Milkshake

      «За тобой приедут в восемь. Не опаздывай.»              Чонгук выходит из своего дома на полчаса раньше — тащится пару кварталов и ловит взглядом черный автомобиль у назначенного места. Родителям лучше не знать, куда направляется молодой человек, которому всего лишь девятнадцать.              В наушниках играет известная 7 Rings, и он не может понять — ему хорошо или плохо? Он хочет или боится? Внизу немного тянет неприятным ощущением опустошенности — он полчаса назад слез с анальной пробки. И даже не знает, куда именно его везут.              С Юнги они познакомились еще давно — в клубе, где тот и снял мальчишку. На самом деле — раньше. По делу. По факту. Получилось, как получилось, но никто никогда не задавал вопросов — они остались довольны временем, проведенным в клубе и у Чонгука, который только пару-тройку недель работает элитной блядью, появился постоянный и запоминающийся клиент. В какой-то степени он доверял Юнги — у старшего не было никакой необходимости красть и расчленять молоденького богатого мальчика. Если только в сексуальное рабство? Чонгук ухмыляется, выходя из остановившейся машины и направляясь следом за провожающим его водителем. Вряд ли. Юнги совершенно не тот человек, который будет ломать построенное. А в своей карьере построил он много. А Чонгук знает, что слив инфы о том, что мужчине нравятся молоденькие мальчики, не будет для Мина столь безобиден.              Он заходит внутрь дорогущего, как звезды на небе, Lotte Hotel и улыбчиво произносит необходимое обслуживающему персоналу. Двенадцатый этаж, какой-то там люкс. Не ради понтов или фана.              «Шумоизоляция», — быстро догадывается Чонгук. За несколько встреч он успел понять, что Мин Юнги не любит тихих и сам им рот не зажимает, — «Хотя…», — Чон усмехается, поправляя темно-каштановые волосы в небрежной укладке и выискивая взглядом номера, — «Не сказал бы, что ты против асфиксии, Юнги…»              Номер обнаруживается в самом отдалении. Его встречает скрипнувшая дверь и… две пары глаз?              Чонгук улыбается непонимающе. На него с широкого дивана смотрит Юнги и… кажется, он уже видел его где-то?              — Чон Хосок, — небрежно знакомит присутствующих Мин и тут же возвращает все внимание младшему. — Хочешь вина?              Гук теряется в очередной раз, нервозная улыбка рвёт скулы, как раньше — условно рвали его задницу. Кивнув, опускается в кресло, поставленное сбоку от дивана, и принимает бокал из жилистых рук Мина.              — Я подумал, тебе будет интересно, — неторопливо начинает темноволосый мужчина, пока второй с такими же темными волосами пялится на него в упор — изучает взглядом. Чон стыдливо закидывает ногу на ногу, словно не он — проститутка на вызове. — Ты же не из-за денег на этой работе, так? — улыбка касается светло-розовых губ Юнги, пока Чонгук еле заметно кивает.              — Просто я не думал, что… — Хосок следит за тем, как говорящий Чонгук облизывает губы, и набирает смс-ку на чуть покоцанном айфоне, не спуская с мальчика глаз, — что вас будет двое на…              — Тебя одного, — заканчивает Юнги за мальчишку и растягивается в гадкой улыбке. — У тебя же много денег, Чонгукки, ты очень богатый мальчик. Ты ведь блядуешь за экзотикой, а не за деньгами, так? — он дожидается кивка и, подлив вина, продолжает, — Тебя на всех хватит, — Хосок усмехается, изгибая бровь и наблюдая за тем, как Чонгук залпом глушит вино.              — Сколько тебе? — наконец подаёт чуть хрипловатый от молчания голос едва знакомый Чонгуку мужчина.              — Девятнадцать, — чуть расслабившись, отвечает Чонгук. Он выпил уже два бокала. Совсем скоро ему начнёт давать в башку, и двое мужчин в номере это прекрасно понимают.              Красноречивая усмешка и протянутая вперед рука. Чонгук уже не маленький — он знает правила. Пока Юнги шатается по номеру, посматривая в большие окна, Гук подходит к Хосоку и под напором сжимающей тонкую талию руки опускается на его колени.              — Не боишься, что правда всплывет? — улыбчивое лицо Хосока с ямочками на щеках и вздернутым носом внушает обманчивое доверие, — я сижу в одном кабинете с твоим отцом, — произносит словно невзначай, пока пальцы ползут под чонгукову легкую черную рубашку.              — Он тоже, — Гукки кивает на Мин Юнги.              Младший расстегивает пуговицы сам, зная, что так или иначе — придётся. Хосок улыбается, откидывая голову на спинку дивана, и монотонно поглаживает по открывшейся пояснице.              — Не страшно спать с со-директорами твоего папочки по бизнесу? — ЧонХо говорит расслабленно, словно засыпает и, усмехнувшись, прижимается губами к тонкой светлой коже над кадыком.              — Нет, — Чонгук улыбается, ощущая тепло пока ещё неизвестных губ, — вы же конченые.              Страх отступает медленно, но — действенно. Вино даёт о себе знать — либо вино, либо что-то в вине. Но Чонгуку не столько страшно, сколько интересно, что с ним способны сделать взрослые мужчины, которые старше его, как минимум лет на семь.              — Вот как? — голос Юнги сзади слышится слишком отчетливо, — так мы, по-твоему, конченые? — откинув голову назад, Чонгук упирается макушкой в чужой пресс под белой рубашкой, — Ты правда так считаешь, Чонгук?              — Ты трахаешь малолетку в жопу, — улыбаясь, закрыв глаза, шепчет Чонгук, чувствуя, как Юнги гладит его по затылку, вплетаясь пальцами в волосы преувеличенно нежно, пока Хосок прикусывает тонкую кожу на шее, — ты точно конченый, Мин Юнги.              Обоих мужчин ответ мальчика вполне устраивает. ЧонХо улыбается и, уцепившись пальцами за шлевку джинс, подтаскивает Чонгука ближе и выше, устраивая ширинкой прямо между его ног. Чонгук раскрывает рот и тянет Юнги на себя, почти что прося, чтобы его, выгнутого дугой с оттопыренной задницей, всего лишь поцеловали. И, пока пальцы Хосока сжимают талию и скользят ниже, Юнги его, выгнутого дугой, все же целует.              Чонгук пожалеет об этом, примерно с утра, когда не сможет встать с кровати от боли в заднице и будет отмазываться дома, что на тренировке по баскетболу потянул ногу. Но сейчас… он чувствует, как язык Юнги скользит по его небу, а рука, легшая на горло все сильнее и сильнее отклоняет назад, к себе. Он ощущает, как нетерпеливые пальцы Хосока мнут его бока, игнорируя раскрытые полы рубашки и как внизу мужчина трется о его промежность твердеющим пахом. Он расслабляется быстро — даже быстрее, чем на это рассчитывал. Он привык доверять Юнги и знает, что, как бы там ни было, на утро вернется домой.              — Как ты вышел на такого милого мальчика? — улыбаясь, спрашивает Хосок и, щелкнув чужой джинсовой пуговицей, усмехается ядовито — видит, как от простых поцелуев и того факта, что его растягивают на двоих, их юный гость начинает заводиться.              — Встретились в клубе, — Юнги отрывается от Чонгука, закрывшего глаза и блядски раскрывшего рот, и хмыкает, опуская глаза на мальчишку. — Достойная смена отца-предпринимателя, — левой рукой он поддерживает Чона под шею, чтобы тот не свалился от головокружения под их общий желчный смех. Нет, они совсем не поливают его грязью. Просто объясняют, что наследник крупной компании в столь юном возрасте занимается совсем не тем, чем заниматься должен.              Чонгук вздыхает громко и вздрагивает, когда ЧонХо, оттянув резинку боксеров, заскальзывает под нее и хватает теплыми пальцами быстро встающий член, изучая лицо юноши с придирчивым энтузиазмом.              — Ему нравится то, что мы с ним делаем, — ухмыляясь, замечает Хосок и с нажимом скользит пальцами вниз, стягивая с головки крайнюю плоть.              — Ты его просто еще не знаешь, — Юнги почти мурлычет, наблюдая за тем, как у Чонгука от резкого возбуждения начинают краснеть щеки, как он сворачивает голову в сторону в попытке посмотреть на Ги, но натыкается только на пояс дорогих офисных брюк и прижимается щекой к тазовой кости, почти касаясь носом чужой ширинки.              Он, вообще-то, не очень любит, но готов взять в рот, пока раскрывает свой рот и стонет, стоит этому странному Хосоку провести ногтем от уретры вниз, заставляя почувствовать каждое прикосновение до ебаной трясучки.              Он, вообще-то, не фанат, но готов дать обоим и — сразу. Они действительно попросту расплавляют (и, похоже, растлевают) его, разрешая сходить с ума совершенно безнаказанно и размазываться сразу по четырем рукам.              — Я так понимаю, с позициями определились? — Хосок красноречиво оглядывает, как Чонгук в странном полу-алкогольном после вина исступлении трется носом о ширинку планомерно звереющего Юнги.              — Похоже, — Юн отвлекается буквально на секунду, чтобы оторвать от себя Чонгука и отклонить назад его голову за подбородок, заглядывая в поволочно-темные глаза, — похоже на то, Хоуп.              — В центре бешеные пробки, я думал, не доберусь! — дверь с шумом раскрывается и захлопывается, впуская высокого светловолосого мужчину на порог. Шокировано оборачиваются все трое, и даже плывущий в руках умелых любовников Чонгук немного тушуется, когда видит очередного незнакомого человека.              — Ебать, у вас тут душно, — растягиваясь в улыбке басит светловолосый в дорогом брючном костюме с какой-то розовой гадостью в стакане в руке.              — Хосок насвистел? — хмыкает Юнги.              — А что? — в ответ только кривят губы и тянут клубничный молочный коктейль из соломинки, — не поделишься своими сладостями, Мин Юнги?              — Проходи, Тэхен, — брюнет только качает головой, пока Хосок убирает от младшего руки и хлопает его по бедрам, призывая встать.              Светловолосый Тэхен смотрит непроницаемо черно и, даже если глаза Чонгука куда темнее, чем его, он захлебывается в потаенной за радужками агрессии. Квадратное жесткое лицо растягивается в милой улыбке.              — Подойди, малыш, — Чонгука от этого «малыш» натурально коробит, но кто он такой, чтобы распоряжаться своим телом в этом номере до утра?              Он аккуратно соскальзывает с колен Чон Хосока и медленно подходит к этому Ким Тэхену, который сидит на диване с широко расставленными ногами и методично пьет свой клубничный коктейль, забив, кажется, почти на всех, кто был в этом номере. Щелкает зажигалка, и Юнги закуривает, кидая пачку Чону Хо.              — Как тебя зовут? — Тэхен улыбается, спрашивая, за расстегнутую полу рубахи тянет младшего на себя, и, только дождавшись, когда мальчишка коленями устроится на диване, прижимается носом к его грудине, громко и чопорно вдыхая под всеобщую усмешку. Ким Тэхен любит устраивать концерты и делать все напоказ не для них — для тех, кого он трахает. И Чонгук в его вкусе с первого взгляда.              — Чонгук, — почти шепотом отвечает темноволосый, пока Ким кончиком носа следует дальше: поднимается вверх, огибает сосок, поворачивается в профиль, в сторону, и, вывалив наружу мягкий теплый язык, поддевает темную аккуратную бусину с небольшим ареолом, усмехаясь истерически высоко.              — Чонгукки, значит…              — Это ты ему написал? — шепотом спрашивает Юнги, наблюдая за мини-фильмом, развернувшимся на диване.              — Брось, будет круто, — Хосок затягивается сигаретой, не сводя с Тэхена пылающих глаз.              — Не сомневаюсь, — Юн пожимает плечами, — только не забудь, что Чонгук принадлежит всем нам, а не одному Тэхену.              — Держи, — касаясь грудины то языком, то губами, КимТэ поднимает вверх левую руку и отдает юноше высокий пластиковый стакан. Ощущающий каждое прикосновение Чонгук, не совсем его понимает.              — Что…              — Молочный коктейль, — Тэхен басовито усмехается и нагло лезет руками за пояс джинсов юноши, сжимает ягодицы и чуть разводит, вмазываясь указательным пальцем между — прямо поверх белья, отчего Чонгук давится воздухом, едва не роняя пластиковый стакан на диван. Такие реакции совершенно не свойственны настоящей бляди, но именно этим он и ценен. Он ведёт себя, словно девственница. А у этих троих на чужие невинности дикий краш.              КимТэ усмехается, поднимая глаза на красного от температуры и растущего возбуждения Чона, откидывает голову на спинку дивана и давит мальчику на бедро, вынуждая сесть на свой пах и почувствовать его собственную нетерпеливость.              — Сколько тебе?              — Девятнадцать, — почти автоматически отвечает Чонгук и, ощущая какую-то закономерную привязанность компании к вопросу, решает нанести ответный удар. — А вам?              Тэхен усмехается басом, когда слышит уважительную форму и врет себе, когда говорит, что даже от такой мелочи не заводится, как бешеный. Взгляд касается чуть растрепанных темных волос Чонгука.              «Сколько тебе?»              «Девятнадцать. А вам?»              — Много, — почти смеется Тэ сощуривая хитрые лисьи глаза и слишком заметно скользя языком между губ. Тэхену тридцать. У него семья, правда без детей. Но это совсем не мешает ему проводить свой досуг в компании молоденьких блядовых мальчиков, наплевав на жену, которая еще давно, сама того не понимая, стала бутафорией.              Чонгу не совсем понимает, в какой момент подносит к губам и тянет из пластиковой соломинки светло-розовый молочный коктейль, не совсем понимает, какого черта все пялятся на его несколько перемазанные коктейлем губы, как завороженные. Но отлично понимает, когда его снова снимают с колен и подталкивают к широкому ковру, попутно рассуждая о том, что пора бы раздеть такого симпатичного мальчика и познакомиться с ним поближе.              Юнги появляется словно из ниоткуда. Тянет рукава рубашки и оставляет Чонгука по пояс голым. Чон запоздало замечает, что двое уже успели раздеться, а Тэхен, хмыкая, планомерно снимает с себя вещи с должным для него педантизмом. Для них трахать одного такой вот компанией совершенно не ново, именно так думает Чонгук, когда вспоминает, что видел их всех в офисе отца на планерке. Он даже представить себе не может, во что ввязывается, стаскивая с себя остатки вещей и по одному только взгляду Юнги опускаясь коленями на ковер.              — Ты ведь знаешь, что делать, — Юн улыбается почти мягко, вставая прямо перед лицом парня, поднявшего на него глаза и заторможено кивающего с какой-то странной ухмылкой. Чонгук уже знаком с Мин Юнги в такой позе, уже знает, как подать себя, чтобы и он, и старший остались довольны. Он не профи, но быстро учится, и это — именно то, что надо парням.              Ладонь опускается на талию Юнги, надавливает, принуждая его подойти чуть ближе, а потом и опуститься на колени, пока сам мальчишка опускается на колени и ладони, потому что понимает, что ждать очередности не будет никто.              Брюнет медленно раскрывает рот, проводя по касательной сбоку от головки к основанию приоткрытыми губами, вырывая из легких тихий вздох за секунду до того, как пропустить между влажных от слюны губ головку. Юнги откидывает голову, прикрывая глаза и улыбаясь знакомым ощущениям знакомого рта. И остальные, кажется, не собираются оставаться в стороне.              — Удержишься на одной руке? — с ухмылкой наводяще спрашивает Хосок, вставая на колени рядом с Гуком, который, скашивая глаза в сторону, не отвечает ничего, безумно занятый планомерным отсасыванием одному из. Вытянув руку, он опирается на одну, левую, пальцами правой перехватывая чужой немалых размеров член. Он мягко скользит в ладони, пока брюнет будто играет пальцами, сдавливая сильнее по ходу вен и совсем зажимая в кулак у головки, проделывая то же самое ртом с тихо шипящим от острого удовольствия Юнги.              — А мальчик-то уже растянут, — Чонгук не ожидает этого, напрочь забывая про Тэхена, вздрагивает и краснеет, когда слышит комментарий откуда-то сзади, и вздыхает неоднозначно, когда мужчина проводит пальцами между обнаженных ягодиц небрежно с легким нажимом, ощущая, как смазка скользит на подушечках пальцев. Разумеется, он позаботился о себе, предположил, что здесь времени на подготовку не будет. И словно заранее, сука, чувствовал, тянул себя так, словно на нескольких членах сидел разом, не ограничиваясь всего лишь пробкой. Между губ сохнет и тут же от слюны — намокает. Юнги сжимает его волосы пальцами и заскальзывает глубже, упираясь и обтираясь о стенку гортани головкой, и к этому Чонгук уже не готов. Горло сжимается в рвотном рефлексе — он кашляет и давится слюной и смазкой, краснеет и чувствует, как слезятся глаза. Будто в знак милосердия Юн ослабляет хватку, но трахать не перестаёт, пока Хосок помогает младшему, направляя удобнее для себя его руку.              Поцелуй остается на ягодице влажным пятном, от которого Чон вздыхает, чуть прикрывая глаза, а остальные негромко смеются. Тэхен выбивает из него последние трезвость и силы. Он сомневается, что выживет до конца, а ещё сомневается в том, что с ним все будет в порядке. Трахаться хочется неимоверно до напряжённых бедер и поджавшихся яиц, но пока удовольствие получают только те, кто должны его трахать.              Очередное медленное скольжение настойчивых пальцев по контурам мошонки, промежности к сжимающемуся мышечному кольцу вызывают нытье мальчишки, сгорающего от возбуждения. Тэхен сзади почти что урчит.              — Такой чувствительный.              — Юн, где ты такого нашел?              — А Юнги умеет выискивать таланты, — урезонивает усмехающийся Ким. Шлепает по все той же ягодице и снова наклоняется ниже, слыша комментарий Мина о том, что мальчишка, кажется, краснеет, не переставая качественно, хоть и не слишком глубоко брать в рот.              И Тэ не планирует отставать. Оставив очередной поцелуй на ягодице, он касается сжатого, но легко поддающегося мышечного колечка языком и, стоит Чонгуку вздрогнуть, давит ладонью на его поясницу, создавая чудовищный поясничный прогиб. Юнги дергается следом, ругаясь, потому что Чонгу, обалдевший и не ожидавший, чуть ли не смыкает зубы, а Хосок просто стонет, когда пальцы сильнее сжимают его и чуть сбавляют темп, заставляя мучиться от перепадов скоростей и наслаждения.              Тэхен скользит языком внутрь, чувствуя, как мальчишка легко поддается, заводит одну руку чуть дальше и сжимает стоящий член темноволосого юноши под его стон, резонирующий от глотки и вшивающий Юнги в поясницу дополнительные иголочки удовольствия. Ладонь смещается дальше, пальцы мягко перехватывают и оттягивают поджавшиеся яички хрипящего и пунцового по щекам Чон Чонгука.              Тэхен — любитель посмущать таких вот сладких мальчиков: ЧонХо видит, насколько алые у Чонгука скулы и только цокает языком, укладывая поверх руки брюнета свою собственную, помогая их личной проститутке довести дело до конца.              КимТэ жадный на исполнение собственных желаний — он не привык отступать; на пробу едва ощутимо прикусывает зубами чувствительную кожу мошонки, и Гук тут же задушенно вскрикивает с занятым ртом больше от неожиданности, чем от дискомфорта. Номер поглощает всеобщий удовлетворенный смех. Здесь никто не любит тихих. Они платят за порно, а не за секс.              Когда Юнги оттаскивает младшего за волосы, на ковер спускаются крупные капли и тонкие нити слюны. Чонгук опускает голову с мокрыми распухшими губами, тяжело и хрипло дышит, но не успевает сориентироваться — его вновь отскребают от пола, заставляя уставиться на уже Чон Хосока, который, усмехаясь, скользит горячей головкой по пухлым покрасневшим губам мальчишки, заставляя снова открыть рот с онемевшей челюстью.              И теперь брюнет начинает путаться в этом калейдоскопе чужих тел, не понимает, чего от него хотят, что нужно стоящему на коленях блондину и с какой интенсивностью лучше сосать у мужчины перед ним. Осоловелый расфокусированный взгляд изнуренно гуляет по комнате.              — Поможешь мне? — улыбается Тэхен, и Гук, трясущийся от перевозбуждения, почти небрежно укладывает руку на чужой член, сжимая его так, что Тэ стонет, заламывая брови и закидывая голову. Сильно. Немного грубо. Впрочем, так, как любит Тэхен.              Хосок смотрит на него, не отрываясь и кусая губы от чужого умелого рта, поглаживая паренька по затылку и пропуская сквозь зубы тихие стоны, пока где-то позади Чона Мин шелестит вскрываемой резинкой и щелкает колпачком смазки.              Юн, разумеется, замечает чужие взгляды. Юнги прекрасно знает, что парни в неофициальных отношениях и частенько устраивают друг другу личную аудиенцию. И оба скрывают друг от друга, что периодически бегают к нему на горячее потрахаться. За спинами своих жен они занимаются сексом друг с другом, а за спинами друг друга — занимаются сексом с ним. И ему совершенно плевать, что он замыкает эту порочную цепочку — он даже рад проводить время с теми, кто также фанатично любит секс.              