Последний сон

Где может быть успел не все сказать, Ведь горсти слов здесь оказалось мало. Я будто больше жизни потерял, В тот самый день, когда тебя не стало.

      «Мне всегда казалось, что перед смертью я увижу лишь… твоё лицо».       Глупая надежда затопила сердце, продолжавшее упрямо стучать, хотя сил почти не осталось. Говорят, агония начинается с вдоха. Морозный воздух колет лёгкие и горло, а перед глазами — лишь серое-серое небо и снег, падающий прямо на лицо.       — Гию! Гию! Смотри!       Сабито подбегает ближе, падает на колени возле сидящего на земле Томиоки и протягивает закрытые ладони.       — Что там?       — Взгляни, узнаешь!       Томиока наклоняется и смотрит в маленькую щель между пальцев. А там — светлячок. Мерцает зеленоватым светом, ползает, пытаясь найти выход из ловушки ладоней Сабито. На лице у того — чистый восторг.       — Красиво. — Отвечает Гию, смотря в серые глаза, полные радости.       И Сабито тут же выпускает жучка на волю, приговаривая «лети давай, живи», берёт Томиоку за руку и ведёт за собой, в глубину чащи.       Всегда с ним так. Сабито — сама непредсказуемость, всегда ищет приключений и любит открывать новое. А Гию лишь бы с ним, а куда и зачем — не особо важно.       — Куда мы идём? — спрашивает Томиока, переползая через ствол поваленного дерева. — Нам же нельзя далеко уходить.       — Не бойся, — улыбается в ответ Сабито, — я тебя защищу от любой опасности.       Гию не боится. Гию верит словам Сабито больше, чем своим собственным. Сабито ловко спрыгивает с камня и оказывается на поляне с россыпью маленьких синих цветов. Томиока пытается за ним повторить, но теряет равновесие и цепляется рукавом хаори за ветку, падая кубарем вниз. Голова идёт кругом, а колено неприятно щиплет. На глаза тут же наворачиваются слёзы, хотя Гию обещал себе никогда больше не плакать.       — Эй, ты в порядке?       Гию открывает глаза и видит перед собой лицо Сабито. Думает, что слишком уж обеспокоенный у него вид для такого пустяка, как пара царапин и синяк.       Сабито помогает сесть, вытаскивает из волос травинки, и отряхивает ладони Гию от земли и камушков, впившихся в кожу.       — Больно? — Морщится Сабито, помогая снять обувь и закатывая штанину выше разбитого колена. — Только не плачь.       — Я не плачу. — Отвечает Томиока, разглядывая ссадину на руке. — Почти и не больно.       Но когда Сабито достает какую-то маленькую баночку и начинает накладывать на рану сильно пахнущую и жгучую мазь — слёзы льются против воли. Гию сильно закусывает губу и сжимает ладони в кулак.       Ведь сказал же — почти не больно. Нечего над таким слёзы лить.       — Ну всё, — Сабито отрывает кусок от своего хаори и перевязывает ногу Гию. — До свадьбы заживёт.       Гию лишь кивает, а перед глазами всё плывёт. Не от боли — а от обиды из-за своей неуклюжести.       Потому что Сабито носит мазь от ран не для себя, а для него.       Потому что Сабито испортил своё новое хаори, которое на день рождения ему подарил Урокодаки-сенсей.       — Прости.       — Это ты меня прости! — тут же перебивает Сабито. — Сказал, что защищу тебя, а ты вон, опять с царапинами.       Помогает встать на ноги и, улыбнувшись, протягивает ладонь, убирая волосы Томиоки со лба и быстро касаясь губами.       — Сестрёнка всегда так делала. Чтобы не плакал.       Томиока не знал, каким образом мозг генерирует последнее воспоминание для вечного сна, но никогда бы не смог представить, что оно может быть таким реальным.       Надо же, как чётко слышен голос Сабито, как ясно видно его лицо. