дурачок💥
"Было бы неплохо. Как раз успею собраться"
18.57
вы "отлично, тогда я выезжаю." 18.58 Диджейкин положил телефон, ключи от мотоцикла и наушники в карман куртки, надевая ее. Он закрыл квартиру, спустился на первый этаж, купил сигареты, направился к своему транспорту. Постепенно вступающая в силу ночь казалась темнее, чем вчера. Грузные и тяжелые облака нависали над городом, скрывая маленькие звездочки, а Валера задумчиво смотрел в небо, сдерживая желание закурить, потому что перед разбитым горем другом не хотелось представляться с едким запахом табака. Он завел мотоцикл, надел блютуз-наушники, включил какой-то агрессивный рок, под который атмосферно ехать по городу, представляя себя героем клипа и написал короткое вы "я выехал." 19:06***
— А я тебе говорю, — перешел на крик Мэйк, — Она меня бросила, потому что нашла себе кого-то получше! — Тихо ты, истеричка. А ты уверен, — все так же спокойно продолжал голос в трубке, — что она не догадалась о твоих переживаниях и проблемах? Ты последний месяц ходил какой-то не такой. — Не могла, я конечно все еще чувствую к ней что-то, похожее как минимум на уважение, но признай и ты, что сообразительностью она отличалась редко, — Лав, кажется, успокоился, но злость доводила его до того сильно сжатый кулаков, что на ладони оставались полумесяцы-отпечатки от ногтей. — Рассказать ей никто не мог? — Нет. Этого никто кроме тебя не знал, но не думай, что ты особенный, это вышло случайно. — Да знаю я. — Кроки потер переносицу и глубоко вздохнул, — Ладно, давай поговорим позже? У меня тут сессия на носу, да и начальник со статьей давит. Не то, чтобы я против твоих пиздостраданий, но просто в Новый Год я хочу отдыхать, да и ты, думаю, тоже. Не обижайся на меня, хорошо? — Да, конечно, к тому же я сейчас поеду с Валерой пиз-до-стра-дать, —Мэйк спародировал друга, — Бывай, депутат. — Пока, идиотина. Мэйку нравилось общаться с Кроки. Он вообще являлся, как ни странно, душой их компании, посему любой чувствовал себя рядом с ним в своей тарелке. А еще он имел хорошие связи, но при этом странные вкусы и заскоки, по типу дарения людям смешных и глупых вещей (фоторамка с вычурными сердечками, резиновая уточка, которая светится в темноте и бальзам для губ не очень приличной формы). Он был весьма харизматичен и популярен в своих кругах общения, прост и сложен одновременно, язвлив, но одновременно добр ко всем и вся, и все равно оставался незаменимым. Вдруг, словно по зову сердца, подъехал Валера. Он аккуратно снял свой шлем и как бывает в подростковых киношках, помотал головой в разные стороны, избавляясь от волос на глазах. — Ебать ты принц, – засмеялся Мэйк, подойдя к другу. Диджейкин усмехнулся и достав из рюкзака второй шлем, протянул его шатену. — Тогда ты принцесса. А вообще какого черта ты тут мерзнешь? Дрожишь уже весь. — Мне не холодно. Поехали давай. — Поехали. Валера сел впереди, а Мэйк сзади и слегка стушевался, не зная, куда деть руки, но все-таки нашел им место на своих коленях. Блондин же в это время завел мотор и выехал со двора. В тянущемся потоке машин было ничего так, вполне спокойно. Монотонное гудение автомобилей успокаивало. Месяц блистал над высотками в далеке, словно разгоняя все густые и плотные тучи. Снег пролетал уже не гигантскими хлопьями, а мелкими, но частыми мушками. Звезды рассыпались по небу как горох и мерцали даже как-то неприлично сильно. Мэйка, как личность творческую, такая обстановка очень даже вдохновляла, и он блаженно растекся на сиденье. На одном из резковатых поворотов шатен чуть не упал с транспорта и вцепился в друга, чем его напугал. — Ну ебаный рот, Мэйк, ты уже пьяный что ли? Тот лишь то ли прыснул, то ли фыркнул и плотнее прижался к спине товарища. Бар, куда приехали парни, представлял собой небольшое помещение оформленное в стиле лофт и хай-тек. В сочетании с инди-попом, приглушенными лампи и желтыми гирляндами, все было тепло и уютно. Людей было немного, хотя Мэйк, еще перед входом в это заведение, почему-то был уверен в обратном, а еще в том, что подают здесь не только алкоголь. На счет последнего он точно не ошибся. — Приветик! — солнечно улыбаясь произнес Валера, оставляя куртку на вешалке у двери, свободно проходя в зал. — О, какие люди! — протянула рыжая девушка, лучезарно улыбаясь в ответ на реплику блондина, — Как тебя к нам занесло, Валь? Давно тебя не видели. Диджейкин усмехаясь показал Мэйку, куда сесть, а сам подошел к барной стойке. — Никак причины не находил заехать к вам, приношу глубочайшие, Насть. Мне стаканчик горячего тодди, ноль пять. Мэйк, ты что будешь? — Какой у меня выбор? — Полно, но