***
Маяковский пытался писать курсовую. Но главным здесь было именно то, что «пытался». В голове у него сейчас был явно не Николай II. Есенин уже около трёх недель как пропал из жизни всех, кого только мог. Серёжа не появился на выходных — он стерпел; не появился Серёжа и в понедельник в институте — всё бывает; не было и всю следующую неделю — Володя переживал, но терпел. Когда же и на следующие выходные на пороге его квартиры не появился Сергей, то Маяковский решил начать хоть как-то действовать, но все звонки и смс, сообщения во всевозможных мессенджерах и соц. сетях оставались без ответа. Владимир решил прийти к дому Серёжи, только вот опоздал — соседка сказала, что уехал тот вчера вечером, ключ ей оставил и не сказал ничего. Телефон его был отключен… Из тяжких мыслей его вывел стук в дверь. -Привет? — на Маяковского будто бы вылили ведро ледяной воды. -Ты не появляешься в институте несколько недель, не отвечаешь на звонки и смс, никто понятия не имеет где ты есть, что с тобой, живой ли вообще. Твои дружки, во главе с этим евреем, не дают мне прохода: думают, что я знаю где ты, молчу просто. И теперь ты вот так просто заваливаешься ко мне на порог? Я не спрашиваю о том, есть ли у тебя совесть — ответ очевиден, но вот о наличии страха я бы поинтересовался, — голос у Маяковского спокойный, будто ничего и не происходит, но в этот раз просто нет желания кричать на него, да и пускать в квартиру как-то тоже. Каждый раз, когда Есенин приходил к нему пьяным, то целоваться лез прямо с порога. Вот так, без слов и объяснений, сам пьян и его пьянил собой. Иногда Серёжа задавался вопросом зачем они вообще это делают, зачем он сам это делает, чего хочет добиться? Ему нравилось проводить время с Маяковским, с ним было о чём поговорить, поспорить, но в какой момент всё пришло к тому, что каждые выходные пьяный Есенин идёт к Володе, а не домой? В какой момент Володя перестаёт его отталкивать, а просто затаскивает в квартиру, подальше от посторонних глаз? -Володя… -Я знаю своё имя, спасибо. Господин Есенин, если вы по делу — говорите и проваливайте ко всем чертям, если нет — проваливайте прямо сейчас, будьте так любезны и не тратьте моё время впустую, — в ответ тишина, голову опустил. Маяковский уже хочет закрыть дверь, когда рука Серёжи ложится на ручку и раскрывает немного шире. -Я поговорить хотел, пустишь? — произносит еле слышно. Володя отступает в сторону, пропуская его в квартиру. -Опять ругаться будете? — доносится голос с лестницы, соседка с этажа выше появилась слишком тихо. -Нет, баб Зой, сегодня не будем, не волнуйтесь, не потревожим. -Смотри у меня, Володя, вот родители-то приедут я им всё расскажу, уж не сомневайся, — каждый раз после ухода Сергея соседи смотрели на Маяковского косо, он, не обращая внимания, здоровался и уходил. Не их дело, что происходит в его квартире. -И не подумаю, — старушка продолжает подниматься на свой этаж, а Маяковский захлопывает дверь и упирается в неё лбом нервно выдыхая. Все думают, что он человек безэмоциональный, так редко он их проявляет. Но даже в скале иногда появляются трещины. А он точно уж не скала, и он не раскалывается, он уже рушится. Несколько минут он так и стоит, выравнивая дыхание и успокаивая злость, которая кипит внутри него. Не стоит он его криков более, хватит, натерпелся. Сейчас он просто выслушает его, а после молча выгонит. Да, пожалуй, так он и сделает. Серёжа уже ждёт его на кухне, смотрит в потолок и нервно отстукивает по столу ритм из какой-то песни. Маяковский шумно садится на соседний стул, складывает руки на груди и пристально смотрит на парня. Пьяным не выглядит вовсе. От него не разит за версту алкоголем, лишь еле уловимый запах парфюма и ментоловых сигарет, не более, да и приторными женскими духами, как это бывало зачастую, не пахнет тоже. Есенин смотрит на него в ответ. Потерянный вид, во взгляде вселенская тоска, да и глаза уж не василькового цвета, а как море перед штормом — тёмные, глубокие и неспокойные. Губы кусает, сказать что-то хочет, но не может и взгляд всё время отводит. Что же это, с Вами, Серёжа, случилось? Вслух Маяковский, конечно же, этого не произносит. -Я… — пытается начать блондин, но под этим стальным взглядом обрывается голос, все мысли просто в одну кучу, — Пожалуйста, прекрати смотреть так, будто в своих мыслях ты уже давно задушил меня, — на это