, что чем-то был полезен для общего дела. А вот о моём теле можно не беспокоиться. Тварей больше нет, поэтому можно не торопиться с тем, чтобы нести его в топку. Я размещу заказ в общем терминале, чтобы кто-то из курьеров нашёл меня. Они должны будут передать тебе письмо, и я очень надеюсь, что ты читаешь его сейчас не в моём доме. Но если ты оказался тем самым курьером… прости, Сэм. Я не могу представить, что ты чувствуешь, читая сейчас это. Просто знай, что я не умер. Думай об этом с научной точки зрения: переход вещества из одного состояния в другое. Как вода, замерзая, превращается в лёд. А, испаряясь — в пар. Физически я не здесь, и то, что ты видишь лежащим на кушетке — не я. Это лишь набор костей, соединённых мышцами. Всего лишь набор костей. Что ж… я хотел написать так много, но сложно собраться с мыслями. Мне, правда, очень жаль, что мы прощаемся именно так. У меня будет одна, на этот раз точно последняя просьба, Сэм. Береги себя. Вокруг тебя много хороших людей, которые помогут. И, в отличии от меня, они могли подарить тебе куда больше двадцати одной минуты. Спасибо тебе за всё. Надеюсь, что ты найдёшь в этой жизни всё, что ищешь. Ты — герой, Сэм, и всегда им останешься. Ты всегда будешь самым удивительным человеком, которого я только встречал. P. S. У меня для тебя подарок. Открой верхний ящик моего письменного стола. Ключ найдёшь в этом же конверте. Хартмен». Сэм разжал ладонь, и конверт упал на пол. Что-то глухо звякнуло внутри. Наверное, тот самый ключ, о котором говорил Хартмен. «Сукин ты сын». Сэм зажмурился до прыгающих перед глазами цветных пятен. Его тошнило, и желудок, казалось, подходил к самому горлу. Он не хотел оборачиваться. Он знал, что увидит. Хартмен по-прежнему лежал на кушетке. Он по-прежнему был бледен и по-прежнему не дышал. Как в те десятки раз, что он отправлялся на Берег — за тем лишь исключением, что больше Хартмен не проснётся. «Сукин ты тупой сын!» Сэм очень хотел ударить Хартмена по лицу, и лишь тошнотворное ощущение неправильности происходящего остановило его. Слёзы душили, заставляя задыхаться и вызывая боль в груди, но он не мог заплакать. Всё, что он мог — просто стоять. И он стоял. Стоял, смотря на безжизненное тело Хартмена, и отчаянно хотел убежать. Порвать письмо, уничтожить все следы пребывания этого человека в своей жизни. Забыть всё то, что он видел. Все их разговоры. Музыку и фильмы, которые они изредка смотрели вместе. Сжечь все эти драгоценные труды. Сделать ему больно, так больно, как Хартмен сделал ему. Но вместо этого Сэм поднял с земли брошенный конверт. Положил письмо на стол. Достал ключ. Подошёл к письменному столу и открыл первое отделение. «Придурок». Внутри лежал шоколад. Несколько плиток, спрятанных наверняка специально для него. Сэм покачал головой и невольно усмехнулся. По щекам наконец-то побежали слёзы. Рыдания душили, но теперь он мог дать им волю. Конечно, он с самого начала знал, что всё кончится именно так. Знал — но боялся поверить. Сломленный человек, живущий одной лишь надеждой найти свою семью… как мог он винить его в том, что он наконец обрёл то, что искал? Но Сэм винил. Он ненавидел Хартмена настолько сильно, что, казалось, убил бы его сам, если бы тот каким-то чудом вернулся к жизни. Он ненавидел его улыбку, голубые издевательские глаза, очки, аппарат на груди, голос, перчатки на руках — всё. Эгоист. Чёртов тупой эгоист. Сэм прижал руку к груди. Болело сердце, и, наверное, теперь он мог понять, что чувствовал Хартмен большую часть времени. «Моё сердце останавливается, но я всё равно чувствую боль». Чёртов идиот. Слёзы не останавливались, и