раз ты задаешь такой вопрос, то количество напитков тебе не о чем не говорит. Тогда два тодди. — Отлично, ожидайте, — Настя исчезла где-то в глубине заведения. — Ты не против, что я заказал за тебя? — на выдохе произнес Валера, усвживаясь напротив друга за столик. — Нет, конечно, я все равно в этом ничего не понимаю. Блондин вмиг затягивается принесенным коктейлем, Мэйк же подходит более основательно, внюхивается в аромат, чем вызывает смешок у товарища. В общем и целом, они не то, чтобы напиваются, но приятное теплое блаженство алкоголь преподносит в этот вечер. Вот уже друзья тащатся на автобус, метро, трамвай или что там ходит в десять часов вечера(ночи?). Кто бы мог подумать, что обсуждение какого-то не очень приятного происшествия как расставание с девушкой приведет к счастливым перепалкам о том, на чем лучше ехать домой. Им хорошо. Несмотря на неустойчивость погоды, новогоднее настроение, связанное то ли с предстоящим праздником, то ли с первым снегом уже било ключом. Они неторопливо плетутся по улице, рассматривая вычурные витрины не менее вычурных магазинов, ловят снежинки ртом, чуть ли песни не поют. Хотя Мэйк пытался. Наконец, преодолев путь до дома, они заливаются в квартиру, ужинают чем-то наподобие бутербродов и идут спать. Ну как идут, еле доползают до дивана и кровати. Валере думается, что выпили они слишком мало, чтобы так себя вести, но какое-то приятное ощущение заставляет принять ситуацию и сдаться без объяснений, или же взять во внимание усталость за весь день. Он лежит на диване и вглядывается в потолок, перебирая ворох мыслей. Почему-то просыпается желание покурить, и Валера вспоминает, что пропустил как минимум три возможности совестно попускать дым. Балкон, ага, значит квартира Мэйка. Теплый плед на диване сковывает и не выпускает из своего плена. А курить надо до дрожи в руках. — Мэйк? — раздается в тишине. В ответ слышится туское мычание откуда-то со стороны спальни, — Можно я так покурю? Мне не встать сейчас. — Кури. Только проветри потом, — вяло произносит шатен. — Хорошо... — Валера уже общупывает карманы и журнальный столик, но не найдя заветной пачки, он шумно вздыхает и встает. На балконе пахнет пельменями. Блондин чихает от специй и недовольно морщится. — Будь здоров. Все-таки решил выйти? — Мэйк размашисто трогает его за плечо, чтобы удержаться от падения и встает рядом. — Сигареты лежат в куртее, а ее я найти не смогу как минимум из-за лени, поэтому просто дышу. — А ты знал, что чихаешь как котенок? — улыбается Лав. — А ты как слон.***
Утром Валера как можно быстрее собирает себя по всей квартире Мэйка и выцарапывает на листочке "Ушел на работу. Завтрак в холодильнике." Он доезжает до вчерашнего бара, забирает у Насти свой мотоцикл, а потом едет на работу. Ему повезло, что вчера выпивка была под условным контролем, иначе сегодня от похмелья и головной боли он бы не встал. Вообще, пить и курить он начал слишком рано для парня, которого ставили в пример дворовым гопорям. В четырнадцать — первая сигарета, в пятнадцать — первый литр пива. А еще "повезло", что скрывать даже не надо было: отец дома бывал редко — одни командировки, а мать слишком много работала. Так и жил всегда один... Утопая в своих мыслях весь рабочий день, блондин не замечает, как быстро он проходит. После работы Диджейкин решает заехать к Мэйку, чтобы проверить его самочувствие и может сварить ему супчика, так как утром, при попытке создать кулинарный шедевр, он столкнулся с проблемой в виде отсутствия даже черт бы их побрал хоть каких-то овощей. Одинокий мешочек укропа смотрел на Валеру с сочувствием, мол, да, вот такой твой друг идиот. В этот же день он закупается курочкой, овощами, молочными продуктами, даже орехами и тащит все это к другу в квартиру. Вокруг все неприятно тает и течет, ноябрь в самом своем разгаре, а зима пока нет. Валера думает, что у него осеннее обострение, потому что он настолько сильно задумался над своим состоянием и состоянием Мэйка, что сейчас, разнервничавшись, выкурив уже третью сигарету за один присест, он направлялся от киоска с кофе и пирожками к своему средству передвижения. Автопилот приводит его в квартиру друга. — Кто? — недовольно и сонно пробормотал голос из динамика домофона. — Это я, твой принц на черном мотоцикле! — усмехнулся Валера. На другом конце кто-то явно завис, но тут же послышались гудки и дверь поддалась. Сияющий Диджейкин побежал вверх по лестнице, сопровождаемый удивленными взглядами бабулек на лавочке. В квартире было тепло и уютно. Мэйк стоял посреди коридора в забавных спортивных штанах с крокодилами и черной большой