Подарок

Она останавливается на перекрестке и, потирая виски, пытается сосредоточиться. Она чуть не пропустила поворот на Хокинг Лейн. Туман сегодня настолько густой и липкий, какого она не припомнит, хотя живет в Окмонте всю жизнь. Ужасно не хочется домой, но нельзя же постоянно ночевать на диванчике в библиотеке, тем более, что сейчас Джой впервые за долгое время чувствует каплю уверенности, мужское плечо рядом. Перед серой входной дверью она роется в маленькой потрепанной сумочке, покупая себе еще немного свободы. У ведьмы свои ритуалы, у Джой свои. Прижимая ухо к дереву так тесно, что мягкие волосы сминаются, она прислушивается через запертую дверь, напрягая тонкий музыкальный слух, и только потом просовывает ключ в замок. Сперва – осмотреть первый этаж и проверить запоры на двери в подвал, затем очередь второго этажа и ее комнаты, и только потом – спуститься и запереть входную дверь изнутри (но не раньше, дверь должна быть открыта, если придется убегать в случае опасности). Ее ритуалы высасывают силы изо дня в день и сами походят на проклятье. Временно она живет без соседа, так что приходится проявлять двойную осторожность. Джой не слышит вайлбистов внизу, да и заботят они ее гораздо меньше прочих тревог. На первом этаже тихо и сумрачно, пыльно, даже воздух здесь серый. Она машинально поправляет тарелки в серванте – беспомощный, бесполезный жест с учетом того, какая разруха царит в столовой. Сегодня Джой нервничает больше обычного. Уже два дня никаких вестей от детектива Рида. Но, конечно же, говорит она сама себе, у него полно дел, кроме тебя. Ее вера в способности детектива так же велика, как и в его чуткость и понимание. Ее смущает, что она обнаружила эти качества в чужаке, но доверяется она ему интуитивно и полностью. Джой не смогла бы вытащить из квартиры изуродованное тельце Джинджер сама, это сделал детектив. Дело не только в том, что она бы переживала и плакала. Она переживала и плакала, как, возможно, никогда в жизни. Дело в том, что если бы ее начало тошнить, а Джой подташнивало уже от одного рассказа мистера Рида, она со своим провинившимся ртом попала бы в крайне затруднительное, вероятно, опасное положение. Ведь для нее даже простейшие бытовые операции, вроде чистки зубов или завтрака, – набор замысловатых процедур, очередных ритуалов. Также детектив Рид поддерживал её, когда санитары и полиция приходили за телом соседа. Но она не имеет права обременять его сверх меры, поэтому кровавые знаки со стен и пола Джой мужественно отдирала и оттирала сама. Она извела на это столько мыла и воды и терла с такой силой, что содрала кожу с рук. Ей не особенно жаль себя. Она всегда будет чувствовать вину за смерть Джинджер и должна быть наказана за то, что не уследила за питомицей. Зажав исцарапанный металл ключей в потной ладони, Джой ступенька за ступенькой преодолевает лестницу. Прислушивается она и у своей двери. Ключ дергается и трясется в замочной скважине, как живой. Она привыкла к дрожи в руках. Внутри она осматривается, прищуривая глаза в тусклом свете ламп, как будто дополнительное напряжение глаз поможет ей разглядеть неверную, лишнюю тень, переставленные вещи или какой-нибудь зловещий символ, вроде черных птичьих перьев на покрывале. Не заметив ничего подозрительного, Джой возвращается вниз, чтобы запереть от бродяг входную дверь, затем вновь идет наверх со стаканом подогретого чая – все ее напитки похожи на коктейли с трубочкой – наконец-то снимает уличную обувь и засовывает ноги в домашние туфли. Она заводит музыкальный автомат и надевает уютную потрепанную кофту вместо нарядной, предназначенной для работы. Усаживаясь за стол, чтобы почитать, Джой немного успокаивается. Ее внимание привлекает лежащая по центру столешницы записка. Может, ее оставил детектив? Она хотела бы, чтобы это был мистер Рид. У него до сих пор хранятся запасные ключи от ее дома, и Джой не требует их вернуть. Ее волнует мысль, что часть ее жизни в его руках. Она подносит бумагу к лицу и принюхивается, пытаясь разгадать его запах. Она разворачивает сложенный лист. «Тебя ждет подарок. В шкафу. Ч.» Какой странный почерк. Ужасный, кривой почерк, совершенно не мужской, как будто писал маленький неуклюжий ребенок. Джой от души надеется, что детектив не догадался носить с собой ее записку с просьбой о помощи, потому что если только Она узнает, что Джой снова проболталась другому человеку, что между ними есть связь… Салемской ведьме, страшной, безжалостной, опытной, достаточно одной личной вещи, чтобы прочитать всю историю, обнаружить уязвимое место, подобрать ритуал, все зависит от жертвы, жертва определяет ритуал. Так было сто лет назад, так будет и следующие сто лет... Пальцы сминают бумагу. Джой холодеет от предчувствия, на подгибающихся ногах она идет к шкафу. Во что же она по своей слабости втравила этого славного человека? Она раскрывает дверцы, чувствуя, как дурнота горячей вязкой массой необратимо подступает к горлу. На широкой полке среди пучков перьев и сухих прутьев – кровавый знак ведьмы Энн и дамская сумочка. Кожаная сумочка с костяными ручками.