Лучшая парочка Морио

Больничный стал уважительной причиной запереться в комнате и работать над вторым томом «Нападающего идиота» без отвлекающих факторов, не считая температуры и насморка. Пришлось внести немало поправок, но в конечном счёте редакторы одобрили рукопись. После выписки в конце сентября я впервые буквально прибежала в школу, чтобы выяснить, как дела у милого сердцу дуэта. Хигашиката сообщил, что с того случая атмосфера между ними накалилась: они по-прежнему проводят время вместе и Ниджимура никогда не отказывается от объятий, но он перестал проявлять инициативу и стал менее разговорчивым. Джоске признался, что натворил лишнего, и попросил меня по возможности исправить последствия его ошибки. Он готов отказаться от своих намерений только для того, чтобы вновь видеть глупую улыбку и слышать скрипучий смех. Я сказала, что такая мелочь, как парочка неуместных поцелуев, не могли заставить Окуясу разлюбить его, но он отнёсся к этому скептически и решил, что мои выводы были неверными изначально. Даже вдыхание запаха футона и реакцию на сообщение он списал на чрезмерную дружескую сентиментальность. Его упрямство вывело меня из себя, и я поклялась сделать всё возможное, чтобы они стали любовниками. Я планировала продолжить медленными шажками подталкивать к осознанию, но идея получше возникла благодаря удачному стечению обстоятельств. На перемене Окуясу выразил недоумение: — Миядзаки, а почему ты не пошла к Тонио, чтобы мгновенно выздороветь? Я же упоминал о нём, когда мы познакомили тебя с Коичи и остальными. — Простуда подкосила вовремя, мне было необходимо свободное время, чтобы закончить новую рукопись. И я Мияваки. — Точно, ты же писатель. Я уже и забыл, зачем ты следила за нами. Вообще-то я не любитель книг, но, может, дашь почитать своё? — он сделал самодовольное лицо. — Уверен, из Джоске и меня получились крутые герои. На следующий день я передала первый том, и он сказал, что начнёт читать сегодня вечером, потому что ему нечего делать. Я с энтузиазмом уведомила Хигашикату, что продолжу вмешательство. Он позволил делать всё, что я посчитаю нужным, но уточнил, что они закончат с домашней работой не раньше семи часов вечера. «Нет смысла ходить за нами круглосуточно. У тебя и своя личная жизнь есть, судя по всему», — он кивнул в сторону Хасэгавы на первом ряду. Я приехала к назначенному времени, но они ещё не справились с физикой. Тишину нарушают тяжёлые вздохи и шелест страниц учебников и тетрадей. Окуясу сдался и лёг грудью на стол, положив карандаш между верхней губой и носом. Джоске с улыбкой посмотрел на несуразного милого здоровяка, но, вспомнив нынешнее положение дел, с напускным безразличием сказал, что нашёл решение к последней задаче. Он заметил Купидона и подманил его к себе, пока Ниджимура списывал: «Если так не хочешь бросать это дело, тебе придётся заставить его влюбиться в меня. Он только и делает, что пялится на всех смазливых девушек подряд, это тяжко. Твой станд довольно слабый, так что я уже особо ни на что не рассчитываю. Но если он подумает о чём-то важном, обязательно передай мне». В гостиной Джоске включил игру «Oh! That's a baseball!» и лёг на пол, подложив под локти подушку, в то время как Окуясу устроился на диване полулёжа и открыл ранобэ. «Картинки дерьмовые, Рохан бы тут же выбросил в мусорку. Э, а почему у одного из них нет ног? Да они вообще не похожи на нас внешне! — он уже открыл рот, чтобы поделиться своим разочарованием, но спохватился. — Лучше промолчу, братан сам не свой в последнее время, не хочу бесить его ещё сильнее. Хотя это хорошо, что он перестал так часто меня трогать, а то с того случая я завожусь с пол-оборота и стою как вкопанный, — его лицо покраснело. — Мне срочно нужна хорошенькая девчонка, которая бы захватила