футболке "Ramones", будучи каким-то растерянным. Валера поймал себя на мысли, что такой, буднично-домашний, пахнущий цветочным(наверняка женским) шампунем, хмурящийся от дневного солнца, растрепаный Лав нравится ему больше всего. — Ты чего такой потерянный? — Валера как у себя дома поставил пакеты на пол, разулся, снял куртку и прошел на кухню, — Садись, будем тебя кормить. На столе по мере распаковки покупок, появлялись продукты далеко не первой необходимости — Это что? — Мэйк сел за стол, втыкая на стоящие на нем вещи. — Я утром хотел приготовить чего-нибудь, но столкнулся с проблемой в отсутствие продуктов, даже, блять, яиц или овощей. Кстати, ты поел? У тебя есть фартук? — На верхней полке второго от окна шкафчика. Я поел. А зачем меня кормить? — Ну вот и отличненько. Ты себя в зеркало видел, дружище? Ножки и ручки как спички, тело как у кощея, а глаза скоро в череп провалятся. Так что давай, не придумывай, что ты ешь на работе, потому что ты уже неделю как в отпуске, или вы с Кроки регулярно заказываете пиццу. Я довольно проницательный и понимаю, когда ты пиздишь. — Фу, какой ты грубый. — Да-да, я тоже рад с тобой общаться. Валера уже ловко орудовал поварешкой и лопаткой, готовя неизвестное блюдо. Мэйк же сосредоточенно читал новости в телефоне, периодически кидая глубокие и долгие взгляды на друга. — Когда ты научился готовить? — спросил Лав, разглядывая тарелки с едой, которые поставил Валера. — У нас в кофейне когда-то не хватало людей, поэтому мне пришлось подрабатывать помощником повара. Меня заинтересовала система приготовления еды, и я настолько проникся, что начал готовить дома, — блондин отложил фартук и сел за стол. — Вкусно. — Вот и ешь больше. Я не успокоюсь, пока твой позвоночник будет выглядеть как шипы у динозавра. — А ты разглядываешь мою спину? — ехидно ухмыльнулся шатен. Валера машинально подхватил вилкой сочный кусочек курочки и пихнул в рот другу. Он хотел было посоветовать ему занять свой рот чем-то более полезным, чем болтовня, но осекся, заключив у себя в голове, что в данной ситуации это будет звучать неуместно. — Пошел ты. Ешь. Вечером они поймали какой-то ужастик на телевизору и негласно стали смотреть его. Диджейкина, казалось, ничем нельзя было пробить, а Мэйк наоборот — вздрагивал от заводящегося мотора, то и дело прижимаясь к блондину. Потом уснул. Не надо быть экстрасенсом, чтобы догадаться, у кого на плече. Валера, убедившись в то, что друг спал, выключил фильм и откинулся на диван. Как бы он не хотел, покалывающие кончики пальцев чувство было неизбежно.***
Они сблизились. Неспешно тянулись дни, зима постепенно вступала в силу и снег, судя по всему, перестал таять; ноябрь подходил к концу. Валера и Мэйк периодически пили в ставшем привычкой баре, гуляли по залитыми светом от гирлянд улицам, смотрели фильмы вместе. Тот день выдался прохладным. Со всех сторон уже веяло Новым Годом, на улицах появлялось больше людей, а в магазинах падали цены. Парни шли по городу, смеялись и дурачились, пока мимо них проплывали толпы народа. — Блин, давай зайдем в кафе или магазин, я замерз, — сказал Лав, растирая ладони. — Предлагаю книжный, мне как раз надо купить одну книжку по готовке. — Серьезно? Готовка? — А чего ты так удивляешься? — Диджейкин уже нашел глазами магазин и устремился к нему. — Я не могу привыкнуть, что ты увлекаешься готовкой. — Дорогой мой, я тебе уже как месяц еду готовлю, если бы не я, то ты бы помер уже. Он открыл дверь магазина, выпуская товарища со словами "принцессы вперед", а сам зашел следом. Они прошлись по рядам, точнее, Валера искал книжку, а Мэйк брал дешевенькие романы и показушно листал их с очень серьезным видом. Вскоре блондина это насмешило, и он присоединился к другу. — "Я думала, что мне все это кажется. Я не могла влюбиться в такого как он, зверя и собственника! Мне хотелось выть от тоски, но он меня определил, и мы переспали на одной из вечеринок. Мне сложно представить, что будет дальше." — почитал Валера трагичным голосом. Парни залились горластым смехом. — "Я приехала в магическое училище и встретила там много новых друзей! Но что готовит злой колдун? Нам предстоит разобраться..." — сквозь смех произносит Мэйк. — Пельмешки он готовит, что непонятного, — с наиграной серьезностью произносит Диджейкин. — Блин, я кушать хочу, — Лав ставит книгу на полку и поправляет челку. — Пошли домой. — Здесь есть кафе! — Британски учеными доказано, что домашняя еда полезней. Мэйк вопросительно выгнул бровь. — Британскими? Валера вздохнул и взяв друга за рукав, потянул его к выходу. — Да хоть мексиканскими. Я могу приготовить