Любовь, Рождество и омела

      Энтони Дж. Кроули, сколько себя помнил, никогда не был большим поклонником зимы. Он прожил неприлично долгую часть жизни на туманном Альбионе, где и снег-то выпадает достаточно нечасто, а температура лишь изредка опускается ниже четырнадцати градусов по Фаренгейту, что даже для теплолюбивого змея в принципе вполне терпимо. Несмотря на это, Кроули ненавидел отрывать страницу календаря с надписью «31 октября». Да, ведь дальше шел ноябрь. Казалось бы, последний месяц осени, еще деревья-то на улицах не успели полностью осыпать свои золотые короны. Откуда взяться праздничному настроению?! Но нет, этим смертным никогда спокойно не живётся! Только заканчивается вечеринка в честь Хэллоуина (а вот это, к слову, один из любимых праздников демона), подготовка к которой длилась весь предыдущий месяц, как начинается настоящее предрождественское сумасшествие. Собственно, именно из-за него, Рождества, Кроули и не любил, а порою даже ненавидел зиму. Нелюбовь к данному празднику возникла у него не сразу, но с каждым годом увеличивалась в геометрической прогрессии. Главным образом из-за того, что большинство людей с их постоянным стремлением коммерциализировать всё, что можно и что нельзя, казалось, забыли истинный смысл этого дня. К Отцу Рождеству Энтони относился ещё терпимо, ведь как можно ненавидеть образ того, кто приносит подарки и счастье маленьким детям, не утратившим пока веру в чудо? Но когда имидж доброго бородатого волшебника в зеленом облачении сменился на точную копию американского Санта-Клауса, наряженного в брендовые красно-белые цвета «Кока-кола», Кроули обреченно понял, что вся эта предпраздничная суета точно не для него. Поэтому последние, наверное, полсотни лет он предпочитал, предварительно пересмотрев свой любимый рождественский мультфильм «Как Гринч украл Рождество», просто засыпать на весь ноябрь и до конца декабря. Потому что Новый год с его буйством красок и неудержимым весельем, струящимся со всех сторон, демон всё-таки отчего-то очень любил.       Однако в этом году всё должно было быть иначе. Вообще трудно воспринимать мир так, как прежде, когда чуть его не потерял. И раз уж самое дорогое для Кроули существо во вселенной пошло для него на немалые уступки, имел ли он право отплатить ему меньшим?       После предотвращенного Армагеддона Азирафаэль решился на небывалый в своей смелости шаг касательно их отношений, последствием которого стало их теперешнее совместное гнездышко в виде большого (а как иначе вместить все книжные сокровища Азирафаэля, которыми тот дорожил не меньше, чем Кроули своей Бентли?), но очень уютного коттеджа в Саут-Даунс. Пожалуй впервые со времен Падения Энтони мог назвать себя по-настоящему счастливым. И поэтому он готов был сделать всё, чтобы его ангел также был счастлив рядом с ним. Конечно, Азирафаэль не раз пытался убедить демона в том, что его любовь к нему безгранична. И Кроули совершенно не обязан ничего делать, чтобы что-то доказать и, уж тем более, заслужить её.       Однако за более чем шеститысячелетнюю историю их отношений демон слишком привык отдавать всё, ничего не прося взамен. Поэтому и сейчас, осознав, что приближается Рождество и с разочарованием вспомнив, насколько этот день важен и любим для его ангела, Кроули, пусть и не с энтузиазмом, согласился в этот раз не только не впадать в глубокую спячку на период подготовки к этому черт… божьему празднику, но даже помочь Азирафаэлю со всеми раздражающими приготовлениями.       Пока ангел, сияя счастливой улыбкой и насвистывая себе тихонечко под нос бессмертную «Jingle bells», занимался праздничным декорированием традиционного венка из омелы разнообразными ленточками, блестяшками, шишками и ягодами, демон самозабвенно орал на живую ель, которую им привезли сегодня утром самой быстрой курьерской доставкой.       — Дорогой, мне кажется, елочка уже поняла, что ты с ней сделаешь, посмей она осыпаться раньше апреля, — Азирафаэль мягко опустил ладонь на плечо Кроули, практически мгновенно успокаивая его. Не известно, за кого больше переживал ангел: за ель, которая лишь чудом (несомненно, ангельским) не потеряла ни одной иголочки, хотя тряслась в страхе так, что чуть не выпала из своей подставки; или же за самого демона, который почти что сорвал голос.       — Да, думаю, ты прав, — самодовольно усмехнулся Энтони. — Она у меня не то что до весны, до следующего Рождества простоит как новенькая!       — Я даже не сомневаюсь в эффективности твоего метода работы с растениями, — мелодично протянул Азирафаэль, подарив Кроули такой полный любви и обожания взгляд, что демон предпочел пропустить мимо ушей ту легкую иронию, которая послышалась ему в последней фразе.       Энтони потянулся, разминая шею, якобы желая расслабить перенапряженные после долгого крика мышцы, и, словно невзначай, опустил руку на плечо так удачно вставшего рядом с ним Азирафаэля (Кроули уже не вспомнит, в каком фильме он увидел данный приём, но тот ему очень понравился, и демон бессовестно пускал его в ход при каждом удобном случае). Ангел чуть вздрогнул от неожиданности и, повернув голову, вопросительно посмотрел на демона. Тот тоже повернулся к Азирафаэлю с целью сказать какой-нибудь глупый комплимент, чтобы заставить ангела покраснеть до кончиков ушей (еще один любимый приёмчик Кроули, за который ему было очень стыдно (нет)).       Смущенный Азирафаэль собирался отвести взгляд, но перед этим буквально на секунду задержал его на чужих губах. Демон это, конечно же, заметил и невольно облизнулся. Он просто не мог сдержать чувственный порыв и вдруг подался перед, стремясь прильнуть к ангельским устам хоть на мгновение.       Оброненная когда-то давно ангелом фраза «Ты слишком быстр для меня, Кроули», которая явно касалась не только пристрастия демона к превышению скоростного режима, кажется, превратилась в негласный девиз их отношений. Спустя столько времени после откровенного признания в своих чувствах друг к другу и, что самое главное, принятия их, даже легкий, почти невинный поцелуй в губы был для Азирафаэля настоящим испытанием. Кроули это понимал и в мыслях не имел давить на него в таком щекотливом вопросе. Но сдерживать себя становилось всё сложнее. Особенно, когда ангел позволял находиться так близко к нему, касаться его кожи, вдыхать сводящий с ума аромат. Он представлял собой настоящий крышесносный букет, состоящий из запаха одеколона, который посоветовал Азирафаэлю его барбер; лимона, имбиря и корицы, которые явно свидетельствовали, что это именно ангел съел сегодня утром все медовые пряники, хотя искренне удивлялся и невинно хлопал глазками, якобы не понимая, куда они могли деться? И, конечно, запах, от которого не только Кроули, а любой порядочный демон легко мог бы потерять голову, — нечто неземное, чистое, воздушное и свежее. Наверное, так пахнут все ангелы, но Кроули точно знал, что его ангел — особенный. А как он был прекрасен в своей теперешней одежде, излучаюшей домашнее тепло и уют! Энтони всё же уговорил Азирафаэля изменить своему старомодному стилю. И сейчас ангел предпочитал носить дома удобные клетчатые брюки из хлопковой ткани и забавный бежевый свитер с изображением белого кудрявого барашка. Азирафаэль долго не понимал, почему Кроули так откровенно веселится, когда видит его в этом свитере, ведь это именно он, Кроули, ему его подарил!       