всё моё внимание. Раньше было достаточно просто любоваться ими, а сейчас я мало что чувствую, даже когда представляю их голыми. С Джоске всё по-другому, потому что я привязан к нему. Я же всё-таки повзрослел и хоть чуточку стал мудрее: видимо, мне теперь нужен не только секс, но и душа. Просто я ни с кем из девушек так тесно не знаком, чтобы хотеть их, а кого знаю, те страшные, психованные и заняты. А Джоске просто охренительный: крутой, сильный, умный, стильный, лицом похож на Томоко-сан, особенно когда хмурится. И даже со спины без пиджака выглядит невероятно… — Ниджимура оценивающе осмотрел его с ног до головы и выронил книгу. — Я тупой, но забыть само чтение — это для меня перебор». Повествование идёт от лица Кониси Ичиро, который в средней школе был лидером баскетбольного клуба и мечтал стать профессиональным спортсменом, но в результате несчастного случая лишился ног и был вынужден сменить жизненные приоритеты. Будучи инвалидом, он выбился в ряды отличников и заслужил пренебрежительное отношение со стороны одноклассников, но стойко переносил все издевательства. Однажды хулиганы попытались отнять у него кошелёк и столкнулись с ожесточённым сопротивлением. Свидетелем этого стал Ямамото Кента, агрессивный прогульщик и двоечник, который был впечатлён силой духа Ичиро, и вступился за него. Классный руководитель вынудил их стать репетитором и подопечным, чтобы подтянуть успеваемость отстающего. Таким образом, они сблизились и со временем стали лучшими друзьями. На момент действия произведения они второкурсники юридического факультета, вместе снимающие тесную квартирку. Ямамото успешно представляет университетскую команду, и Кониси посещает все его матчи, по необходимости давая конспекты и объясняя материал. Они оба не обделены вниманием противоположного пола, но, в отличие от Кенты, Ичиро не пользуется им, потому что влюблён в него. Он довольствуется совместным времяпрепровождением и иногда не стесняется пускать в ход свой недуг, чтобы найти поводы для случайных прикосновений, которые могли бы частично удовлетворить его жажду. — Вот уж не ожидал, что ты будешь так увлечённо читать, — Джоске навис над Окуясу, заглядывая в открытый разворот. — Неужели так интересно? — Да чёрта с два! Я ожидал чего-то эпичного, а тут какая-то скучная хрень про задрота-калеку и бабника-баскетболиста, вообще не про нас, — тем не менее, Ниджимура прижал книгу к груди. — Ну так не читай, раз не нравится. Ладно, пофиг. Я за сигами собираюсь, тебе что-нибудь нужно? — Хочу мороженое. На улице Хигашиката апатично спросил, узнал ли Купидон что-нибудь существенное. «Ты вряд ли поверишь, но ему понравилось то, как ты лобызал его пальцы. Теперь он возбуждается от каждого твоего касания, но безуспешно старается перенаправить влечение на женщин. В этот раз я вынуждена говорить ещё более прямо, потому что иначе ты бы снова всё отрицал. Джоске-сан, ты же понимаешь, что я пишу сёнен-ай? Если бы Окуясу-сан не был заинтересован или имел что-то против гомосексуальных отношений, стал бы он прятать от тебя содержимое? Процесс идёт куда быстрее, чем я предполагала, учитывая то, что моё вмешательство было минимальным. Уверена, всё будет хорошо, если ты дашь ему время свыкнуться со своими чувствами к тебе, но на всякий случай я бы хотела посидеть здесь подольше». Позволять подсматривать — это плата за мою помощь, поэтому он не стал возражать и напомнил, что последний автобус уходит ровно в одиннадцать. Его широкая улыбка и подрагивание заставили меня насторожиться, как бы он снова не поддался искушению, поэтому я приготовилась идти домой пешком, когда они уснут. «Ичиро смотрит то с умилением, то с похотью, постоянно обнимает, в лоб говорит, что любит, а этот тупой урод только усугубляет его страдания. Зачем с невинным