что-нибудь по твоему желанию, к тому же я устал, поехали а? — Ладно, ты знаешь, чем меня подкупить. — Знаю, но одно условие, — Диджейкин резко остановился и поднял указательный палец вверх, — Завтра ты пойдешь заниматься спортом, потому что я уже почти целый месяц тебя откармливаю, а ты все никак не кормишься, значит будешь мышечную массу наращивать. Так уж и быть, можешь кружок вокруг дома. — Ла-адно. Они выходят из торгового центра, на улице дышится замечательно. Едут домой к Мэйку, будто это уже их общий дом. И Валере кажется, что он не должен так думать, но мозг решает за него, и парень только сейчас замечает, что сказал не "пошли к тебе", а "пошли домой". Это слово отзывается в голове и вскоре начинает зудеть как шрам. Валера не хочет ощущать это чувство и прячется внутри себя, пытаясь переубедить свои мысли. Дома у Мэйка сегодня пахло каким-то сладкими цветами. Валера будто оттаивает. — Посмотрим фильм? — как бы невзначай спрашивает Лав уже из спальни. — Давай, а какой? Валера снова готовит ужин, мешает коктейль и пытается выбрать фильм для просмотра. — Солнцестояние жуткое! Давай лучше сериал посмотрим. — И как же? За один вечер мы не посмотрим целый сериал. Блондин — женушка-домохозяйка. Должен готовить-убирать-стирать и прочее, а еще быть супер-верным. Шатен — ленивый муженек. Зарабатывает деньги, иногда нянчит детей, но в основном играет в приставку и пьет безалкогольное пиво. Валере стало смешно, что он даже не сдержался и хихикнул. — Чего ржешь? Идиот, я читаю описание драмы. Хочется, чтобы так все и осталось. Они смотрят какой-то детектив, но Валера не сильно сосредоточен на сюжете. Он, глубоко погруженный в свои мысли, незаметно(как ему казалось) рассматривает сидящего рядом друга. В цвете ярких картинок, быстро сменяющимися друг другом, Мэйк выглядел таинственно-волшебно. Очертания его лица не стали грубее из-за резкого освещения, а наоборот, как будто смягчились. Шатен, казалось, улетел в сюжет, примеряя на себя роль Шерлока Холмса. Диджейкин боялся смотреть на друга, даже не потому что его могут заметить, а потому что было в этом что-то загадочное. Ему от чего-то захотелось прикоснуться к волосам друга, проверить их мягкость... Мэйби, когда они еще общались, рассказывала, какие они мягкие и как приятно пахнут. А теперь Мэйби была в прошлом, как и вся старая жизнь Мэйка. Старая жизнь? Валеру передернуло. Почему его сознание так разграничило их общение? Как на "до" и "после". Он вздрогнул, когда почувствовал дыхание и прикосновение в области ключиц, быстро опустил взгляд вниз. Лав мирно сопел на друге, а на экране телевизора уже шли титры. Валера не шевельнулся, надеясь, что Мэйк сам встанет, выключит фильм, потянется и завалится спать, забыв о присутствии товарища. Но этого не произошло. — Мэйк?.. — тихо произнес Диджейкин, касаясь плеча друга. Тот промычал что-то невнятное и наоборот, прижался ближе, перекинул правую руку через блондина, устраиваясь удобнее. — Мэйк, эй, что ты... Ну ебаный рот. Он спал непробудным сном, обнимая друга во сне, поэтому тормощения казались бесполезными. — Черт бы тебя побрал. — со скрипом дивана и зубов, Валера встает и, накрыв друга пледом скрывается на кухне. Валера спал только два часа, в сидячем положении, но проснуться по будильнику ему удалось на удивление просто. Он привел себя в порядок, смерил взглядом обстановку и обнаружив друга на диване, оперативно подхватил его за шкирку, утащил в ванную комнату. — Умывайся, Мэйки, а потом на пробежку. — Кого, кого? Какая пробежка? — Лав успевает толкнуть того за дверь, а в итоге они оба падают на пол, улыбаясь и смеясь. — Идиот ты, — хмыкает блондин и идет на кухню. А ведь Мэйк все-таки побегал, притащив в дом какой-то пушистый светло-серый комок — Это чего? — Валера стоит в фартуке, с поварежкой, в позе "мусор вынес?" и смотрит на шатена. — Это Анчоус. Он совсем как рыбка: серый, тощий, маленький, а еще я нашел его в снегу. Ну снег это же вода? — И зачем оно тебе? — Ну что такого, я всегда о черном ведьмовском коте мечтал.***
Валера выкурил пятую сигарету за час и в данный момент сосредоточенно пялился в небо, выдыхая клубы едкого дыма. Мозг посещали самые разные мысли, заставляя парня нервничать. Он сел на лавочку и откинул назад закипавшую от потока рассуждений голову. Диджейкин глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и встал, взглянув на приближающийся силуэт. Перед ним возник парень лет двадцати пяти, с пакетами в руках и грустной улыбкой. — Стрельнешь сигаретку? — произносит он с какой-то неловкость и осторожностью, но выглядит, вроде как добродушно. И Валера пожимает плечами, вытаскивая из пачки предпоследнюю сигару. — Держи. Он орудует зажигалкой, затягивается и уже собирает уходить, потому что в дали раздается чей-то крик, будто зовущий его, но тут же заливается громким кашлем и выхаркивает себе в руку, кровь вместе с какими-то цветами. Он пошатывается, а Валера хватает его за плечо, удерживая. — Все в порядке? — Да, извини, — парень вновь улыбается и быстрым шагом отдаляется от блондина. Тот же стоит, задумчиво смотря на цветы на асфальте.***
