Ночь в проклятом цыганском таборе

Прохладное дыхание вечера всё ещё чувствовалось на лице, Томми притаился у стены, будто прокрался в собственный дом, чтобы укрась столовое серебро. Хотелось глотнуть из волшебной бутылки и провести ночь с мыслями о скорой кончине, о том, что он всё это закончит. Добровольно ли? Сказать трудно, особенно сейчас, когда нет чувства лёгкой тошноты, а перед лицом не вырисовываются силуэты мёртвых, тех, кому повезло. В конце концов, ведь Том умер так давно... Прошло 10 лет, а что-то всё мешает Шелби закончить дело времени, придать ему чёртов смысл. Сердце всё ещё колотилось, но мужчина его не чувствовал, он стоял и смотрел в пустоту. Линда... Артура могли убить множество раз, он всегда был сильнее своих противников, но не в этот вечер. Гримаса боли на лице женщины, что считает брата Томми лишь своим тяжким грузом. Нет... Ей никогда не понять его, никто не знает, какой Артур на самом деле. Он и сам не располагает полной информацией, сейчас уж точно. Полли спасла их жизнь и признаться, Том не знал, сможет ли он прожить хоть один день, если их дыхание вдруг оборвётся с одной из сторон. Старший брат всё ещё сидел во второй гостиной, но Шелби не спешил, стоит ли ему войти? То, что сейчас переживает Артур, смог бы он это понять? Возможно, но всё становится намного сложнее, когда тот, кого ты любил всю жизнь, находит любовь в другом человеке. Нет смысла винить его, ведь ты сам поступил с ним так же. Но ведь... Томасу было хорошо, он воссоздавал в памяти дни до войны, до затхлого сковывающего тоннеля, когда он любил женщину, а она приносила зыбкое счастье и тепло. Жаль, что ту постигла участь везучих и вот, Грейс ушла, и разбила сердце вновь, как и обещала. Разгадать чужого человека всегда казалось странным желанием, невыполнимым, но сердце всё дробится в мелкий песок Маргета. - Артур? - шепот казалось немного испугал брата, тот грустно уставился на вошедшего. - Она пошла спать. - Ясно... Всё в порядке? Молчание присело у окна и украдкой заглядывало в полумрак, что окружал братьев. Стоит подойти ближе. Том не шевелился, что-то будто впилось в позвоночный ряд, заставляя стоять ровно, и не сметь сделать и шагу. Наконец во тьме мелькнули бледные лица, тихий шепот, что напоминал шум осенней листвы, еле живой, которая из последних сил держится на грустных потемневших от холода ветвях уснувших на зиму деревьев. - Всё в порядке, - повторил снова Том, тот поглаживал выбритую часть головы брата и прижимался виском к его уху. - Нет, Том, она... Линда уходит. - Я никуда не уйду, ты это знаешь. Только ты и я, Артур, давай закончим дело... Молчание снова смущённо постучало в окно, но никто не спросил, чего ему нужно. Артур всё сильнее и сильнее сжимал плечи брата в объятиях, будто хотел его задушить. Всё в порядке. Так и должно быть. Томми гладил того по спине. - Пятый вопрос, - наконец выдохнул он и уткнулся носом в шею Артура, наполняя свою грудь запахом родственной души. Интересно, для Артура Том пахнет так же? - Пятый? - робко повторил брат. - Да, он о нас, ты и я. Можем обсудить его до семейного совета... - прошептал Том, он начал вытаскивать запонки с манжетов, и расстёгивать рубашку, избавившись от жилетки. - Стой, Том, я сейчас не могу... - Я всё сделаю сам. Артур не ответил. Том оголил торс и сняв ремень, скормил его темноте, что пряталась по углам комнаты. Став на одно колено тот быстро стянул штаны с брата... Бледные лица вновь перемешались с ночью и шепотом. Руки прошлись по пояснице, Томми взял член Артура в правую ладонь, как только тот потвердел, Шелби набрал в грудь побольше холодного пыльного воздуха. Язык описал контур и послушно пропустил часть гениталий дальше в глотку. Мокрые звуки и тяжелое дыхание. Артур схватил брата за холку, на плечи Томми упало пара горячих капель, но это была не слюна... Терпкий привкус горечи в сердце, заражал печалью. Слёзы навернулись сами по себе, хотя Том даже не