Чонгук закрывает глаза, когда чувствует, как холодные пальцы скользят по его промежности для большей влажности, чувствует, как головка под тончайшим слоем латекса трется о него, заставляя с ума сходить от предвкушения, хоть прикосновения Тэхена до сих пор и горят на коже, и как резко брюнет проталкивается внутрь, срывая первый полноценный стон с губ. И Чонгук знает — Юнги не умеет делать это мягко — всегда в первой фрикции насаживает до основания и дерет.              Стоны резонируют от глотки, заставляя Хосока почти улетать, рука на члене Тэхена двигается быстро, и остатками разума младший думает о том, что вполне мог бы вывезти троих на постоянной основе, если делает это сейчас. Юнги, хватая его за узкую талию, вбивается сзади немилосердно, громкие шлепки кожи о кожу и хлюпающая внутри смазка отражаются от ушей такой блядской пошлостью… Он прекрасно знает это тело, но не стремится довести паренька до изнеможения сразу: Юнги подхватывает юношу под живот и выгибает не вниз, к полу, а вверх, лишая возможности, изогнуться так, чтобы получить желаемую стимуляции простаты. Чонгук протестующе мычит, но тут же тянется за волосы Хосоком к себе, утыкаясь носом в лобок и задушено хныча.              — Вот так… — Тэхен, который и сам уже не далеко от грани, тянется пальцами к чужому паху и хватает чонгуков член, надрачивая в определенном ритме, успев подстроиться под темп движений Мин Юнги. Он с упоением наблюдает за тем, как у мальчишки чуть ли не слезы выступают в уголках глаз — они все обожают грязь. И темноволосый юноша не станет исключением. Не сегодня. Не сейчас.              Чонгук растрепанный от того, что Хо таскает его за волосы, управляя чужой глоткой по своему усмотрению, вспотевший от количества удовольствия, возбуждения и напряжения в мышцах, задыхающийся и давящийся предэякулятом и собственными слюнями. Он такой жалкий, облапанный всеми, липкий, грязный. И это одновременно лучшее и худшее, что с ним произошло, что с ним вообще когда-то происходило. Брови заламываются от очередного глубокого толчка в глотку. Блять, ему так хорошо…              Юнги готов зарычать, готов разорвать его в клочья — господи, как же узко у Чона внутри. Он знает, что мальчишка готовился, наслышан, но это не мешает Чонгуку сохранять эластичность практически девственника, лишая и кислорода и — возможности хоть немного соображать. Тугие стенки обволакивают и лишают возможности держать себя под контролем — Мин Юнги тонет в ощущениях предоргазменного кайфа и с силой шлепает младшего по заднице до звонкого вскрика, наслаждаясь приятным послевкусием сжавшихся от шлепка внутренних мышц.              Чонгук мечется внутри себя самого, зажимает малиновые от трения по ковру коленки, когда Ким Тэхен самовольствует и скользит по венчику головки ногтем, безумно и ужасно хочет кончить и закончить это хотя бы на пару минут, иначе попросту потеряет сознание, если трое мужчин не пожалеют его и не проявят хоть каплю милосердия.              Хосок кончает первым слишком внезапно, когда увлекается чужими губами чересчур, когда понимает, что уже не может оттащить от себя младшего и единственное, что ему по силам — кончить в его уж очень хороший рот. Дыхание спирает — Хо отшатывается, прислоняясь спиной к стоящему поодаль креслу, пока осоловевший и почти доведенный фрикциями Юнги Чонгук пытается проглотить попавшую на язык сперму, но не успевает — срывается на стон, автоматически раскрывая губы. Светлое, перемешанное с его прозрачной слюной, стекает по подбородку липко и вязко.              Юнги замечает, также, как замечает и Хосок. Замечает, как Тэ меняется во взгляде, как сжимает своей ладонью уже влажную ладонь брюнета, убрав руку с члена Чонгу, как поворачивает его голову к себе и глубоко целует явно протестующего мальчишку.              — Не останавливайся, — рычит сквозь пряный от спермы поцелуй Тэхен и двигает руку юноши своей, заставляя сжимать его сильнее, заставляя ласкать почти грубо, пока дергающийся эпилептически и мычащий в чужие губы Чонгук почти не соображает.              Он кончает через секунду после того, как это делает старший, кончает, когда дошедший до финиша Юнги вбивается глубоко внутрь него, скользит по простате и, напрягшись, замирает, хрипя что-то нечленораздельное.              Спазм схватывает все мышцы: Чонгук, оторвавшись от Тэ и руками, и губами, чуть ли не падает, сипло выстанывая что-то матерное и спуская прямо на светлый, бежевый ковер. Хосок расфокусно смотрит на картинку со стороны, лениво касаясь себя, чтобы вновь привести в чувство. Юнги, стянувший резинку, связывает её узлом и кидает в сторону, шлепая Чонгука по заднице, отчего тот сразу же вздрагивает и заметно сжимается, поскуливая, как самая настоящая блядь.              — Это было… — колени разъезжаются в стороны, и он едва ли не целуется с полом, ловко подхватываемый поперёк живота Тэхеном, — охуенно…              — Будет лучше, малыш, — хрипло шепчет тяжело дышащий Юнги, и младший впервые в жизни не против всех этих отвратительных прозвищ — ему настолько круто, что просто плевать.              Светлокожий брюнет едва ли в состоянии добраться до журнального столика, где остались напитки и пепельница, едва ли он может переставлять ноги и ровно идти. Этот… мальчишка вытащил из него буквально всю душу просто тем фактом, что сейчас он здесь.              