Вопрос доверия

      — Будь… здоров.       Кэл пробурчал себе под нос что-то вроде «спасибо» и поднялся со своего места. Меррин хотела встать следом за ним, но Кэл жестом попросил её этого не делать.       — Я иду медитировать.       Он на прощание ещё раз чихнул, а затем скрылся в дальней комнате корабля. Меррин нахмурилась и посмотрела на стоявшую рядом Цере. Та лишь пожала плечами и неодобрительно покачала головой. Кэл был слишком независимым и терпеть не мог показывать свою слабость, даже если с ног валился от усталости. После пережитых опасностей они все вышли потрёпанными, но Кэл умудрился ещё и заболеть.       — Я в порядке, — продолжал упорно твердить он, пытаясь плотнее закутаться в пончо. Оно было слишком большим, и в нём Кэл казался ещё более худым. Хотя, казалось бы, куда ещё больше.       — Всех джедаев так плохо кормят? — попыталась как-то поддразнить Кэла Меррин.       — Все сёстры Ночи такие вредины?       — Сестёр Ночи больше нет.       — Как и джедаев.       Тогда их разговор как-то плавно сошёл на нет. Слишком болезненные темы. Слишком маленький уровень близости. Они оба были людьми, потерявшими семьи, оба до сих пор просыпались по ночам от кошмаров, оба не могли отпустить прошлое. Меррин очень многое хотела бы сказать Кэлу, но каждый раз в его присутствии терялась, не умея подобрать правильные слова.       Почему-то рядом с ним всё становилось намного сложнее.       Когда Меррин спустя полчаса решила навестить Кэла, то застала его сидевшим возле стены с закрытыми глазами. Это могло быть похоже на медитацию, если бы Меррин не знала, что проходит она другим образом. Кэл просто-напросто спал, и от этого зрелища в груди что-то защемило. Это было неприятно, но вместе с тем Меррин хотелось испытывать это чувство как можно дольше.       Она хотела уже развернуться и уйти, оставив Кэла в покое, как вдруг заметила, что он дрожит. В комнате было прохладно — Кэл специально попросил Гриза об этом, так как более низкая температура способствовала лучшей концентрации. Возможно, это и правда помогало, но спать на холодном полу — отнюдь не лучшая идея.       Меррин осторожно подошла к Кэлу и замерла, не решаясь прикоснуться к нему. Это было так странно. Она, сестра Ночи, могущественная ведьма, робела в присутствии какого-то мальчишки. Кэл был… особенным, совершенно не похожим на всех остальных людей, что ей встречались. Даже несмотря на то, что встречалось ей их очень мало. Он сумел сделать, казалось бы, невозможное — убедить её в том, что не все джедаи плохие. Она, нёсшая жажду мести в сердце и обещавшая совершить кровавую вендетту во имя всех убитых сестёр, теперь делила компанию с одним из этих мерзких джедаев и не просто делила, а испытывала от этого настоящее удовольствие. В котором ей было очень сложно признаться.       — Кэл? — она всё-таки дотронулась до его плеча. Кэл в ответ слегка вздрогнул, но глаза не открыл. Тогда Меррин усилила напор, принимаясь тормошить парня. Тот простонал что-то неразборчивое сквозь сон и наконец проснулся. Увидев перед собой Меррин, он снова вздрогнул и невольно отшатнулся.       — Что… ты тут делаешь?       Взгляд его был сонный, несфокусированный, какой-то даже бестолковый. Кэл обернулся по сторонам, словно пытаясь понять, где же он находился. Затем снова повернулся к Меррин.       — Я… заснул?       — Как видишь.       Кэл потёр переносицу. Он выглядел уставшим, и на какую-то долю секунды Меррин стало совестно, что она его разбудила. Но потом Кэл закашлялся. Было что-то болезненное в его усталости, в том, как обнимал себя руками за колени, чтобы согреться, во всей его согбенной фигуре.       — Ты болен.       Кэл ещё раз кашлянул в кулак, а затем усмехнулся. Он всё-таки поднялся с пола и теперь стоял совсем рядом, так, что ещё немного — и коснулся бы. Меррин почувствовала, как кровь приливает к щекам. Стало теплее… или это ей передавался жар от его кожи?       — А то я не знаю.       Зелёные глаза находились прямо напротив, и Меррин замерла. Кэл был непривычно близко… хотя как можно говорить о привычном, когда они знакомы так мало? Для Меррин всё было в диковинку — корабль, смешной BD-1, говорящий что-то на своём странном языке, суровая Цере, нелепый Гриз, другие планеты, разговоры… и Кэл.       