В тихом омуте...

В мучениях я пыталась уснуть. Эшли и Тодд спали в гостиной, а Ларри с Салли в комнате Джонсона. Мысли били мои мозги с неимоверной силой. Думаю, что моральная боль гораздо больнее, чем физическая. Я не понимаю, кто в этой жизни на данный момент. Слишком много всего со мной произошло спустя всего два дня. Это очень мало, а ведь для меня они длились, как пять лет. В голове проскакивала мысль о применении снотворного, но я не знала, где оно находится, поэтому это была самая тяжёлая для меня ночь. … Время: 6:23 У кого-то прозвенел будильник. Возможно, это был Тодд, так как звуки сборов были… мужскими. Да, странно звучит, но все шаги, звон чашек и торопливые вздохи давали мне понять, что это мужчина. Через час Тодда уже и след простыл. Я снова провалилась в сон… … (Сны) Это были кошмары. В них были отдельные действия, которые несли за собой определённый посыл. Вот например: Дерево с надписью на коре «Хуелпс» било меня своими ветками. Думаю, такое событие и обсуждать не надо. Всё и так понятно. А вот второй пример: Великан с именем Мерелин пытался меня затоптать, а потом предложил попить чаю с шиповником. Это тоже не надо обсуждать. Но больше всего мне снился Ларри. Он был в разных позициях: Добрый, милый, злой, агрессивный и даже насильственный садист. Я уже начала думать, что мои мозги не выдержат столько информации и в один прекрасный момент просто взорвутся. А к взрыву мозга я пока не была готова, хотя нервный срыв вроде как и считается взрывом мозга. В общем, как не крути, а мои сны — это отдельный вид шизофрении. Но до шизофрении мне недалеко будет с такими темпами жизни. Надо что-то делать… … Я проспала до обеда. Проснувшись, мой взгляд сразу упал на окно: Дождь лил, как из ведра, слышались раскаты грома. Всё стекло было в микроскопических каплях воды, напоминающие разводы какой-то акварели на чьём-то холсте. Повернув голову влево я обнаружила на тумбочке стакан воды и записку: " Я тебе оставила воду, на случай, если проснёшься и во рту будет сухо. Мы все разошлись по своим делам. Ларри тоже куда-то ушёл, но сказал, что к обеду вернётся. Лиза предупредила Ларри, что Генри (отец Салли) предложил ей съездить в отпуск, и она согласилась. Чтобы она не входила в свою комнату, Ларри утром собрал ей чемодан и она, забрав свои вещи, уехала на две недели отдыхать. Так что не беспокойся по поводу мамы Джонсона. Кстати, надо будет заскочить к тебе в квартиру и взять оттуда твои вещи, но если в этом нет необходимости, то думаю, Ларри поделится с тобой парой рубашек :) Обнимаю, Эшли». Прочитав записку, я глотнула стакан прохладной воды и направилась на кухню. Боль в теле была, но не такой сильной. «Сегодня этот долбаёб должен поменять мне бинты и повязки» — прокручивалось у меня в голове. Надеюсь, эта паскуда не станет рассматривать меня, как новый экспонат в любимой галерее. Достав чашку, я налила в неё вчерашнее пиво и выпила. Был горьковатый вкус, но он помог мне очухаться и придти в себя. Осмотрев вокруг себя окружающую среду, я увидела комнату. Это была комната Ларри. Мне захотелось туда заглянуть, ведь в прошлый раз я даже не стала рассматривать его берлогу, а сразу начала кричать и пытаться доказать свою правоту. Я подошла к двери и дёрнула на себя дверь. Закрыта. Вот хитрюга! Ладно, где-то должен быть ключ. Взять с собой он точно не мог, не до такой степени отсталый. Поэтому мне казалось, что нужно искать по квартире, а точнее на самом видном месте. Посмотрев вокруг, я увидела на комоде фарфоровую вазу, исписанную разными японскими рисунками. Подойдя к ней поближе и посмотрев в её горлышко, я увидела что-то блестящее. Бинго! Это ключи! Что, не ожидал Джонсон, что я могу легко найти любую спрятанную тобой улику? Достав свою заветную находку и вставив её в ключной проём, я открыла дверь в комнату Ларри. Обстановка была весьма интересной: Висели плакаты разных кумиров, справа стоял холст и краски, которыми рисует Джонсон, вдоль кровати располагалась полочка с разными DVD — дисками игровых форматов. Больше всего мне понравилась игровая зона: там было два пуфика и телевизор с джойстиками, с помощью которых и вели игровые действия. Я подошла к окну и села на подоконник. Вид был просто