Письма

Глухо звякает стакан. Словно в тумане удар колокола по чему-то, погибшему так давно. Когда мир еще был наполнен красками и светом. Давно за полночь. Тянет сквозняком. Распечатанное письмо. Тихо шелестят лежащие на столе исписанные листки дешевой бумаги, с кляксами, ошибками, зачеркнутыми фразами. Строчки корявы и расползаются по листу. Мысли писавшего так же расползаются, путаются. Фразы не сложны и не любезны, это слова простого человека, не привыкшего к пустой болтовне. Он пишет об урожае и о погоде. О том, что все сильнее ноют раны к осени. Что его женщина заботлива и добра. Что река вздулась после дождей. Что все чаще ему не спится по ночам и он лежит, прислушиваясь – не послышится ли в тишине далекий стук копыт... И я пишу ответ. Привычно-витиеватые фразы ровными рядами ложатся на лист, чуть сползая вниз в конце строчки. О погоде и политике. О чужой мне женщине, которую я называю женой. О сыновьях. О новых шутках при дворе. О том, что я опять получил должность, которую хотел. О том, что близится утро, и в доме тишина, и только далеко в конюшне ржет мой любимец, просясь в путешествие. Заканчивается лист. Второй. Строчки ложатся сами по себе, говоря о том, о чем нельзя даже думать, что может разрушить карьеру и жизнь. Опомнившись, я подношу лист к свече и сжигаю предающие меня слова. Остаются только пустяки-пустышки. О погоде, природе, и нелюбимых женщинах. Читай между строк, если можешь. Если не можешь - значит, я ошибся. Запечатываю конверт. Надписываю адрес. Рука тянется к звонку – позвать слугу, отослать письмо с курьером. Шальная мысль закрадывается в голову, и пальцы замирают в нерешительности. Но трезвый расчет сильнее. - Доставьте это в Нормандию, полковнику Ричарду Шарпу. Когда закрывается дверь, я перечитываю еще раз кривые строчки. Дорого я бы дал за возможность их сохранить. Но снова подношу лист к огню и смотрю, как темнеют и корчатся в пламени неосторожные слова: "...тебя по-прежнему, Артур".