видом отвечать взаимностью и в тот же вечер снимать очередную бабу? «Я всегда буду твоими ногами», «Ты лучшее, что случилось в моей жизни», «Я так тебя люблю, что помру без тебя», — вообще не думает и не отвечает за свои слова, жестокий хер. Получил репетитора, повара, тренера-стратега и лучшего друга в одном лице, удобно устроился. Просто будь мужиком, скажи, что ты гетеро, уйди из его жизни и стань самостоятельным! Всё, конец! — слёзы на секунду останавливаются на впадинках продолговатых шрамов на щеках, а затем падают и разбиваются о чёрные иероглифы, — Ичиро идеален, умудряется качаться даже со своими культями, да ещё и острый на язык, совсем как Джоске. Чёрт, я так увлёкся, что забыл, будто эта история про нас, — Окуясу перестал всхлипывать и насупился. — Но та мужланка всё переврала: Джоске, кажется, ни с кем не нужны отношения, раз уж говорит, что останется со мной, и ни к кому не проявляет особого интереса. Правда, Рохан как-то раз обозвал нас первой открытой гей-парой Морио, а он ответил что-то типа: «Да, мы геи, гуляй дальше». Но это же была шутка, все знают, что мы не такие, я-то уж точно. А тогда в классе он просто дразнил меня, потому что я залип и не убрал руку вовремя, сам виноват. Я действительно хочу его поцеловать, но это просто какой-то ненормальный позыв из-за нашей близкой дружбы, да и он бы не стал делать со мной ничего такого всерьёз. Как ни посмотри, это не то, что описано здесь». Он подскочил на диване, когда бархатный голос и дыхание с запахом только что выкуренной сигареты донеслись до его уха сзади: — Говорил, что хрень, а сам-то уже почти до конца дошёл, — когда Окуясу с руганью обернулся, Джоске усмехнулся. — Погоди, ты что, ещё и ревел? Теперь я точно обязан прочитать это ранобэ. — Не надо, тебе не понравится, я завтра же его верну. — Может и нет, но я хочу знать твоего обидчика в лицо. — Да пошёл ты, мудак! — Да-да, я тоже тебя люблю. Ощутив на своей макушке тяжесть чужой головы, Окуясу разом пережил смесь лучших эмоций, которые может подарить жизнь. Его лицо стало умиротворённым от нахлынувшей нежности, и его разум больше не терзали переживания ни о персонажах книги, ни о них самих. Ему больше не хотелось выйти из собственного тела, чтобы убежать от невыносимого трепета в груди и внизу живота. Чтобы не утонуть в невысказанных чувствах, он накрыл своими ладонями холодные после улицы руки Джоске, которые покоились на его груди чуть выше быстро бьющегося сердца. Теперь для них обоих важно лишь то, что они проведут очередную ночь вместе. «Я готов сдерживаться хоть до самой смерти, лишь бы вот так быть рядом с ним. Пока он радуется и позволяет себя обнимать, беспокоиться не о чем: я не сорвусь. Уходи». Утром в классе Хигашиката получал явное удовольствие, глядя на раздражённого Ниджимуру, который грубым тоном назвал меня писакой и уже было начал свою гневную речь, но его прервал звонок. На уроке он шипящим звуком заставил меня повернуться и жестом, которым обычно просят подойти поближе, призвал к телепатическому общению. — Сходство я уловил, но это обидно, знаешь ли! Я не совсем уж безмозглый, как Кента. И вообще ты всё неправильно поняла! Не знаю, что меня бесит сильнее: это или ужасная концовка. Зачем он поцеловал Ичиро на колесе обозрения? И почему это никак не объясняется? — Я польщена тем, что ты всё осилил, особенно за один вечер. Раз уж до тебя дошло, кто есть кто, сам догадаешься, если ты и в самом деле слушаешь своё сердце. Мне пришлось многое изменить, чтобы создать оригинальных персонажей и сюжет, но их отношения от ваших почти не отличаются, и я глубоко убеждена в правильности своего понимания. — Но это же нелепо! Ладно я, девушкам не нравлюсь, а у Кенты чуть ли не каждые выходные новая подружка. С какой стати ему целовать