Время для сна

      — Это было… довольно забавно.       Хартмен, не успевший до конца прийти в себя после возвращения с Берега, вопросительно посмотрел на сидевшего рядом Сэма. Он не понимал, откуда тот взялся, и отчаянно напрягал память в попытках вспомнить. По телевизору шёл чёрно-белый фильм, в котором Хартмен сразу узнал «Искателя приключений» [1]. Судя по тому, что полицейские всё-таки выследили героя Чарли Чаплина на приёме, фильм заканчивался. Когда он успел его включить?       — О чём ты?       — Да ты смотрел-смотрел фильм, а затем уже я смотрю — а ты спишь. Я не стал тебя будить. А потом ты… умер. Ну, то есть сердце у тебя остановилось, эта машинка всё пищала, пищала, а ты даже не проснулся.       Хартмен потёр переносицу. Всё вставало на свои места. Сэм пришёл к нему поздно, разыгралась метель, и он предложил ему остаться на ночь. Время было ещё не слишком позднее, и они решили посмотреть какой-нибудь короткометражный фильм. Выбор пал на «Искателя приключений», которого Хартмен очень любил. Он был немного длиннее двадцать одной минуты, но Хартмен выбрал его сознательно, чтобы Сэму было чем заняться, пока он сам искал семью на Берегу.       Вот тогда-то, в процессе просмотра, он, наверное, и заснул. Подобное нередко случалось с ним и раньше, только вот Сэм при этом не присутствовал. Вышло неловко.       — Ты… ты постоянно умираешь во сне? Я имею в виду, по ночам.       — Да. Раньше я пытался ставить будильники, чтобы просыпаться перед путешествием на Берег, но быстро понял, что это не имеет смысла. Тем более, что в конце концов я просто перестал их слышать.       Сэм задумчиво пожевал губу. Они не так-то часто обсуждали особенности жизни Хартмена, решив для себя, что это та область, которая просто есть и с которой надо считаться. Хартмен, несмотря на свою открытость, не очень-то любил делиться всем: повышенный интерес к его персоне заставлял ощущать себя каким-то любопытным зверьком. Ему не нравилось это чувство.       Но Сэм был другим. Он уважал право Хартмена на тайны, никогда не лез, куда его не просили… да и вообще, с ним общаться Хартмену было гораздо легче, чем с кем-либо ещё.       — Но когда… когда ты возвращаешься, ты просыпаешься?       — Да.       — То есть, получается, ты просыпаешься через каждые двадцать четыре минуты?       — Да.       Хартмена забавляло изумление Сэма. Сам он давным-давно привык к подобному распорядку — пришлось, так что даже забыл, как это может удивлять других. На лице Сэма отразилось явное сочувствие. Уж он-то точно знал, что такое — мало спать. Хотя Хартмен надеялся, что в условиях спасённого мира времени на отдых у Сэма стало всё-таки побольше.       — Ты вообще хоть когда-нибудь высыпаешься?       Хартмен неопределённо пожал плечами. Он не видел в этом серьёзной проблемы: главное, чтобы мозг продолжал нормально функционировать, а организм выполнял требующиеся от него функции. Всё равно в «реальном» мире он только пережидал возможности вернуться на поиски своей семьи.       Он внезапно зевнул и поспешил прикрыть рот ладонью. В тёмное время суток спать хотелось особенно сильно, поэтому работать Хартмен предпочитал утром или днём, когда работоспособность была ещё высока. Экран погас, говоря о том, что фильм закончился. Хартмен задумался над тем, что бы включить следующим, как вдруг тихий и какой-то неуверенный голос Сэма отвлёк его от размышлений.       — А как… как это чувствуется там?       — Что ты имеешь в виду?       Сэм нахмурился ещё сильнее. Хартмен знал, что обычно так он прятал свои эмоции. Сэм не любил показывать свои чувства, и Хартмен уважал его право на это. Он был рад уже тому, что Сэм перестал бояться физических контактов и теперь можно было не бояться сделать ему неприятно, случайно дружески похлопав по плечу. Раньше же подобное неприятие Сэма он воспринимал на свой счёт.       — Когда ты засыпаешь здесь, а просыпаешься на Берегу… как это ощущается?       