Минувший оргазм забирает с собой остатки сомнений — Чон Чонгук сделает что угодно. Что угодно, чтобы алчно и ревностно получить ещё. Если, конечно, не потеряет сознание от того, что его задницей воспользовались еще далеко не все.              — Хо, ты с нами? — Тэхен, у которого возбуждение бьёт через край, поднимает плывущий взгляд на темноволосого мужчину и облизывается, оставляя рот приоткрытым. Чонгук уже не может протестовать, придавленный убойной дозой эндорфина в крови к полу, сползает грудью на ковер, оттопыривая задницу и чувствуя, как саднят покрасневшие колени, как ноет загривок с взъерошенными волосами, как покалывает в уголках губ и как неконтролируемо хочется заполнить тянущую пустоту в заднице.              ЧонХо усмехается, кивая Тэхену, поглаживающему взмокшую спину мальчишки.              — Приглашаешь?              Тэ-Тэ улыбается, не переставая прикосновениями словно бы расслаблять Чонгука.              — Жду.                     Хосок подходит медленно, окидывая душным взглядом развернувшуюся на полу картину, опускается на колени перед чужой уже прилично растраханной задницей, игнорируя необходимость надевать презерватив. Юнги глотает вино прямо из бутылки и курит возле дивана, садясь где-то на полу. Смотрит. Наблюдает за тем, как Чонгука снова берут сзади, как Тэхен поддерживает его поперек живота, чтобы потом не отскребать в прямом смысле от пола. Ему нравится то, что он видит. И он бы хотел Чонгука себе. С собой.              Наклонившийся к Чону сбоку Тэхен прикусывает тонкую кожу над ребрами, словно пытается привести его в чувства. Знает, что они все здесь джентльмены, и оставлять следы выше уровня одежды нельзя — понимает. Чонгук тянется плечами вперед, пытаясь размять затекшую спину, неловко вздрагивая от щекотливого укуса Кима.              — Тэ… — он не успевает сказать.              Смазка льётся прямо ему между бедер, холодно и оцепеняюще скользит по мошонке, заставляя сжиматься от не слишком приятного ощущения мороза по коже.              — Расслабься, — Чон усмехается и шлепает по ягодице так, что Чонгук вскрикивает и на секунду поджимаются даже яйца. Они уже уделали его по полной — он едва ли стоит на ногах, и это только первый оргазм. А дальше?..              А дальше Хосок толкается внутрь свободно и скользко благодаря обильному количеству геля буквально везде. Чонгук чувствует, как его мокрыми скользкими пальцами хватают за бедра и тянут на себя, делая толчки грубыми и в такой позе — безумно глубокими. Он стонет и, может поклясться, готов закричать.              И никто больше не сидит в стороне. Его трогают в четыре руки, до синяков жмут талию, бедра и тазовые кости, выкручивают и сцарапывают и так чувствительные соски. Глаза от переизбытка эмоций вновь наполняются сухими слезами, а тело двигается навстречу толчкам почти автоматически, разнося в хлам остатки сознания и заставляя забывать каждый раз, как его зовут.               Юнги вновь встаёт на колени перед младшим, поглаживая его по взмокшему загривку, и приподнимает голову со слезящимися глазами, чтобы заглянуть в лицо. Поцелуй мягко и трогательно приходится над левой бровью, пока большой палец медленно скользит по обкусанным губам, стирая капельки холодной слюны.              — Ты же мне поможешь? — риторический вопрос произносится хриплым шепотом; вопрос, на который Чонгук показательно открывает рот, чувствуя какое-то движение сбоку. И, только в глотку проникает очередной эрегированный твёрдый член, глазами он встречается с Тэхеном, который нахально ложится прямо под него.              — Не отвлекайся, — советует Тэ, поднимая глаза на Юнги, показывая, что он имеет в виду, пока сам скользит ладонями по бокам мальчика и переходит ласковыми прикосновениями на его бедра, мышцы которых устали держать напряженное тело.              — Он охуенный, — сипло стонет Хосок, сжимая тазовые кости брюнета до синяков, пытается выдержать монотонный ритм, чтобы не кончить быстрее желаемого, пока Чонгук действительно увлекается членом Юнги, не переставая подмахивать под толчки упругой задницей, уже успевшей покраснеть в месте соприкосновения с чужим лобком и по контурам, где до этого по коже шлепали тяжелые ладони.              По подбородку младшего блестящим переливом бежит тонкая нитка слюны, скатывающаяся на шею — он не может держать губы плотно, челюсть немеет, а скулы сводит. Тэхен, не стесняясь никого и ничего, слизывает блестящую полоску на шее, огибающую кадык, что вызывает очередной всхлип их ново-любимого ребенка. КимТэ не умеет брать столько, сколько дают — всегда берет больше. Всегда делает так, как хочет.              — Чонгукки, тебе нравится? — Тэхен изводит какими-то ублюдскими вопросами, а Юнги откуда-то сверху, усмехаясь, говорит, что младший краснеет, — тебе хорошо с нами, Чонгу?              Чонгу едва ли отупляет, что именно Ким от него хочет. И тут же скулит, на секунду останавливая движения головой, когда Тэхен нагло ведет пальцами по его промежности, собирая остатки вылитой смазки и поглаживая чувствительную кожу за мошонкой мокрой рукой.              — Чего ты… — на секунду выпустив влажный член изо рта, пытается спросить Чонгук, но его затыкают примерно сразу же: крупная головка заскальзывает за щеку, оттягивая кожу и мешая говорить. Похоже, он уже ничего больше не скажет.              — Притормози… — сипящим полубасом просит Тэхен Хосока и, как только толчки становятся чуть более плавными, медленно тянет мальчишку на один палец, проникая внутрь безумно аккуратно, прекрасно понимая, что помимо этого у него внутри и так хосоков член.              — Тэхен! — пользуясь тем, что крупный венистый член Юнги зажат за щекой, вскрикивает Чонгук, но блондин ожидаемо игнорирует, продвигаясь одним только указательным пальцем дальше под высокий на чистейших нотах скулеж. Это не больно, но — страшно. Потому что Чонгук понимает, что Ким не просто так решил его дополнительно растянуть.              — Успокойся, — шепот Юнги доносится сверху, пальцы хватают за густые темные волосы на затылке и заставляют расслабить горло, чтобы не подавиться, заставляют снова раскрыть свой чертов рот.              Время становится бесконечным и бесконечно медленным — Чонгук почти отходит от отупляющей предоргазменной дрожи, когда понимает, что редкие ритмичные толчки Хосока вряд ли доведут его через пару секунд, когда чувствует легкий дискомфорт почти на трех пальцах.              — Больно? — все-таки спрашивает КимТэ, но Чонгук молчит и только стонет, когда острые зубы кусают уже давно алый от бессчетного множества воздействий сосок. Громкие стоны возвращаются только тогда, когда темноволосый Хосок сзади вновь начинает набирать темп, а пальцы блондина, словно намеренно, обходят в нескольких миллиметрах все чувствительные точки внутри и аккуратно вытягиваются наружу с хлюпающим мерзко-прекрасным звуком под влажный разочарованный вздох.              — Понравилось? — КимТэ усмехается, изучая блестящую от дорожек слюны шею мальчишки, пока перемазанной липким рукой наскоро касается себя, оставляя на коже бо́льшую часть смазки. Руки с длинными — Чонгук уже знает, насколько — пальцами небрежно, почти шлепком, опускаются на его бедра, фиксируя брюнета и не давая ему двигать тазом.              — Хо, не жадничай, — тянет по-издевательски Тэхен, и Чонгук, которого уже хорошенько так дерут двое, не совсем понимает, что имеет в виду Тэхен.              И все, что он может — громко застонать и заныть от непроходимого количества ощущений, когда мокрый стоящий каменно член Тэхена начинает постепенно протискиваться вовнутрь, придерживаемый венистой смуглой рукой самого Кима, прижимающий еще сильнее к стенкам член Хосока. Гук просто сходит с ума, едва ли не падая, когда оба начинают двигаться после короткой паузы на привыкание к узости — всех троих.              Ему уже плевать, что никого в этом номере, кажется, не интересуют резинки: он чувствует каждую вену, каждое мимолетное, пока еще медленное ради его сохранности, движение горячих членов внутри.              — В обморок не упади… — усмехается Ким Тэхен, у которого от удовольствия и попытки сдержать рычащие стоны на шее вздуваются жилы.              Чонгук едва ли слышит, сконцентрированный на ощущениях там, внизу, где его тянут на два члена, где мокрые горячие стенки плотно обхватывают их обоих, доставляя и ему, и остальным, и кричит в голос, давясь эякулятом Юнги (Тэхен только успевает отклониться в сторону, чтобы не получить чужую сперму на волосы и лицо), когда чья-то головка — он уже не понимает, чья — вмазывается в простату с огромным давлением, скользит по ней, напирая каждым толчком. И КимТэ был прав, когда просил не падать в обморок, потому что теперь стимуляция далека от той, которую парень привык чувствовать: она бесконтрольная, она постоянная. Они специально двигаются аритмично, потому что давление одного члена сменяется другим, потому что у Чонгука плывет перед глазами, а голос садится от количества стонов и кайфа на него одного.              Он так близок к очередному оргазму, настолько близко и одновременно далеко… Его растягивают на два совершенно немаленьких члена мужчины, каждому из которых за двадцать пять, его в рот только что трахнул третий, который сюда и привел, он уже по уши наглотался спермы и, очевидно, столько же получит и в задницу, и он… счастлив? Нет. Не так. Ему охуеть, как хорошо, ему просто, блять, охуеть как.              С очередным стоном его ведет вниз, к полу, и он почти ложится на широкую грудь Тэхена, который на пару с Чоном Хо дерет его так, что звезды плывут перед глазами. Чонгук не понимает совершенно ничерта, но закатывается всхлипом и вскриком, когда большие кимовы ладони со звонким шлепком больно падают на ягодицы, сжимая и разводя их в стороны, углубляя и без того глубокие, постепенно ужесточающиеся фрикции. Они на пределе, все — втроем. Давление внутри нарастает, низ живота начинает попросту колотить и каждое давящее прикосновение к простате воспринимается, как удовольственная пытка. Чонгук закатывает глаза, давясь спертым, пахнущим потом и сексом воздухом.              Кончают, кажется, все втроем, изнуренные и измученные, рвущие голосовые связки и перенапрягающие затекшие мышцы. Кончают так, что темнота перед глазами Чонгука рискует сожрать просто всех.              