Валеру штырит. Он чувствует жуткие порывы куда-то деться, уйти, убежать, скрыться от этого мира. Ему страшно находиться рядом с Мэйком, страшно быть с ним в одной комнате. А самое ужасное — Диджейкин даже не знает, почему, ведь он вовсе не боится не сдержать себя — это ему точно не грозит. Он боится себя, своих чувств, своих завышенных, глупых желаний, и Валере впервые за несколько месяцев становится невыносимо плохо. Настолько, что температура влетает до тридцати семи и пяти, кружится, болит голова и тело, как вода стекает на пол. Сигареты кажутся безумно горькими и мятными, до невозможности курить, но он продолжает. А в квартиру медленно пробираются сумерки. Через открытое окно слышны крики ребятни во дворе, гудение машин, шум прохладного ветра. Валера чувствует себя самым одиноким человеком во все мире, когда он листает каналы а поиске какого-нибудь страшного фильма, но попадаются только комедии. Выбор падает на какой-то третьесортный ужастик, но сейчас было абсолютно все равно, что смотреть, лишь бы забыть о проблемах. Внезапно раздается звонок в домофон, парень вздрагивает и демонстративно хватается за сердце. — Нормальные люди ссутся от скимеров, а я ссусь с домофона. — вздыхаки он и идет отвечать, — Кто? — Принцесса, блин, твоя. Это Мэйк, открывай. Валера усмехнулся, но дверь открыл. Лав зашел весь холодный и зимний. — У тебя пахнет дошиком. — сказал, как отрезал он. Принюхивается. — Куриным. Гадость. — Ой, какие мы брезгливые. Вот они уже вдвоем смотрят фильм и едят заботливо приготовленное мамой Мэйка пюре. Потом он горестно извиняется и торопится домой, потому что Анчоус некормленный. Валера сталкивается с ужасным, никогда прежде не посещавшим его одиночеством. Его резко хватает приступ удушья и головокружения, и он благодарит всех богов за то, что этого не случилось при Мэйке. Потому что больно, в груди, горле в голове и в душе. Но теперь, кажется, все совсем плохо — его бросает в жар и холод, по щекам текут слезы, а глотка разрывается от неизвестной режущей боли. В легких чувствуется хрип, кровь стекает тоненькой струйкой по подбородку, когда Диджейкин наклоняется над раковиной, упираясь в нее руками. Бежать некуда, теперь это точка невозврата. Валера знал, что как раньше уже никогда не будет. Но он только трет пятно на своей старой футболке и жалобно поскуливает, чувствуя удушье в шее.***
Следующий день врывается в окно спальни, лучисто освещая помещение. Валера улыбается, морщится и поворачивается на другой бок. А Мэйк уже двадцать минут стоит возле подъезда. Наконец, дверь открывает какая-то бабулька и он прошмыгивает с ней внутрь дома. Не рабочий лифт, запах супа на все этажи, гопники на лестничной площадке... В квартире тепло, а дверь почему-то открыта. — Доброе утро, страна! — Мэйк кричит из коридора, попутно снимая обувь-куртку-шапку. Не получив скорого ответа, он пыхтит, направляется к товарищу в спальню. Подавляет желание заорать громче или окатить его холодной водой. Осекается, когда застает друга, спящего, так как раньше такого не видывал. Валера спит крепко, всегда, почти. Укрывается одеялом полностью, высвобождая только голову и ступни. Лежит только на животе или боку, кладет руку под подушку. Мэйк даже как-то неприлично много знает о сне Диджейкина. — Хэй... Уже двенадцатый час дня. Он приземляется рядом на кровать и аккуратно проводит рукой по щеке друга, тот шумно вздыхает, чем заставляет Лава одернуть пальцы. — Просыпайся, у нас на сегодня куча планов было, — ответом было лишь неразборчивое мычание, — Так, понятно, — Мэйк приложил ладонь ко лбу Валеры, — Ебать, ты в курсе, что у тебя температура? Мэйк провел весь день у Валеры, присматривая за его состоянием. Но хорошо, если бы дело было в обычной простуде. Коротая время за делами, Лав совсем не заметил, как проснулся Диджейкин. Пока парень развалился на диване перед телевизором, устало глядя в монитор, Валера незаметно проскользнул в ванную. Светло-красная, почти оранжевая кровь растекается по раковине, ему хочется смеяться от безысходности и ужаса всей ситуации. Больно, больно, больно. Дрожь пробирает все тело, начиная