давился. Молчаливое согласие, поддержка, понимание. Без единого слова, лишь прикосновения, звуки, взгляды. Братская любовь была сильнее, чем чувство собственного сознания. Когда Шелби закончили свой тайный ритуал, то они просто обнимались в темноте, невольно соревнуясь, кто сожмёт другого сильнее. Переводя дыхание, Том хотел поцеловать брата. - Не надо... - Ладно. Я твой, помни это. - Линда... Стоит дать Артуру время, вид окровавленной возлюбленной и её слова наделали беспорядок в его беспокойном сердце. - Иди спать, брат. Ревностная злость билась об артериальные стенки, что выпирали от усталости и разгоняли её по всему телу. Том больше ничего не сказал, он быстро оделся и не взглянув на брата, вышел из гостинной. Тот отправился в свой кабинет, где всё ещё находился сам дьявол. Стоит закурить... - Я слышал, все мужчины, кто ставил вас на колени, мистер Шелби, мертвы. Сперва Том ничего не ответил, тот лишь закрыл глаза и выпустив горький табачный дым, заточенный в груди, кивнул. Разговор утомлял с самого начала: - Метафорически, разумеется, - голос изнизанный смольным скрежетом тихо прошел по комнате, но казалось не донёс информации собеседнику. Мосли в экстазе своих гениальных мыслей пропустил шепот мимо ушей. - Конечно, - продолжал он, - ваш брат, тем не менее, пережил эту печальную участь. Выходит нечестно, но у родни должны быть свои привилегии... - Пожалуй, - процедил сквозь зубы хозяин дома. - Мерзко, знаете, Шелби, когда мы начнём наше дело, - глаза Освальда загорались дьявольским пламенем, когда тот грезил о своей значимости. Политики - люди, что делают вид, что важны, а не просто богаты... Не стоит забывать, кто ты есть на самом деле. Острый козырёк хотел бы пропустить мимо ушей глупый монолог фанатика, - то вам стоит задуматься о прекращении вашей грязной содомии. - О... Я приму ваше замечание к сведенью, сэр Освальд. - Становитесь на колени. - Что? - Хочу разорвать этот бренный круг. Том молчал, снова захотелось курить. - Давайте, же, Томми. Если вы хотите быть подле меня, стоит разучить команды. Убить его сейчас было бы ошибкой, но рука невольно оказалась в шкафчике стола, пальци поглаживали шершавую рукоять револьвера. - Быстрее, Шелби, не заставляйте меня ждать. Фашизм это в первую очередь преданность идее. - Фанатизм. - Томас, обратитесь к Аполлону в своей натуре. Тянуть больше не было смысла, Шелби встал, распрощавшись взглядом с пистолетом и подойдя к Мосли почти впритык, так что он чувствовал дыхание чужака на своём лице, Томми опустился на колени. Запах дорогого одеколона и накрахмаленного белья, неужели, таков аромат дьявола? Освальд протянул к лицу Шелби свою руку: - Целуйте. Ладно, радуйся своей властью, пока можешь. Нависла напряженная пауза, сухие губы припали к костяшкам и перстню. - Да, как я и говорил, Шелби, эти ваши гомосексуальные утехи должны прекратится. Мосли наградил своего политического товарища коротким взглядом полным отвращения, но и одновременного желания. Тот похлопал Томми по щеке и пошел к себе в спальню. Том не знал, сколько времени он провёл не пошевелившись, сдерживая любой мимолётный импульс изрезать лицо ублюдка лезвием, которое давно покоилось на дне памяти, полной травм и разочарования. Вытрушивая штаны, Шелби погасил сигарету и погасил свет, буквально наощупь отправившись к спальне Артура. Тот избавился от одежды и влез под одеяло. Старший Шелби уже спал, и хоть прикосновения тела Томми разрушило кошмарный образ окровавленного мира снов праведника, тот не стал его гнать. Руки соприкоснулись, Артур погладил бок брата, подтаскивая его лицо ближе к себе. Темнота сгущалась всё больше, поэтому никто бы не увидел этот поцелуй, даже Мосли, как сильно бы он не всматривался. Томми напряг мышцы на руках, поместил голову Артура возле своей груди, так что горячее дыхание шевелило волосы на затылке. Объятия любви, горечи и смерти. Здесь лежала бы Линда, но больше её нет, лишь мы, брат, лишь мы.