Но сейчас демону было совершенно не до смеха. Легонько, словно боясь спугнуть, он прикоснулся к чужим губам и, не получив сопротивления, собрался увлечь ангела в долгий, кружащий голову поцелуй. Но Азирафаэль, будто о чём-то вспомнив, резко отстранился от Энтони и, не поднимая на него глаз, быстрым шагом удалился в соседнюю комнату, взволнованно бормоча что-то про ёлочные игрушки и необходимость немедленно нарядить ёлку.       — Эй, ангел! Ты же знаешь, одним щелчком пальцев я способен превратить эту ель в нарядную красавицу, которой бы позавидовал даже лучший декоратор, делающий украшения для любого американского рождественского фильма, будь они неладны!       — Подожди, мой дорогой, ничего не делай! Ты даже не представляешь, какого удовольствия лишаешься, отказываясь наряжать елку самостоятельно! — вдохновленно уверил его Азирафаэль, возвращаясь в гостиную с огромной коробкой, доверху набитой елочными украшениями.       — Отказываешься от удовольствия, отказываешься от удовольствия, — скривив лицо в очередной непередаваемой гримасе, передразнил его Кроули. — Ты тоже не представляешь, от какого удовольствия отказываешься… — уже вполголоса пробубнил он, скептически поглядывая на старинные елочные игрушки, которые ангел бережно одну за одной вытаскивал из коробки и раскладывал на полу.       Но Азирафаэль, как всегда, пропустил всё мимо ушей, любовно рассматривая все эти старомодные елочные игрушки, которые хранились у него десятилетиями. Они не блистали особым разнообразием, в основном представляя собой разноцветные стеклянные шары, снеговики и сосульки. Прежде ангел предпочитал украшать ель согласно древним канонам: на верхушку дерева водружал Вифлеемскую звезду, а на ветках располагал яблоки, олицетворяющие запретный плод, который вкусили Адам и Ева; горящие свечи, суть жертвенности Христовой, а также пряники и печенья различной формы. Но в этом году, собираясь встретить праздник со своим демоном, он понимал, что многое из вышеперечисленного будет просто неуместно. Поэтому жутко обрадовался, вспомнив внезапно, что у него всё же сохранились прекрасные образцы старинных елочных украшений.       — О, я так переживал, когда их перевозили из книжного в наш дом. Они ведь такие хрупкие, а некоторые, не побоюсь этого слова, драгоценные…       — Барахло, — упрямо гаркнул демон, демонстративно отворачиваясь и своей фирменной размашистой походкой от бедра идя по направлению к дивану. Взяв со стола какой-то модный журнал, Кроули уселся поудобнее и отгородился им от всего происходящего.       Азирафаэль же, поджав губы, ничего не ответил, а молча принялся развешивать игрушки на ёлку. Это занятие его очень быстро увлекло и вернуло упущенное было приятное предпраздничное расположение духа. Он снова начал напевать «Jingle bells» и даже слегка пританцовывать в такт.       Энтони, давно забыв о том, что якобы читает журнал и потому ему положено хотя бы изредка переворачивать страницы, с плохо скрываемым умилением наблюдал за своим ангелом. А когда увидел, что тот вешает на самое видное место красивого олененка из папье маше (явно сделанное ангелом собственноручно), почувствовал неприятный укол так редко просыпающейся у него совести. И как он только посмел назвать работу ангела барахлом?!       Уже собравшись с духом и правильно подобрав слова, чтобы его извинения не очень походили на слишком искреннее раскаяние, Кроули вдруг замер, заметив обращенный на себя пристальный взгляд Азирафаэля. Ангел словно бы хотел что-то сказать, но никак не решался.       — Эм, Кроули… Дорогой, не хочу тебя отвлекать, но не мог бы ты… — он едва сдержался от усмешки, когда демон, даже не дослушав просьбу, тут же оказался подле него, безмолвно говоря: «Ради тебя всё, что угодно! Проси, что хочешь! Могу хоть звезду с неба достать, хоть…»       — …украсить верхушку ёлки, — безэмоционально повторил демон только что произнесённую ангелом просьбу, не до конца веря, что он это действительно всерьёз.       — Ну, ты выше меня, иначе бы я не просил, — смущенно улыбнулся Азирафаэль и даже пару раз подпрыгнул, демонстрируя, что даже так не может дотянуться до верхушки.       Издав шипящие нечленораздельные звуки, Кроули раздраженно закатил глаза. Неужели даже ради такой мелочи он не может себе позволить небольшое ангельское чудо в виде ступенек-лестницы? Он же ангел, мог бы, в конце концов, просто взлететь!       Однако раздражение Кроули в миг улетучилось без следа, стоило ему увидеть игрушку, которую Азирафаэль просил его надеть на верхушку. Это была практически его миниатюрная копия: беловолосый кудрявый ангелочек в пышном белом наряде и с пушистыми белыми крыльями, раскрытыми за спиной.       — Эх, ладно. Чего для тебя только не сделаешь? — пробурчал Кроули, даже не пытаясь сдержать такой несвойственной для него мягкой улыбки. Он бережно взял ангелочка из рук Азирафаэля и установил его на самой верхушке. Закончив и сделав пару шагов назад, Энтони остановился рядом со своим ангелом, после чего они оба, взявшись за руки, несколько минут просто стояли молча, любуясь полученным результатом — прекрасной празднично наряженной ёлкой. На её верхушке возвышался белый кудрявый ангелочек, под раскинутым крылом которого спрятался милый рыжеволосый демонёнок. Ни у кого из пары не возникло вопроса, как он там очутился…       — Ох, мой дорогой мальчик, как же прекрасно, — восторженно выдохнул Азирафаэль, наконец прервав столь трогательный момент. Он осторожно высвободил руку из крепкой, но мягкой хватки Кроули и, услышав разочарованный вздох последнего, быстро объяснил, что у него всё ещё много неоконченных дел. Тот махнул рукой и пошел на кухню. Нужно было напечь ещё медовых пряников, раз уж они настолько сильно приглянулись Азирафаэлю.       — Так, а вот и мой веночек из омелы, — вспомнив, что он его доделал, но не успел повесить, ангел решил, что можно сделать это сейчас. Растерянно оценив свои шансы подвесить венок под потолок и осознав, что без магии они равны нулю, а снова просить Кроули — себе дороже, Азирафаэль просто придвинул ближайший стул. Взгромоздившись на него, он легко подвесил омелу на специально вбитый для этого гвоздик. Довольный собой ангел собрался было спускаться вниз, как вдруг услышал за спиной насмешливый голос Кроули:       — Значит, надеть верхушку на ёлку ты самостоятельно не можешь. А как под потолок лезть, так это запросто!.. Ага, я понял! Ты просто хотел, чтобы я всё-таки помог тебе украсить елку, потому решил соврать. То есть, конечно, «немного схитрить». А я всегда знал, что ты слишком неправильный для ангела! — от ноток гордости и восхищения в голосе демона хотелось смеяться… Или плакать…       А Кроули всё не унимался:       — Но знай, ангел, больше я на твои приемчики не попад… ОСТОРОЖНО! — видя, что у стула под Азирафаэлем внезапно подломилась ножка, Энтони молниеносно очутился около него и успел подхватить ангела на руки до того, как он упадёт…       — Эй, ты в порядке? — он взволнованно вглядывался в лицо Азирафаэля, который обхватил его шею руками так крепко, словно боясь, что его уронят. Как будто бы это было возможно.       Тряхнув головой, ангел улыбнулся, давая понять, что всё хорошо. Внезапно он поднял глаза на висящий над ними венок. Демон последовал его примеру.       — Омела, Кроули, — смущенно улыбаясь, произнёс ангел и, не дав демону опомниться, тут же сам прильнул к его губам, вкладывая в этот поцелуй всю ту необъятную любовь, которая веками копилась в его сердце, и получая её в ответ сторицей…       А Кроули с этого дня снова полюбил Рождество.