Вопрос был неожиданным. Хартмен отвернулся от Сэма и направил взгляд на тёмный экран. Фильм давно закончился, но ему было сейчас всё равно. Даже если бы по телевизору начали показывать что-то другое, он бы не заметил. Вопрос Сэма затронул что-то очень глубоко внутри, и Хартмен был далеко не уверен, что хотел бы сейчас об этом говорить.       Но он всё-таки начал свою речь, подождав, пока голос перестанет дрожать так заметно.       — По-разному. В зависимости от того, что мне снилось и снилось ли вообще. Если я видел кошмар, то возвращение на Берег воспринимается как спасение. Бывает трудно понять, правда, что это не продолжение страшного сна, но обычно я быстро с этим справляюсь. Если мне ничего не снится, то я не успеваю понять, что уже оказался на Берегу. Но и это не страшно. А вот когда…       Грудь неожиданно перехватило чем-то тяжёлым, и Хартмен остановился. В сердце закололо, и он было хотел прикоснуться к груди, но пальцы соскользнули по прикреплённому к ней дефибриллятору. Порой он забывал, насколько раздражающа эта машина.       — Хартмен?       — Когда мне снится что-то хорошее, то возвращение на Берег не приносит радости. Иногда мне… мне снится, что я всё-таки их нашёл, а когда я просыпаюсь уже на Берегу и понимаю, что это был всего лишь сон и мне снова предстоят их бесконечные поиски…       Голос всё-таки сорвался. Хартмен неловко стёр с щёк слёзы, прекрасно зная, что Сэм это заметит. И что он точно об этом не скажет.       Воцарилось молчание. Хартмен сидел, продолжая бессмысленно таращиться в чёрный экран и думая о том, что чертовски плохой он хозяин. Пригласил гостя, а вместо нормального досуга предложил ему лишь какие-то невнятные грустные байки, как будто в жизни Сэма и без того было мало негатива. Сэм же думал о чём-то своём, и Хартмену лишь оставалось догадываться, о чём.       — Почему ты так уверен, что после смерти не окажешься сразу со своей семьёй? Что их обязательно надо искать?       Хартмен закрыл глаза. Он сам задавал себе эти вопросы сотни раз, когда отчаивался и начинал терять надежду. За столько лет он неоднократно хотел всё закончить, но каждый раз мысль о семье заставляла продолжать поиски.       — Потому что я не могу быть уверен в обратном. После смерти попыток у меня больше не будет… так что пока я жив, я должен найти их.       Он неосознанно положил руку на дефибриллятор. Сердце продолжало беспокоить, но уже гораздо меньше. Со временем резкие вспышки эмоций всё хуже сказывались на его организме, и иногда Хартмен думал о том, как забавно было бы умереть во время какого-нибудь очень хорошего события. Хотя ему это и не грозило — в его жизни хорошему места было немного.       — Так очень тяжело жить.       — Но всё-таки можно. Нет ничего невозможного, знаешь ли.       Хартмен улыбнулся и открыл глаза. Сэм был всё так же суров, и эта суровость иногда забавляла. Он посмотрел на часы. До остановки сердца оставалось ещё довольно много времени, так что они могли позволить себе посмотреть что-нибудь короткое. Только, что? Может, «Большое ограбление поезда» [2]? Фильм старый, но хороший, Хартмен любил такие. Порой он задумывался, какие бы фильмы снимало человечество, если бы Выхода смерти никогда не происходило. Какие бы писали книги? Какую бы создавали музыку? Наверняка это было бы что-то прекрасное.       Он хотел верить, что после всего случившегося человечество вернётся к созиданию культуры. Это было бы верным знаком, что люди справились с нанесённым уроном и восстанавливаются. Это было бы потрясающе.       Хартмен успел посмотреть первые минуты три фильма, после чего наступила темнота. Обнаружил он себя сидящим на диване. Сэм усиленно тряс его за плечо и перестал это делать только тогда, когда убедился, что Хартмен проснулся.       — Что… что случилось?       — Ты разговаривал во сне. Я подумал, что тебе снится что-то плохое или… хорошее. Вот и решил разбудить.       