с ног, из-за чего сложно устаять на ногах, заканчивая лицом, когда отсутствует возможность нормально формулировать мысли и даже разборчиво произносить слова. Если с начала было смешно, казалось, что не может вот так пошутить судьба над ним — не может он влюбиться и заболеть ханахаки, то теперь было только жутко и очень страшно, потому что в раковине в кровавых разводах лежат лепестки и цветы. Но вот снова Валеру пробивает на истеричный смешок: цветок — обычный сорняковый барвинок. Все следы безысходности и тоски он смывает в раковину, заворачивает в салфетку и выкидывает в урну. Умывается, улыбается своему отражению в зеркале, восстанавливает дыхание и выходит из комнаты как ни в чем не бывало. А там его встречает Мэйк. — Ебаный рот, хули ты как призрак ходишь? Смех. И кажется, не было срывов в ванной, не было крови, не было боли и лопнувших сосудов. Все, наверное, хорошо.***
Работа протекает вполне себе неплохо, а для апатичного состояния Валеры так вообще отлично. Он научился жить с ханахаки, хотя говорят — это невозможно. Научился скрывать боль за улыбкой, научился избавляться от следов. Но с каждым днем ему становилось хуже, как бы не хотелось верить своему же вранью. И вот однажды он все-таки ошибается. Валеру накрывает в конце рабочей смены, когда почти все уже разошлись по домам. Это играет на руку, поэтому он быстро закрывается в ванной комнате и дает себе слабину. Сегодня цветов особенно много. Кровавые полосы на белой раковине выглядят уныло и жалобно, как и сам парень. Валера заходится кашлем, да так, что дышать получается с трудом, перед глазами темнота и звездочки, а единственное положительно чувство, не оставившие его в этот момент — воспоминание. Какой-то далекий, но такой приятный и нужный смех Мэйка, разливается по всему телу вместе с кровью и выхаркивается тоже вместе с ней. Так, что в нем больше ничего не остается. Пустота. Долгая, холодная и, Валера не уверен, что конечная. Звон в ушах сопровождается рвотными позывами и раскалывающейся головой. Тут, нарушая нить сакральных событий, кто-то вошел в комнату. — Валера, у тебя... Эй, ты в порядке? — размытый, но знакомый голос вытаскивает его из какой-то прострации, — Блять. В себя Валера приходит на диванчике в малом зале кофейни. На столике перед ним лежат какие-то таблетки и стоит чашка с водой. — Наконец-то, господи, ты пришел в себя, — нечеткий силуэт превращается в Мишу, новичка-дурачка, который не раз доставал своей навязчивостью, а теперь, вроде как спас Валеру от потери сознания. — Как давно? — Около месяца, — на выдохе, хриплым голосом. — Как ты все еще держишься? Таблетки принимаешь? К врачу ходил? — Миш, ну ебаный рот, — прикрывает глаза рукой в усталом жесте, — Я только что пришел в себя, придержи коней. К врачу не ходил, из таблеток пил только какие-то общепризнаные обезболивающие, держусь нормально, — пауза, чтобы осмотреться в окружающем пространстве, — держался. — Извини, — Миша усаживается в десяти сантиметрах от Валеры, хлопает по карманам, разыскивая что-то. Находит. Серенево-белая коробочка с цветочком на фоне геометрических фигур и надписью "Флурпиан" — Держи, — кладет прямо в руки, — Опережая твои вопросы, это Флурпиан. Лекарство с сильнодействующим эффектом обезболивающего. Специально разработано для больных ханахаки. Только одно условие — не больше двух таблеток в день, иначе привыкнешь и будет ломка. А здесь уже неизвестно, что лучше: само существование ханахаки или ломка из-за маленькой дозы лекарства от него. — С чего такая щедрость? — Валера недоверчиво смотрит на коллегу и крутит коробочку в руках. — Я видел, как люди умирали от ханахаки, видел как страдали, но что еще хуже — видел, как из-за какой-то неразделенной любви исчезает на глазах мой знакомый. После этого невозможно оставаться равнодушным по отношению к твоей ситуации. А еще... Можно последний вопрос? — Оу, спасибо. Ну давай. —Ты можешь рассчитывать на взаимность? Валеру будто током дергает. Он впервые задумывается о возможности взаимных чувств. Конечно, грусть, надолго поселившаяся в сердце парня, не то чтобы намекает(скорее прямо говорит) о том, что нет. Не может он рассчитывать ни на что. Взаимность? Какая взаимность от человека, недавно пережившего расставание? Ладно расставание, но что делать с их дружбой? Все было хорошо и замечательно, пока не появился Валера со своей глупой любовью и чувствами... — Валер? — Миша положил руку на его плечо, — Ты завис. — Извини. Я думаю, что не могу. — Надеюсь, ты ошибаешься. Кстати, я зачем вообще зашел, хотел телефон передать, тебе звонил кто-то. Пять раз.***