Маяковский лишь фыркает. Серёжа нервно выдыхает. Поднимается со стула, тянет Володю за руку. Есенин смотрит на того снизу-вверх, заглядывает в глаза, пытается в них хоть что-то увидеть, но видит лишь безразличие. Блондин встаёт на носочки, опирается на сильные плечи и тянется к его губам, но лишь касается уголка, ждёт ответной реакции, но Маяковский ничего не делает. Снова приподнимается, целует каждый миллиметр его лица, а Володя всё так же не откликается ни на единое его действие. В мыслях у Есенина хаос, он думает, что теперь всё потеряно, край терпения переполнился, теперь его чувства не нужны. Но Серёжа всё ещё отчаянно цепляется за призрачную надежду — целует губы напротив. На секунду Володя растерялся, поддался, позволяя себе расслабиться и признать, что скучал, но после обхватывает двумя пальцами Серёжин подбородок, отцепляя того от себя. Маяковский внимательно смотрит в его глаза, чуть сильнее сжимая пальцы, а потом резким движением отворачивает его лицо в сторону и шумно выдыхает. Серёжа на это ничего не говорит. Знает: заслужил. -Хочешь бить? — усмехается он, — Бей, давай. Я доверяю тебе, всё вытерплю. Или это всё, на что ты способен? — перебарщивает, но какая разница, что будет с твоим телом, если душа сгорела. -Это всё, чего ты достоин, радость моя, — последнее вырывается непроизвольно. У Есенина хмурятся брови, по щеке бежит слеза. -Володь, зачем ты так? — смотрит на него своими синими омутами, и чёрт поймёшь его: правда ли не понимает или врёт. -Зачем? — он уже не выдерживает. Маска безразличия рушится. — Зачем я так? А ты, Есенин, так зачем? — тот отводит взгляд, — Ты думаешь, что я вечно терпеть стану то, как ты приходишь ко мне только тогда, когда тебе плохо? Или пьяного тебя каждый раз дожидаться должен? Думаешь нравится мне каждый раз потом просыпаться в кровати одному, а в институте продолжать снова делать вид, что и не было ничего? В пьяном угаре Серёжа шептал, что остался бы с Володей навечно, а на утро не помнил этого даже, не понимая, что от этого у Маяковского каждый раз внутри всё разрывается от боли, но тот продолжает молчать, не смеет показывать свою слабость. Но долго ли он так продержится? -Проваливай. -Нет, Володь, не уйду, не могу. -Проваливай я сказал, пока не выкинул сам, — глаза Маяковского темнеют, внутри кипит злость и обида. -Я не готов тебя потерять, ты нужен мне, — шепчет блондин и опирается на гарнитур -Что? — Маяковский выгибает бровь. Ему послышалось или это очередной бред, быть может? -Не мучай ты меня этими расспросами, Маяковский, ты сам всё понимаешь. — кухню освещал лишь фонарь с улицы — сумерки наступили незаметно — но даже так можно было увидеть горькую улыбку парня. У Володи сводит внизу живота, его бросает в дрожь и, приблизившись к Есенину, рычит тому на ухо: -Скажи эти чёртовы слова, — шумно выдыхает в шею, зажимает его между собой и тумбой. -Я… — неуверенно начинает Серёжа, — я люблю тебя, Маяковский. Я жить не могу без тебя, я такой идиот, — упираются лбами, — Прости меня, прости, что уехал, что не сказал ничего, что не отвечал тебе, что пропал. Я такой идиот, но мне было это нужно, я должен был, понимаешь? Просто стань моей причиной быть, — шепчет, по щеке снова бежит слеза -Не смей больше так делать, — он касается чужих губ лёгким поцелуем, постепенно углубляя его, прижимая Есенина к себе как можно ближе, будто боялся, что он снова исчезнет. Скала рухнула.***
Просыпаться Володе было тяжело, в память врезались отголоски вчерашнего вечера. Он думал, что откроет сейчас глаза и вновь окажется один, всё же проиграв в есенинской игре. И если это окажется так, тогда он действительно пустит себе пулю в лоб. Но, приподнявшись на постели, он видит совершенно иную картину: на соседней подушке лежит мирно спящий Есенин, лицо его светится спокойствием и умиротворением, на губах подрагивающая улыбка, а кудри золотом переливаются из-за солнца. Володя невольно улыбается, проводит рукой по свежим отметинам на шее, нежно целует в плечо и притягивает блондина к себе, нежно обнимая. Серёжа поворачивается к нему лицом, удобнее устраивается в его объятиях и утыкается носом в шею. -Доброе утро, — тихо бормочет -Доброе, радость моя, — Володя нежно треплет волосы парня. -Кажется твои соседи ненавидят меня, — посмеивается Серёжа -Да и чёрт бы с ними, — улыбается в ответ Маяковский и укрывает их одеялом