Хартмен потёр слипавшиеся глаза. Он снова умудрился заснуть во время просмотра фильма. Это было плохо. Предыдущую ночь, конечно, он спал мало — слишком хотелось изучить побыстрее новые образцы почвы и окаменелостей, но это не оправдывало того, что он второй раз засыпал перед гостем. Пожалуй, Сэм уже жалел, что вообще пришёл, тем более, что сначала он и не хотел оставаться, Хартмен уговорил. Пусть Сэма и ждала дома Лу, до дома этого сначала надо было добраться, что ночью в пургу сделать было бы крайне непросто.       Вдруг до ещё окончательно не проснувшегося сознания Хартмена дошёл смысл сказанных Сэмом слов.       — Ты… специально разбудил меня, чтобы я…       — Да.       Хартмен широко улыбнулся. Чужая забота была приятной, и ему искренне захотелось обнять Сэма в ответ. Но вместо этого он поднял палец правой руки вверх, даря Сэму несколько десятков лайков. Пусть Сэм и изменился после спасения мира, постоянно нарушать его личные границы Хартмен не хотел.       — Спасибо. И прости меня, наверное, я тебе мешаю смотреть.       — Напротив, обожаю смотреть кино в то время, как хозяин дома храпит рядом.       Сэм наконец улыбнулся, чему Хартмен был очень рад.       — Тогда, пожалуй, я буду чаще тебя приглашать по вечерам.       — Замётано.       Они какое-то время молча смотрели фильм. Затем Сэм снова нарушил тишину.       — Было бы здорово, если бы ты как-нибудь забежал к нам в гости. Лу по тебе уже соскучилась.       В груди Хартмена потеплело. Он любил Лу, и она, вроде бы, отвечала ему взаимностью. Она была совершенно чудесным ребенком, и Хартмен был рад, что её извлекли из колбы. Она была очень нужна Сэму, который с ней стал намного мягче. Порой Хартмен видел этот полный любви взгляд, которым Сэм смотрел на свою дочь, и внутри у него всё согревалось.       Но он никогда бы не признался, что вместе с радостью в эти моменты испытывал к Сэму жгучую зависть.       — Было бы замечательно. Только, сам понимаешь…       Хартмен скосил глаза на аппарат, прикрёпленный к груди. Он не мог себе позволить долгие путешествия куда-либо… только если бы Фрэджайл его перенесла, но он не хотел злоупотреблять её способностью, тем более, что в последнее время она была очень загружена работой. Страна восстанавливалась, и сейчас ей особенно сильно были нужны курьеры.       — Я могу нести тебя. Нет, серьёзно.       Хартмен рассмеялся. Он представил себе эту картину. Сэм, с трудом перелезающий через горы, и он, болтающийся у него на спине. Наверное, ради такого стоило бы согласиться.       — Спасибо. Я ценю твоё предложение.       Он не сдержался и снова зевнул. Тряхнул головой, стараясь прогнать сонливость. Сэм, смотря на всё это безобразие, пересел на другой диван и жестом предложил Хартмену ложиться.       — Ты серьёзно?       — Да. Трудно, знаешь, сконцентрироваться на фильме, когда рядом кто-то постоянно зевает.       — Прости, я…       — Давай, ложись. Спи. Я пока тут посижу, посмотрю фильм… если что — разбужу.       Хартмен хотел было отказаться, но глаза закрывались уже сами собой. Если бы не Сэм, он давно бы ушёл спать. Ему было неловко, но постоянно отключаться во время просмотра фильма было ещё хуже, поэтому он сдался.       Неуклюже придав телу горизонтальное положение, он какое-то время лежал с открытыми глазами. Смысла спать, на самом деле, особенного не было — всё равно совсем скоро ему предстояло путешествие на Берег. Но даже несколько жалких минут сна могли подарить силы, необходимые для поисков. Да и в конце концов, было невероятно приятно засыпать под звуки кино, зная, что дома на этот раз ты не один.       — Спокойной ночи, Хартмен.       — Спокойной ночи, Сэм.       Хартмен улыбнулся и закрыл глаза. До возвращения на Берег оставалось около четырёх минут, и он знал, что если ему начнет сниться что-то очень плохое или очень хорошее, Сэм его наверняка разбудит.       На этот раз он не боялся того, что могла принести с собой ночь.