Завтра новый год. Мэйк меряет шагами свою квартиру, нервно пьет воду и смотрит то на кота, то на часы. В голове множество мыслей, перебивающих друг друга, но выделяется самая яркая — где Валеру черт носит? Время давно перевалило за шесть, а смена должна была закончиться еще в четыре. Вдруг раздаётся звонок в дверь и парень воодушевленно, чуть ли не вприпрыжку подходить к двери, отпирает ее и впускает гостя. — На улице — дубак! — хрипит Валера, снимая с себя куртку. — А чего ты ждал от декабря? Разувайся и дуй греться. Они наряжают елку, раскидываются мишурой, оживляют гирлянды, ну а проще говоря украшают квартиру Мэйка к приходу их компании на вечеринку в честь праздника. Ближе к ночи, уставшие, но довольные, они заваливаются на диван смотреть фильмы. — Ты же будешь присутствовать? — как бы между делом спрашивает Мэйк. — А у меня есть выбор? — Валера усмехается. — Я знаю, что ты не большой фанат шумных мероприятий, где много народа, поэтому спрашиваю. — Все нормально, я уже намного лучше их переношу. — врет. Из-за ханахаки дышать надо чаще и больше, но он, кроме того, что курит, а в последнее время так и вообще стал делать это намного чаще, перестал избегать большие скопления людей. Иногда Валера на самом деле сомневался во вменяемости своих действий. — Ты уверен? — Вполне. Остаток дня он проводит спокойно, без приступов, только с невыносимой болью в грудной клетке, под ребрами и в месте солнечного сплетения. Да и во всем теле тоже. Из-за таблеток Флурпиан жизнь действительно начала казаться легче. Будто бы сейчас его отпускает эта странная болезнь, через недельку он сможет спокойно обитать вне дома, а через месяц станет вообще огрчиком без намека на цветки, кровь и боль. Только вот через неделю Валера очень сильно оступается, потому что горло дерет до отсутствия голоса, цветки, кажется, прорастают изнутри, и ничего, кроме двойной дозы Флурпиана не остается.***
Празднование Нового Года проходит на славу. Валера отсиживает половину мероприятия в ванной на полу, обнимаясь с бутылкой воды и раковиной, Мэйк, будучи в зюзю пьным, засыпает на ковре в прихожей, Мэйби играет в бутылочку с котом, а Кроки рисует последнему заснувшему человеку хуй на лбу. Утром все разъезжаются по домам, чтобы отоспаться. Последним уходит Диджейкин, который за утро успевает приготовить какую-никакую еду, потому что после вчерашнего он, кажется, будет еще как минимум два дня отходить, а Мэйк же сам ни за что не поест нормально. Лав как-то сонно-тоскливо провожает друга до дверей, цепляясь за стены, чтобы не упасть. — Пока, — Валера протягивает руку в знак прощания и "благодарности за новый год". — Пока, — выдыхает Мэйк, обнимая вместо рукопожатия. — Дурачок, — парень слегка заливается краской и тоже обнимает. Но не так как друг. Обнимает крепко, с дрожью в теле и пальцах, как будто в последний раз. А может и не как будто, может и правда в пос... Туман. И на улице, и на сердце, и в голове один беспросветный туман. Чуть светлевший к верху и темневший к низу туман. Непроглядный, напряженный, убийственный туман. Туман в котором Валера не может дышать. И не смоет уже никогда. Потому что флурпиан в двойной дозе слишком быстро заканчивается, потому что до начала работы кафе ждать еще долго, потому что номера Миши у него нет, а позвонить Соне в таком состоянии он не сможет, просто по совести. Совсем невыносимо становится к ночи, когда сон уходит на второй план и единственное, что движет Валерой — это поиск запаса таблеток. Где? Где? Где? Спустя час безуспешного поиска он наконец-то сдается сну на добрые десять часов. Ломка заебывает парня уже в первые десять минут. Он курит в три раза больше обычного, но боится выкурить все пачку, потому что искать он заебался сильнее, чем любить, а кошелек уж точно станет новой невероятной задачей для попытки определить местоположение. И тут, откуда ни возьмись, приступ, подступающий комком к горлу. Только если комок выплюнуть можно, то приступ никуда не денется. От этого становилось вдвойне страшно. А страх был словно ожидание, чего-то неизбежного, длительного и смертельного. Каждый день, каждый раз — боль, пустота, туман. И одинокая тишина.***