Сэм начал задыхаться. Рыдания душили его, и он сдерживался, чтобы не завыть в голос. Ему казалось, что Хартмен мог его услышать. Они не были друзьями. Но он был, наверное, единственным, с кем Сэм мог проводить много времени и не хотеть придушить спустя пару часов. Он был… чёрт возьми, он просто был, и этого было достаточно. А теперь у него не было и этого. Когда силы иссякли, Сэм, покачиваясь, встал и пошёл к окну, стараясь даже не смотреть в сторону мёртвого тела. Желудок сворачивался узлом, стоило только подумать о нём. Сэм видел перед собой тёмную гладь озера, похожего на сердце, которое раньше билось в груди у Хартмена. Смешное, нелепое сердце… в форме сердца. Это было так глупо, что было даже похоже на правду. Кто стал бы врать о таком? Кардиформия миокарда. Тупой диагноз. Он судорожно вздохнул. Безумно хотелось открыть окно и впустить в комнату свежий, морозный воздух, чтобы хотя бы ненадолго остудить мысли и прийти в чувство. Сэма шатало, и он прислонился лбом к холодному стеклу. Он переживёт. И не такое дерьмо случалось. Он обязательно переживёт, найдёт этого придурка на том свете и всё обязательно ему выскажет. Ещё и морду набьёт. Он провёл рукой по лицу. Закрыл глаза. Сделал глубокий вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Когда он открыл глаза, поверхность озера освещала луна. Её свет отражался от блестящей поверхности льда, и Сэм невольно зажмурился. Когда он вновь обрёл способность видеть, свет исчез. На его место снова пришла тьма, такая глубокая, что ничего разглядеть было нельзя. «Надеюсь, что когда-нибудь мы ещё встретимся. Все Берега связаны друг с другом, и я буду верить, что рано или поздно наши Берега пересекутся». Сэм усмехнулся сквозь слёзы. Сел прямо на пол и прислонился затылком к окну. По спине пробежали неприятные мурашки от холода, но ему было на это плевать. Даже если бы сейчас в комнату зашла Тварь, он бы этого не заметил. Он знал, что будет в порядке. Обязательно будет. Там, у Локни, его ждала Лу. Его маленькое солнышко, которое он поклялся защищать. Его луч света в кромешной тьме. Его причина проживать каждый новый день и каждую новую ночь. Его личная причина жить и не отправляться на Берег. Сэм закрыл глаза. Он надеялся на то, что где-то там далеко, Хартмен обрёл то, что так долго и упорно искал. И что он держит за руку своё маленькое солнышко. И что он наконец-то счастлив.***
Солнце опускалось за горизонт и одаривало своими последними лучами жаждущую прохладу землю. Тёплые волны лизали берег, и пальцы утопали в мягком песке. Хартмен шёл босиком по берегу и слушал щебечущий смех дочери. Она бегала по воде, распугивая стайки разноцветных рыб, которые радугой расплывались в стороны при её появлении. Рукой он сжимал руку своей жены. Её пальцы были тёплыми, а в светлых волосах играл ветер. Хартмен улыбнулся. Анна улыбнулась в ответ. Он провёл рукой по её щеке. Тёплая. Настоящая. Живая. Он посмотрел на небо. Солнце уже почти зашло и окрашивало красными лучами море. Они постояли несколько мгновений, любуясь закатом. Хартмен знал, что через пару секунд взойдёт солнце. Здесь никогда не было ночи, и это было хорошо. Он слишком устал от темноты. Он обнял Анну. Лиза, оторвавшись от гонки за рыбами, подбежала и обняла их обоих. Проснувшееся солнце ласково погладило его по щеке. Тепло. Он больше не чувствовал холода. Хартмен улыбнулся и посмотрел на горизонт. Где-то там далеко — бесконечное множество Берегов, которые он прошёл, чтобы найти свою семью. Миллионы маленьких историй, потерянных надежд, боли и слёз. Всё ради этого момента. Он наконец-то их нашёл. Наконец-то он был счастлив.