В пределах смерти

Лондон превратился в настоящий ад во всех возможных его представлениях. Не прошло и десяти часов с начала этой небольшой неофициальной войны, как почти все люди были мертвы. Выжившие словно обезумели от страха перед происходящим. Они кричали не от того, что их убивают, а от того, что они видят. Крестоносцы на вертолётах — посланники Бога, они убивали, не разбираясь, свой или нет. Их было около трёх тысяч. Искусственные вампиры Миллениума грозили разорвать на части. Их было ровно тысячу. А у ордена королевских протестантских рыцарей Хеллсинг был всего один солдат — Носферату Алукард, но его сил было достаточно для победы над всеми. Эммилин прорывалась сквозь толпу врагов, пользуясь навыками ближнего боя. Битва превратилась в какой-то безумный танец. Нещадно разрезая напополам крестоносцев и вампиров, отрывая и откручивая им головы, она медленно, но верно приближалась к графу, который находился в самом сердце битвы и успевал отбивать атаки со всех сторон. Ни на секунду не останавливаясь, чтобы передохнуть, Уоррен снова и снова пускалась в дикий пляс с кинжалом. — Ах, вот ты где, полицейская. Помоги мне разобраться с ними, — с ходу сказал он, не удивляясь, где Дракулина пропадала всё это время. — Вы вернулись, граф! Вас долго не было! — Нет повода волноваться, Эммилин, просто помоги. Не удивляясь, что Носферату назвал её по имени, Уоррен встала рядом с ним, готовясь сражаться. Два вампира на тысячи врагов. Стоило ещё постараться, но не для того, чтобы выиграть, а чтобы хоть остаться в живых. Граф расстреливал жертв из обоих пистолетов, иногда просто убивая их голыми руками, а Уоррен махала алебардой, которую отобрала у одного крестоносца. — Алукард! Эммилин! Леди Интегра стояла позади них, ещё не отпустив ручку двери машины. — Госпожа, снимите ограничение. Мы не сумеем их всех перебить, — отозвался Носферату. — Хорошо. Отныне, Алукард, я понижаю планку. Ограничение второй степени снято. — Спасибо. Тут же вампир преобразовался в нечто бесформенное абсолютно чёрного цвета. На неизвестной материи начали открываться глаза. Полицейская была вынуждена отступить назад, чтобы не столкнуться с ней. Алукард развернулся и посшибал напирающих неприятелей. Чёрная материя смотрелась как плащ, края которого оборваны. Он стоял спиной, защищая леди Хеллсинг и закрывая обзор, поэтому предоставился шанс отщипнуть кусочек этого плаща, ведь это тоже часть графа. Достав из кармана заранее заготовленный пинцет и небольшой пакетик, Дракулина осторожно, молясь, чтобы тот не обернулся, оторвала часть материи. Дело сделано, спасибо Интегре за снятие ограничений. Но уйти просто так нельзя, иначе будет подозрительно. Эммилин осталась, защищая хозяйку. Пока граф уничтожал всё на своём пути, девушка увидела в ста метрах от себя отца Андерсона с отрядом Искариотов. Масла в огонь подливал Энрико Максвелл, теперь уже ставший архиепископом. Два вертолёта несли трибуну, на которой было прикреплено множество микрофонов для хорошего звука. Мужчина находился на этой трибуне и произносил речь. — Господь побеждает. Господь повелевает! Именем Иоанна Павла второго, отца и наместника божьего на земле, а также верных ему служителей церкви… примите мир и покой, спасение и жизнь вечную! Мы — посланцы ангела смерти. Мы пришли вершить священный суд! Подсудимая — Англия, подсудимые — чудовища, приговор — смертная казнь! Мне жаль вас, но вам нет прощения! Умрите, как яркий цветок, плода не приносящий. Танцуйте, как бабочки, и умрите, как пчёлы! Служители церкви, будьте внимательны, будьте предельно внимательны. Уничтожьте наших врагов! Цель — всё, что перед вами! Вершите смертную казнь! — Максвелл? — усмехнулась Хеллсинг. — Предатель. — Предатель? Нет, — возразил Андерсон, — предательство на войне естественно. Тем более, оно достойно, если предают язычников, но не это! Мне не нравится! Он опьянён властью. Искариоты — лишь орудие насилия. Я — инструмент