Валера избавился от возможности чувствовать что-то кроме боли. Все его жизнь во время болезни — одна сплошная полоса боли, тоски, печали, уныния с маленькой, почти незримой надеждой. Сегодняшний день казался парню чем-то решающим в этом кругу отчаяния. Хотя, в этот новый день не предвещало беды, кроме приступов, почти ежедневно случавшихся на протяжении двух месяцев, ощущения скорого конца и возможности исчезновения, подавленности, отстанености и... да, ничего не предвещавший беды день начался с утра. Валера имел странную привычку вставать рано независимо от погоды, настроения, здоровья, настроения и того, во сколько он лег спать. Так и сегодня — шесть утра, очень тесная своей пустотой и оглушительно тихая квартира, холод от белых стен, или от вечно открытого окна, звонок от Мэйка. — Валерка, ты щас умрешь! — а он может, вообще-то, — Во-первых, я наконец-то выспался, но при этом встал аж в шесть утра! А во-вторых, у детектива, который мы с тобой в ноябре смотрели, вышла вторая часть. Приедешь посмотреть, часика в три? — Да, конечно, — Валера всеми силами пытается нормализовать свой голос, но получается плохо. — Ты как, в норме? — судя по голосу, Лав был весьма обеспокоен. — В полном порядке, просто поздновато лег спать. — Ну ладно, поспи еще, что ли. Сладких снов, принц и пока! Или его сердце пропускает удар, или барвинок теперь пускает шипы. Валера не то, чтобы не выспался. Он не ложился. Три дня. Попытка покататься на мотоцикле в январе ни к чему хорошему не приведет, поэтому приходится выбирать общественный транспорт. Убаюкивающий шум автобусного мотора, теплота в салоне, приглушенный галдеж толпы заставляли Валеру неоднократно покачнуться в сторону сна, но он держался до последнего. До дома Мэйка. До встречи с ним. А потом на первых десяти минутах фильма уснул. Достаточно крепко, чтобы услышать шаги в другую комнату, скрип кровати и чужое сопение. Сейчас понятия жизни и смерти слишком размылись и слились в странные тени и силуэты. Валеру скрутило от боли, вывернуло кровью, цветками и болью, болью, болью. Всхлипы, рыдания, беззвучный крик о помощи — все это заглушалось струей воды. Если бы он мог, он бы выплюнул свою легкие, глотку, сердце. Все, что убивало его, все, что заставляло его чувствовать боль, все, что когда-то поселилось в нем одним семенем и разрослось в кусты самых ужасных терзаний души. Он так устал от своего страха признаться, страха быть отвергнутым, что сейчас Валера был бы рад простым объятиям. Неважно, с кем, не важно с каким посылом, лишь бы не чувствовать себя жертвой одиночества. Перед глазами будто жизнь пролетала: вот они с мамой шли в магазин, потом вместе пили чай, но маму снова вызывают на работу, поэтому кому-то придется ночевать в одиночестве. Второй месяц подряд. Но ничего, зато он хорошо учится. А еще пьет и курит с подросткового возраста... Первая любовь — слишком навязчивый, вторая любовь — хватит молчать, третья — врешь много, четвертая — ханахаки. Жизнь — сплошная неудача. Валера кое-как встает с пола, чувствует, подступающую к горлу кровь и заходится кашлем. Создается впечатление, что сейчас вместе с цветами и кровью из него выйдут все органы. Все. Крови нет, если не считать ту, что из носа хлещет, цветков нет, кроме парочки лепестков на одежде, а боль есть. Всегда будет. Он выходит из ванной, продумывает, как остановить кровь и не разбудить Мэйка, но врезается в кого-то чуть ли не с разбегу. — Блять, Валера, какого хуя? Мозг мгновенно выдает ошибку. — То ты тут... — Ебнулся? Почему ты ничего мне не рассказал про ханахаки? — взъерошенный Лав хватает Валеру за кофту. — Э, ну, я собирался. — Когда? — Блять, я не знаю, Мэйк, — чувствуя, как кровь из нос скатывается на губу, он прикрывает лицо ладонью. — У тебя кровь? Сука... Ну пошли. Отпускакт, тянет за свободный рукав и ухаживает на диван. Откуда-то материализуется аптечка. — Сейчас я буду задавать вопосы, а ты отвечай. Понял? Что-то подсказывало Валера, что лучше согласиться. — Как давно? Подними голову немного, — Мэйк сел на журнальный столик, находившийся перед диваном, — Да куда та высоко! — Около двух с половиной месяцев, — Лав взял парня за подбородок и поднял на нужную высоту. Взял ватку и воткнул ее в нос собеседника, а сверху приложил завернутые в полотенце пельмени. — Пизда... Таблетки, врач, операция? — Таблетки, сильные. — Думю хватит, но ватку не вынимай, — Валера невесело хмыкнул на это и начал вставать, —Подожди, куда это собрался? — Какие-то еще вопросы? — ему хотелось как можно быстрее сбежать и спрятаться. — Кто это? Страх и тревога вновь охватили Валеру, он отвел взгляд и хотел снова встать, но Мэйк ухватился за его плечи и вернул обратно. — Говори. — Зачем тебе это знать? — Я хочу помочь! — Не сможешь. — Да пошел ты, просто скажи, кто это и я отстану. — Ты. Доволен? Злость кипела в сердце, в легких, в голове у Валеры. Хотелось вырезать Мэйку, как бы он его не любил. Но Лав оказался быстрее, прижимаясь своими губами к чужим. Валера боялся, что потеряет сознание, пока они целуются, потому что впервые за жизнь ему не больно.