мужика? — Наблюдая за людьми, я пришла к выводу, что стремиться выражать свою любовь физически — это естественно. Не хотела портить тебе будущие впечатления от второго тома, если захочешь его прочитать, но решила не уклоняться от ответа на твой вопрос. — Так бы сразу и сказала, что есть продолжение. Но это всё равно бред! Друзья ведь в губы не целуются, а Кента не гей. — Ты всерьёз полагаешь, что люди делятся на гетеро- и гомосексуалов? Боже мой, Джоске-сан должен радоваться тому, что никто тебя не знает так же хорошо, как он, а не то у него появились бы конкуренты за возможность любоваться твоей неотразимой глупостью. — Эээ, это чё ещё значит? Нарываешься?! Харе лыбиться! — Я пытаюсь сказать, что считаю тебя милым, несмотря на то, что ты грубишь и не можешь запомнить, как меня зовут. Разве ты не слышал о бисексуалах — людях, которые способны вожделеть представителей обоих полов? Ты прав, прежде Кента действительно спал только с женщинами, но в какой-то момент любовь к Ичиро переполнила его настолько, что он больше не смог удерживать свои истинные желания, которые выходят за рамки дружеских. — Так это что получается? Я хочу именно Джоске, а не тупо близости? Да не, бред какой-то! Хотя… — Окуясу до треска сжал карандаш в руке, на лице выступил пот. — Сенсей, станд-то убери, а не то так вломлю, что Кёко-сан тебя не узнает! Я подчинилась его воле и дала ему уйти в себя. На перемене он попытался вернуть книгу, но Джоске перехватил её и попросил разрешения оставить ещё на некоторое время. Когда Ниджимура что-то пробурчал под нос и вышел из кабинета, он поблагодарил меня за помощь и удивился, услышав, что за прошлый вечер я ни разу не воспользовалась внушением, поскольку Окуясу вновь стал разговорчивым и инициативным, хоть и не ответил, что именно его так вывело из себя. Два дня спустя он демонстративно поделился своим мнением при нём: — Я не пожалел о потраченном времени, неплохая спортивная история, матчи описаны подробно. Из нас и в самом деле вышли отличные персонажи. Кента прям вылитый Окуясу, такой же уморительно тупой. — Что за фигню ты несёшь? Зато Ичиро на тебя не очень-то похож! — Разве? Как по мне, стопроцентное попадание, — заигрывающе сказал Хигашиката, приобняв Ниджимуру за талию. — Ты явно не глазами читал, — он отвёл взгляд, но в ответ положил руку ему на плечо. За последнюю неделю они стали настолько раскрепощёнными друг с другом, что девушки перестали кокетничать, окончательно убедившись в том, что сердце Джоске уже занято. Они переключились на менее привлекательных юношей, и те в свою очередь настолько радуются женскому вниманию, что не бросаются оскорблениями и не провоцируют на драку. Когда Коичи узнал о добровольном вмешательстве, он замер от изумления, поскольку думал, что его друзья уже давно встречаются. В первую учебную субботу октября Хигашиката выглядит чрезвычайно взволнованным: он принял решение открыться на День рождения Окуясу и попросил меня проконтролировать ситуацию. Я не хотела упускать возможность вновь полюбоваться любимым дуэтом во внеурочное время, но проявила порядочность и сказала, что в этом нет необходимости. Он понимает, что вряд ли будет отвергнут, но иррациональный страх берёт своё и заставляет подкашиваться ноги. Ему нужна моя способность, чтобы правильно понять атмосферу и не струсить в самый ответственный момент. Увидев в синих глазах противоречивую смесь смелости и отчаяния, я испытала нечто схожее с материнским желанием защищать и опекать. Хотя, казалось бы, от чего нужно оберегать двух здоровых парней, кроме как от их собственного безрассудства? В тот же день я застала, как они шли домой вместе, поначалу слегка касаясь кистями, а затем взявшись за пальцы. В воскресенье я пришла в Trattoria Trussardi раньше них, чтобы предупредить шеф-повара о моём станде и рассказать о намерениях читать мысли Окуясу. Прекрасный блондин с очаровательным итальянским акцентом выразил радость за развитие их отношений. Он не раз выравнивал их сердцебиение и лечил от боли в животе, но эффект всегда был кратковременным. Это его огорчало, но в то же время вызывало ностальгию по его студенческим годам, когда он, молодой и неопытный, так же смотрел на своего сокурсника, с которым путешествовал по миру и прожил 7 лет. Несмотря на то, что их роман плохо закончился, он любит вспоминать те времена. Я не успела поблагодарить его за вдохновение, потому что в ресторан вошла Кёко, которую я пригласила, чтобы не выглядеть подозрительно и отметить заключение контракта с издательством, хотя она предпочла назвать это свиданием и мне не захотелось её переубеждать. Хигашиката и Ниджимура пришли после того, как ризотто избавило меня от близорукости и девушка потеряла сознание не то от вида моих выпавших глазных яблок, не то от стейка, который за считанные минуты вылечил её малокровие. Они обсуждали, как сложно найти в Морио иглы для пирсинга и, заметив нас, поздоровались. Окуясу пообещал вернуть второй том в понедельник, но Джоске поспешил одёрнуть его, потому что сам к нему ещё не притронулся. Хасэгава шёпотом возмутилась тому, что они не покупают книги в магазине, чтобы поддержать творчество, но я заступилась, потому что без них мой дебют вряд ли бы состоялся. Когда они сели за соседний столик, все наши разговоры стали сводиться к фантазиям о них и вымышленных парах из «Чёрно-розового мальчика». Лазанья заставила Ниджимуру израсходовать две пачки салфеток на сопли, но его рыдания вызвал не Pearl Jam: «Мне никогда прежде так легко не дышалось! Как я мог подумать, что мне не важно, где жить?! Да я был рождён только для того, чтобы есть эти дары богов! Всё бы отдал за то, чтобы никуда не переезжать! Но остаться без Джоске я не могу, иначе ни в еде, ни в чём-либо ещё больше не будет смысла. Он точно не забьёт на Токио, ведь после смерти Киры местной полиции почти нечего делать. Ни его маме, ни кому-либо ещё ничего не угрожает. Вот бы застрять с ним во временной петле, чтобы остаться подростками и не париться о сложных вещах». От супа Минестроне их сердца взорвались и заменились новыми. Физические проявления тревожности Окуясу исчезли, но душевный трепет по-прежнему разгорается в его груди. «Почему Тонио последние раз 10, если не больше, подаёт нам одинаковые блюда? У нас каждый раз разная фигня. Что это у Джоске за болезнь такая, которая не проходит, но лечится так же? Хотя я-то и не болею, оказывается. Жёстко я, конечно, пересрался, когда всё понял. Но раз уж природа сделала меня таким, влюбиться именно в него — это самое натуральное, что могло со мной произойти. Мне стало как-то спокойнее, даже осмелился взять его за руку. И как же круто, что он не отказывается, хотя другие пацаны так не делают! А сегодня будет повод поцеловать его, как он меня на свою днюху. Хотелось бы в губы, но я и так уже перегибаю палку, на такое он точно не согласится. И отмазаться никакой дружбой не получится. Я сейчас совсем как Ичиро». Воспользовавшись моментом, Купидон напомнил ему, что Хигашиката сам признал своё сходство с этим персонажем. «С-секундочку, до него уже дошло! Так вот почему он такой весёлый в последнее время! Нарочно меня мучит, засранец! Вот возьму и выкину что-то этакое! Ты у меня ещё охренеешь!» — Окуясу неправильно трактовал послание и решил, что Джоске его разыгрывает и не испытывает взаимных чувств. Я не стала ничего предпринимать, чтобы унять его решительность и некий азарт: теперь ответственность лежит на них самих. Я поспешила расплатиться и увести Кёко, чтобы ни перед кем не выглядеть сомнительно и продолжить наблюдение позже, но во время долгой пешей прогулки не могла сосредоточиться на нашей повседневной болтовне. Примерно два часа спустя я добралась до дома Ниджимуры, но там никого не оказалось, кроме его отца. Проверив дом Хигашикаты, я застала их в его комнате, но пропустила прелестную семейную сцену, как они пили чай вместе с мамой Джоске, которая испекла праздничный торт. Окуясу рассмотрел в зеркало свои мочки и сказал, что можно приступать. Партнёр сел на пол рядом с ним и тщательно протёр левое ухо ватным диском со спиртом. Он заметно нервничал, но, заметив мой станд, выдохнул с облегчением и распечатал стерильную иглу. Желая сделать всё правильно с первой попытки и избежать причинения лишней боли, Джоске внимательно присмотрелся к синей точке и разместил инструмент на ней. Окуясу не боится последствий: Crazy Diamond зарастит проколы столько раз, сколько потребуется — но от пристального взгляда и собственного волнения его бросило в жар. Он кивнул в знак готовности и тихо прошипел, когда игла показалась с другой стороны его мочки. Прикосновение рук в перчатках усилило нетерпение: хочется стянуть их и почувствовать родное и по-прежнему будоражащее тепло. Но пока он почувствовал только то, как они продели серьгу, и попросил продолжить. Джоске одним точным движением проткнул правое ухо, но второй раз оказался более болезненным. Он заметил одинокую слезу на скуле и высушил её губами. В воздухе повисло неловкое молчание, во время которого он вставил второй гвоздик и вытер кровь с мест проколов. — Было не так уж и больно, незачем утешать меня, как будто я мелкий какой-то, — проворчал Ниджимура. — А я и не утешал, просто сделал то, что захотел. Хигашиката не знает, с чего начать и как подступиться, хотя, казалось бы, для признания лучшего момента не найти. Он покусывает губы, внутренне умоляя помочь ему переступить через себя, но Окуясу нуждается в этом сильнее. «Да кто я такой, чтобы мозгами шевелить? Я же всегда делаю то, что велит сердце!» — навязанная мысль сработала мгновенно, и он мимолётно коснулся его щеки. — Я вот тебя щас поцеловал, потому что хотел сказать спасибо за подарок, а ты опять дурачишься, садюга! Может, по-настоящему меня поцелуешь, раз дерзкий такой, а? — Твою мать, Оку, какой же ты недоумок! — Джоске вышел из оцепенения, засмеялся, обвил ногами его пояс и положил руки ему на плечи. Он неумело и одновременно нежно накрыл его губы своими, но вскоре отстранился. — Я мечтал об этом 2 года и всегда был серьёзен. Не моя вина, что ты тупишь, хотя я столько раз говорил, что люблю тебя. — Погоди, ты тоже? Так долго? Придурок чёртов, знаешь ведь, что я не очень умный! Надо было сразу быть очевидным. Я-то думал, ты в дружеском смысле! Как так-то? Ладно я в тебя, но чтобы ты… Я и понятия не имел! Почему? Постой, что ты -? Ай, осторожнее с ушами! — Ниджимура не смог договорить: его повалили на пол. — Да завали уже! Нет никаких особых причин! Я просто больше всего на свете хочу тебя и провести с тобой всю оставшуюся жизнь, — каждое слово сопровождалось поцелуями в лоб, виски, глаза и щёки, но самый долгий и страстный оказался на губах. Окуясу углубился и так крепко обнял Джоске, как будто с этих пор ни на секунду не отпустит его до самой смерти. В понедельник на перерыве они сидели на крыше и кормили друг друга купленным в магазине обедом. Глядя на них, Кёко мечтательно сказала: — Ах, какие они счастливые, даже завидно немного! Как считаешь, кто сверху? — Они так ласково и невинно смотрят друг на друга, что все мои неприличные мыслишки отошли на второй план, — я действительно не знала ответ, но и не стала выдвигать теории, решив отложить этот разговор на неопределённое время. — Мечтаю познать нечто подобное на себе. — Ну, это можно устроить, — уловив мой намёк, загадочно ответила красивая девушка.