убийства. Но ведь только Бог вправе решать, не так ли, Максвелл? — Падре Андерсон, приказ был таков: найти Хеллсинг и ограничить в действиях, — заметила наёмница Хайнкель Вольф. — Мне не нравится его приказ. Он зашёл слишком далеко! В этот момент перед Интегрой встала Эммилин, принимая позу боевой готовности. — Считайте, что мы не слышали приказа. Мы — не маньяки, чтобы нападать на безоружных невинных девушек. Отставить. — Но… святой отец! — Вы — мои ученики. Неужели вы не послушаете учителя? Искариоты переглянулись. Многие просто боялись нового архиепископа, но отца Андерсона они уважали и боялись больше. В глубине души они тоже понимали, но отказывались принять свои догадки, опасаясь, что кто-то прознает. — Мы не слышали приказа архиепископа Максвелла. Превращённой в вампиров, вооружённой и защищённой боевой группы последнего батальона, личного состава армии Третьего рейха, членов НСДАП, войск СС — осталось в живых пятьсот двадцать семь человек. Войск римской католической церкви, девятого авиационного отряда крестоносцев осталось в живых две тысячи восемьсот семьдесят пять человек. Английских королевских рыцарей веры «Хеллсинга» осталось в живых три человека. Носферату уж хотел было вступить в бой с Андерсоном, но Интегра его остановила. — Алукард… я снимаю ограничение нулевой степени. Нулевая печать снята. Найти и уничтожить! И я запрещаю тебе умирать! Слышишь? Убей этого Андерсона, убей всех врагов ордена, отомсти за наших солдат! Белые одежды воинов с серебряным оружием — пусть станут алыми, чёрные одежды воинов с железным оружием — пусть станут алыми. Убей всех до единого — пусть одежды наших врагов окрасятся в цвет крови! — Слушаюсь, госпожа, — вампир обрёл человеческую форму и опустился на одно колено перед хозяйкой, пока Уоррен отбивалась от нечисти. — А ты, полицейская, защищай хозяйку любой ценой. — Т-так точно! — Эммилин на секунду остановилась, но вдруг замерла, когда Алукард потрепал её по голове, взлохматив волосы, посмеиваясь при этом. — Ты всё такая же глупая, полицейская, как и при первой нашей встрече. Мужчина вновь вернулся в неопределённую форму, и вдруг началось самое страшное. Чёрная материя разлилась, как река, поглощая всех, что были на пути, сбивая дома, машины. Целые здания просто тонули в бездне. В этой реке были глаза, которые глядели, тупо уставившись прямо, прожигая взглядом насквозь. Алукард образовал полуокружность, не захватывая в неё Эммилин, Интегру и отряд Искариотов, забирая себе кровь и души врагов. Уоррен показалось, что она слышит чей-то крик; то кричали оставшиеся люди от страха. Упырей, солдат и крестоносцев значительно поубавилось, но всё новые и новые партии приближались, ненасытно убивая всех на своём пути. В реке крови и бездны вырисовывались очертания душ. Десятки, сотни, тысячи, может быть, даже миллионы — никто не знал, сколько душ заполучил Носферату… — Бог мой! Это же Войско Янычар! — вскричал Александр Андерсон. — Даже их… даже их… ты пожрал даже их! Сколько человеческих жизней ты поглотил?! Сколько их в тебе? Поэтому тебя нельзя убить?! Валахия… войско государя. Ты… ты… своих же слуг. Своих же людей? Что ты такое?! Чудовище, Дьявол, Дракула! Тубалкаин Альгамбра, Рип Ван Винкль, ещё тысячи и сотни тысяч жертв восстали против живых. Они умерли и теперь противостояли тем, с кем при жизни сотрудничали, наперекор всем договорам. Души всадников на конях неслись прямо на крестоносцев, чья численность была большей. Из ноздрей лошадей шёл пар, а из глаз ручьями текла кровь. Все эти всадники, войны — их души забрал Алукард, выпив кровь. Нет ни неба, ни земли. Люди бегут, не разбирая дороги, вокруг вой и рёв, точно вселенная исходит криком. Смерти, смерти, сражаться и умирать — остальное не важно. Пусть гибель, пускай конец. Все стали друг другу врагами и поднялись воздать, наконец, врагу должное. Итак, все актёры на сцене. Пьеса «Трагедия на рассвете». Занавес поднимается.