Как только Тэхен исчезает из-под него, Чонгук буквально падает на ковер, уже не разбирая, вляпался он в свою или в чужую сперму. Хосок вместе с Кимом Тэ усмехаются осоловело, почти что падая рядом, наблюдая за тем, как от напряжения у мальчишки треморит подрагивающие колени и бедра, насколько у него покраснела кожа на ягодицах и как горячая сперма пачкает просто все и кругом.              — Чонгукки, тебе охуенно? — усмехаясь, хрипит Тэхен и, огладив красную ягодицу, медленно опускается пальцами между, слыша тихое хныканье мальчишки, который никак не может расслабить мышцы ног и трясется, как девочка после сквирта.              — Он рубанется, Тэхен, — допивающий вино Хосок кидает взгляд на тэхенову махровую наглость.              — Ему нравится, брось, — тяжело дышащий и сам едва не трясущийся КимТэ ныряет двумя пальцами внутрь брюнета легко и свободно, с упоением ощущая, как мокро внутри от смазки и спермы, с удовольствием чувствуя, как от оргазма разбух и увеличился в размерах чувствительный комочек нервов, который с силой продавливают длинные пальцы. От очередной манипуляции Чонгук срывается на плачущий стон, вздрагивая и сжимаясь со всей подвластной ему сейчас силой.              — Видишь? — риторически спрашивает Тэ у Хосока, — он чувствительный, как никогда.              Внутри у Чонгука все стягивает гиперчувствительной «пленкой» оргазма, а после прикосновений Тэхена — пульсирует и бьет. Ему никогда не было так хорошо и так плохо. Его уже не хватит на следующий раунд, а вот троих мужчин — вполне.              Они не останавливаются на достигнутом и не собираются оплачивать работу мальчика по часам — они платят ему посуточно и платят, очевидно, не деньгами, а удовольствием, иначе Чонгу не понимает, какого черта ему охуенно до слез?              Последний раз заканчивается на кровати, самым ублюдским (но в глубине души желаемым для Чона) способом. Он весь в сперме: лицо, волосы, шея. Оплывающие нити густого и вязкого пачкают губы и спускаются вниз, пока трое, спустившие ему на лицо и в руки, тяжело дышат.              — Просто нечто… — хрипло шепчет Хосок и оборачивается к кивающему Юнги, когда они оба уже валятся на постель рядом с в очередной раз кончившим Чонгуком и усмехаются. У Чона почти темнота перед глазами, почти — ничего. Последний оргазм был почти что болезненным, почти — насухую. Это охуенно и охуенно страшно, потому что начинает казаться, что вот прямо сейчас ты умрешь. От количества кайфа. И спермы. Снаружи и — внутри.              Тэхен, едва держащий равновесие сидя, взмокший с подвивающимися влажными концами волос, тянется к прикроватной тумбе и втягивает через трубочку уже теплый молочный коктейль. Глотает громко, облизывая губы. Нечитаемо, блядово смотрит на мальчишку.              — Хочешь, Чонгукки?              Чонгук встряхивает головой и совершенно бесстыдно облизывает губы, пытаясь избавиться от чьей-то (ему уже плевать, чей — он попробовал всю) спермы на собственных губах. Промаргивается, фокусируя темнеющее и мылящее зрение.              — Что это? — хрипит тяжелым голосом после нескольких часов стонов и предоргазменных слез.              — Это? — Тэхен кидает взгляд на светло-розовый стаканчик в его руке и улыбается, облизывая губы на манер Чонгука, только от сладкого молока и стаявшего мороженого, а не от спермы.              — Молочный коктейль, — блондин пожимает плечами и переводит улыбку в оскал, — ты же любишь теплое молоко?              

***

      — Рад, что вы все согласились заехать, все-таки воскресенье все стараются проводить с семьей…       — Не стоит, мы не могли отказаться… раз уж ты предлагаешь.       — Я давно хотел познакомить вас со своей семьей, — улыбается темноволосый мужчина, впуская троих коллег и практически друзей в дом, — в конце концов, мы с вами уже несколько лет работаем вместе, да и я уже успел побывать у вас.       — Тем не менее, ты очень гостеприимный.       — А Тэхен всегда льстит, — добродушно хмыкает Юнги, слыша, как Ким показушно неудовольственно цокает языком.       — Пойдемте в гостиную? — мужчина с темными волосами приглашает гостей и сам покидает коридор, оказываясь в глубине квартиры.       — Это моя жена, — темноволосая миниатюрная женщина, стоящая у плиты, приветливо улыбается коллегам мужа и обещает присоединиться к беседе после того, как закончит с готовкой и накрыванием стола.       — Я дома! — высокий чистый голос, доносящийся из коридора, разрывает относительную тишину не слишком активного диалога. Спустя пару десятков секунд в комнате появляется юноша с темными волосами и светлым лицом.       — А это мой сын — Чонгук. Выпускной класс.       Совершенно спокойно зашедший в гостиную Чон Чонгук изумленно и пристыженно замирает. С дивана на него смотрят три пары глаз. Чон Хосок. Мин Юнги. Ким Тэхен. На диване. Из кожи. Как в отеле.       Они смотрят.       На него.       — Я… — он не находит, что им сказать или ответить, теряется и видит проблески похоти в трех парах глаз напротив. Пугается этого и внутренне краснеет до малиновой темноты.       — Рады познакомиться, — отвечает за всех Мин Юнги, а Хосок с ухмылкой кивает.       — Наслышаны о твоих успехах в учебе, — заверяет Тэхен, сидя, как обычно, с расставленными ногами и хамоватой улыбкой.       — Ты молодец, — подливает масла Хосок, — Чон Чонгук.