шикарен. Наверно, именно он и вдохновляет Схерали писать картины. Было очень уютно находится в такой комнате. А что самое приятное было — это запах. Его запах. Он был манящий, терпкий, горьковатый, тёплый. Наверное, так пахнет человек, которого ты люб… Я прикрыла глаза и ударила себя по лицу. Как я могу думать так о нём?! Фу-фу-фу! Нет, я точно испорченная, настолько засиделась в атмосфере эйфории, что даже не заметила, как начинаю в ней тонуть. Похлопав себя по щёкам, я пыталась придти в себя, в своё тело. Чтобы не нагнетать себе на нервы, я вышла из комнаты и закрыла её на ключ, спрятав его в том месте, где и прятал Ларри. Я прилегла аккуратненько на диван, стараясь не принести дискомфорта всё ещё больному телу, и на мгновение закрыла глаза. Сама того не ожидая, я задремала. … (Сон) Мы вместе лежали на одной кровати и болтали о всякой ненужной ерунде. Но главное было не это. Главное было — находиться с ним рядом, чувствовать его своим телом и смотреть в его карие глаза. Что может быть прекрасней этого? Он пошутил на счёт нашей учительницы по химии, я начала смеяться и щекотать его за такие отвратительные, но на мой взгляд смешные слова. Мы вместе начали друг друга щекотать и смеяться, как маленькие дети, которым было всё равно на взрослые правила, котором хотелось остаться навсегда в стенах этой комнаты, которым хотелось только одного — друг друга. Мы так доигрались, что даже не заметили, насколько близко расположены наши губы. Он не стал мучать и пытать судьбу, а просто сделал так, как нужно было сделать. Он впился своими губами в мои губы. Этот поцелуй был жадным, нежным и в то же время пытающим. Влажные губы касались моих, слегка покусывая, при этом доставляя нам обоим удовольствие. Мои руки зарылись в его длинные волосы, в эти прекрасные узлы любви. Никому не хотелось заканчивать такую идиллию, но этому блаженству было лишь одно недоразумение — моя больная фантазия… … Я проснулась от посторонних звуков. Это был Ларри, который вернулся к обеду. Вот чмо, даже не разбудил меня! А чего я собственно добиваюсь? Если бы он спал, то я тоже бы его разбудила? И тут я задумалась. Да, я бы разбудила… Встав с дивана, я поплелась в сторону кухни. У плиты стоял Джонсон и что-то хреначил на плите. Пахло чем-то похожим на яичницу с сыром. При том довольно вкусно веяло таким хорошим сочетанием продуктов. Я решила поздороваться, ведь всё-таки я живу на его территории, а значит, мне нужно соблюдать его правила, чему я крайне недовольна. — Привет, Ларри, — я решила начать с обычного приветствия, без стёба и агрессии. — Угу… — буркнул он. Отлично поговорили! Мне уже нравится начало нашего разговора! Напомните, чтобы я этот разговор поместила в рубрику, как «Самые неловкие и неудачные разговоры со своими знакомыми». — Вкусно пахнет… Яичницу с сыром готовишь? — банально спросила я. — Угу… — мне захотелось ему врезать. Если он нарывается, то пусть так и скажет. — Не забудь, что тебе ещё мне менять бинты и повязки, — схитрила я. Он повернулся и посмотрел взглядом безразличия. — Мне не нужно напоминать то, что я прекрасно помню. Обед готов. Обедали мы в полной тишине. Эта тишина меня сильно напрягала, а ему как-будто было вообще поебать на происходящее. Ну ничего, ничего, я потом посмотрю, как он будет менять мне бинты с моими криками в типе «Не трогай меня, извращуга!» или «Руки прочь, мерзавец!» Пообедав, он помыл свою тарелку и ушёл к себе в комнату, оставив меня наедине с грязной тарелкой. Ну естественно, я должна её сама помыть, не кто-то другой, а именно я. Встав из-за стола и положив тарелку в раковину, я ушла в комнату Лизы, чтобы там придти в себя и собраться с мыслями. … Вечер. Небо уже занесло чернотой и туманными облаками. Такое бывает после дневного дождя. Весь день мы просидели в разных комнатах, не соизволив подойти друг к другу и поговорив. Единственное наше воссоединение будет только по причине того, что мне надо сменить повязки. Предупреждать и долго ждать не пришлось. Смотрев в вечернее окно, я увидела в отражении Ларри. — Пошли, надо сменить бинты, — холодно проговорил он. Я нехотя встала и поплелась в гостиную. Он сидел и раскладывал всё необходимое, что ему советовала Эш. Закончив своё занятие, он