Конечно, на Датомире были мужчины, но то были братья Ночи, слуги, призванные защищать сестёр. С ними нельзя было пообщаться, сблизиться, да никому это и в голову не приходило. Братья были всего лишь орудиями. Ещё был Маликос, но о нём Меррин решила больше никогда не вспоминать. Одна мысль о нём обжигала всё внутри ненавистью, заставляющей сжимать руки в кулаки. Маликос был предателем, порочащим честь всех джедаев.       Кэл был совсем не таким.       — Но я буду в порядке.       Он уже хотел было пройти мимо, но тут Меррин неожиданно даже для себя самой схватила его за руку. Она была тёплой, даже горячей, и Меррин быстро отдёрнула свою руку. Она не знала, что на неё нашло.       — Ты…       Она всего лишь хотела его остановить, сказать, чтобы он берёг себя, но вместо этого снова сделала что-то очень неловкое. Она часто ошибалась: жизнь, проведённая на далёкой планете в одиночестве, не способствовала формированию социальных навыков. Меррин ненавидела чувствовать себя глупо, но нахождение рядом с другими, новыми для неё людьми, постоянно ставило в неудобные ситуации. В такие моменты она отчаянно хотела вернуться на Датомир, в свой тёмный и привычный уголок.       — Да? — Кэл развернулся к Меррин, но неожиданно снова закашлялся. Он закрыл рот рукой и прижался спиной к стене, чтобы сохранить равновесие. Смущение Меррин тут же ушло, уступив место сочувствию и возмущению.       — То есть вот это вот, по-твоему, в порядке?       Меррин скрестила руки на груди. Она была упрямой, и даже очень, но этот джедайский болван, казалось, был куда упрямее неё. Там, где это было совершенно не нужно. Сам же нетвёрдо стоял на ногах, а всё пытался храбриться. Цере говорила, что все мужчины такие… и как они только живут?       — Да.       Кэл закрыл глаза. Снова кашлянул. Меррин подошла ближе. Она не была врачом и плохо разбиралась в таких несерьёзных заболеваниях, как простуда, но подозревала, что в таких случаях надо больше отдыхать. Чего Кэл как раз практически и не делал. Он то крутился возле Гриза, помогая ему с «Богомолом», то тренировался вместе с Цере, то сам делал что-то в комнате для медитаций со своим световым мечом. Кэл постоянно находился в движении, словно не умея вовремя остановиться.       — Знаешь, иногда нужно уметь отдыхать.       — Я умею… — Кэл чихнул. Вытер слезящиеся глаза и хмуро посмотрел на Меррин, которая не смогла сдержать улыбки. Злой Кэл выглядел смешным — словно боглик, которого он притащил с Богано и на которого то и дело ругался Гриз. В груди потеплело. Меррин, сама того часто не осознавая, начинала думать об экипаже «Богомола» как о своей семье. Это было… странно. Она слишком долгое время была одна, и теперь ей приходилось снова привыкать к тому, что её окружали люди. Но привыкание это было очень-очень приятным. Как окунуться в тёплую воду после того, как замёрзла.       — Что?       — Почему… — Меррин остановилась, не зная, как подобрать правильное слово. — Почему ты считаешь, что только ты можешь делать всё то… что ты делаешь?       — Ты о чём?       Кэл вопросительно посмотрел на Меррин. В приглушённом свете лампы его волосы тускло отливали рыжим, но она знала, что на ярком солнце они вспыхивали красным пламенем. Кэл сам был словно огнём, согревающим всё вокруг себя и делающим, казалось, воздух теплее. Даже если температура его при этом не была такой высокой, как сейчас.       — Ты считаешь, что без тебя всё сразу же развалится. Ты… ты стараешься всё делать сам, хотя вокруг есть и Цере, и Гриз, и…       Она хотела добавить «и я», но осеклась. Это было лишним, и она не хотела лишний раз попадать в неловкую для себя ситуацию.       — Ты хочешь сказать, что я считаю себя лучше других?       — Нет, — Меррин нетерпеливо мотнула головой. — Я хочу сказать, что ты не доверяешь остальным, хотя они того заслуживают.       — Я… — Кэл вдруг замолчал. Меррин неожиданно, по всей видимости, попала в точку. Они стояли в тишине какое-то время, пока Кэл тяжело не вздохнул. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел куда-то вдаль, словно не видя находившуюся рядом Меррин. Его голос был хриплым, тихим, но каждое слово слышалось отчётливо.       — Ты права. Я… долго был один и привык полагаться лишь на себя. И когда… когда я встретил Цере, Гриза… тебя, то я… я никак не могу привыкнуть к этому. Это не является недоверием к кому-либо из вас. Просто…       — Ты долго был один.       Кэл кивнул. Меррин хотела ободряюще улыбнуться, но вместо этого вдруг ощутила, как защипало в уголках глаз. Она поспешила отвернуться.       — Я… тоже была одна долгое время. И когда ты появился на Датомире, а потом и пригласил на свой корабль, я… Мне сложно было поверить. Я всё ещё этому учусь. Но я смогла. Благодаря тебе.       Кэл нахмурился и хотел было что-то сказать, но Меррин его перебила. Она уже успела понять, как Кэл не любил дифирамбы в свой адрес, но ей нужно было сказать, пока она снова не запнулась и не забыла все слова на свете. Он заслуживал знать, насколько был важным в жизни других людей. И её. Но об этом сказать было слишком сложно, Меррин этого не умела.       — Ты… ты открыл для меня целую вселенную. Я была долгие годы заперта на Датомире, живя лишь желанием отомстить. Ты же показал, что есть другой мир и другие мечты. Ты показал, что даже для меня тут есть место. И… что как бы ни было больно — доверять, иногда нам ничего другого не остаётся. И я доверяю тебе.       Она резко вздохнула. Щёки давно уже стали мокрыми, и она стыдилась своей слабости. Сёстры Ночи не плачут, даже если очень больно. Они живут с этой болью и учатся преодолевать её, становясь лишь сильнее. Меррин всё это знала, но рядом больше не было сестёр, которые бы могли ей об этом напомнить. Рядом был лишь Кэл.       — А я — тебе.       Он смотрел на неё серьезно, и тысячи маленьких иголочек разом закололи в груди. Кэл не осуждал её за слёзы, не смеялся над ней. Он просто стоял рядом, просто был, и этого было достаточно, чтобы она чувствовала себя лучше.       — Когда я пришёл на Датомир, то сначала видел в тебе врага, а в Маликосе — союзника. Я ошибся, и эта ошибка могла бы мне дорого стоить, если бы не ты. Ты спасла меня. Причём, уже второй раз.       Меррин не смогла удержаться от неловкой радостной улыбки. Он был ей благодарен. Он ей доверял. Ради этого она бы спасала его ещё сотни раз… хотя до этого, конечно, лучше было бы не доводить. Она поспешила придать лицу серьёзное выражение.       — Не могла же я оставить тебя умирать. Ты был мне ещё нужен.       — Спасибо за… практичность, — Кэл тоже улыбнулся, но тут же закашлялся. Он продолжал дрожать, и Меррин запоздало поняла, что из холодной комнаты для медитаций они так и не ушли. Хороша спасительница. Она молча смотрела на то, как Кэл пытался восстановить ровное дыхание, а затем твёрдо сказала:       — Тебе нужно отдохнуть.       Она ожидала, что Кэл начнёт спорить, утверждая, что с ним всё отлично, и уже приготовилась к обороне, как вдруг он… согласился. Устало кивнув и шмыгнув носом, Кэл сказал, что не против поспать парочку часов, если только «ты меня разбудишь».       — Конечно, — как можно более честно пообещала Меррин. Врать она умела не очень-то хорошо, но понадеялась, что Кэл, сосредоточенный на том, как сохранить тепло, этого не заметил. Она не собиралась будить его. Они никуда не спешили… по крайней мере, не настолько, чтобы она беспокоила отдых заболевшего человека.       Она проводила взглядом подошедшего к кровати Кэла. Смотрела на то, как он ложится, закрывает глаза и мгновенно засыпает. Внутри снова проснулось и шелохнулось что-то очень тёплое и колючее, вызывающее мурашки по спине. Меррин не знала названия этому чувству, но знала, что она не хотела бы, чтобы оно заканчивалось.       «Спокойной ночи, Кэл Кестис».       Она улыбнулась и тихими шагами пошла на палубу. Цере обещала поведать ей о памятниках архитектуры, которые её больше всего восхитили за всё время путешествий. Во вселенной было ещё столько всего, и Меррин не хотела упустить ни малейшей детали. Цере знала очень многое и могла об этом рассказать. О космосе, о кораблях, о боях, джедаях и ситхах. О плохом и хорошем, красивом и уродливом.       Она также могла рассказать, что испытываемое Меррин чувство называлось «влюбленностью», если бы только Меррин спросила её об этом.