проговорил: — Раздевайся. Я встала в недовольную позу. Что ж, время бесить Ларри. — Прости, но я не могу перед тобой раздеваться, пока ты смотришь на меня своим испепеляющим взглядом. Он фыркнул и отвернулся. Я была в полном ахуе. — Ларри, я не могу раздеться без помощи, — блин, я сама не хотела этого момента, но сама прекрасно понимала, что так надо. Если надо, значит надо. Он повернулся и его взгляд изменился. Возбуждение? Да ты угараешь надо мной, Схерали… Встав с дивана, Ларри подошёл ко мне вплотную и шепнул: — А ты сама этого хочешь? — шепнул он с некой усмешкой. Я залилась краской. Вот блин, сама себя в свою же ловушку и завела… — Мне просто нужна твоя помощь… — оправдалась я. — Ты в этом уверена? А я думал, что тебе нужна помощь в другом… — продолжал он издеваться. — Хватит меня возбуждать своей больной фантазией и просто помоги мне уже раздеться! — Как скажешь… — проговорил он и взял меня за талию, чтобы я не сопротивлялась. По телу пробежали мурашки. Блядь, он меня возбуждает… Держа меня за талию левой рукой, а правой медленно расстегивая пуговицы на кофте, он смотрел мне прямо в глаза. Чем он этим добивается? Сняв с меня кофту, он усадил меня на диван и, прежде чем начать снимать с меня джинсы, он спросил с издевательской улыбкой: — Может, просто обработаем тебе верх, а с низом ты и так походишь? — Джонсон, просто сними джинсы и помоги обработать раны. Словно ждав этого ответа, он игриво улыбнулся и быстро стянул с меня джинсы. Я даже опомниться не успела. Я сидела только в одном нижнем белье, а он рассматривал меня с разных ракурсов. Вот гад! Либо он рассматривает мои повреждения, либо он просто тот ещё извращенец. — Лифак надо снять, синяк между этими… ну короче ты поняла. — На этой ноте ты отвернёшься, я и сама могу справится с лифчиком. — Как скажешь, — улыбнулся шатен и отвернулся. Я расстегнула крючки и сняла лифчик, а соски прикрыла волосами. — Оборачивайся, только давай быстрее, — поторопила я Ларри. Джонсон обернулся и, присвистнув, взял ножницы и стал разрезать бинты и повязки. От каждого прикосновение его грубой и шершавой кожи на кончиках пальцев меня бросало в волну возбуждения, но я пока не показывала этому значения, так как мурашки ещё, слава Богу, не выступали. Да и он, думаю, возбуждён не так слабо, как я сейчас. Закончив с разрезанием, он нарочно притронулся к большому синяку на боку, а потом неожиданно спросил: — Больно? Я обернулась. Вот он, взгляд беспокойства. Этот взгляд я и искала в его глазах. Я тихо проговорила: — Немного… Он кивнул и, обмочив бинт перекисью водорода, аккуратно приложил его к месту повреждения. Сразу начало жечь всё тело. — Прости, если сейчас немного больно, так должно быть. — Я знаю, спасибо… Джонсон обработал почти все синяки, остался только самый главный — на груди. Сев напротив меня, он спросил: — Тут синяк самый большой, поэтому постарайся потерпеть. — Хорошо… Я сразу залилась красной краской, и это уже было очень заметно. Но его взгляд был пока сосредоточен на моей груди. Пропитав бинт перекисью, он приложил его к синяку. Я начала стонать от боли. Ларри поднял взгляд на меня. Блин, я сижу, всё красная от смущения, покрылась уже мурашками от наслаждения. Прекрасно… Внезапно он нагнулся к моей груди, а точнее синяку и мимолётно поцеловал его. Это была конечная волна возбуждения. Он это специально делает, чтобы я от него текла не по серьёзному поводу. Вот мерзавец! Наконец он закончил с операцией и помог мне одеться (Лифчик я сама одевала). Время уже было к десятому часу. Я зевнула и повернулась к Ларри: — Спасибо, что помог. Без помощи я бы не справилась, — улыбнулась я ему искренней улыбкой, — Я думала, что ты, как все, начнёшь меня стебать и дразнить, но ты так не сделал. — Да не за что, постарайся сегодня уснуть. Я понимаю, вчера было трудно это сделать, но сегодня надо поспать. Он нагнулся к моей голове и поцеловал в макушку. Сердце начало стучать с неимоверной скоростью, тело стало на несколько градусов выше нормы. — У тебя нет пижамы, поэтому я тебе принесу какую-нибудь рубашку для сна. — Спасибо. Он ненадолго отошёл в свою комнату, а вернулся уже с клетчатой рубашкой. — Спокойной ночи, — улыбнулся он. — И тебе, — улыбнулась я.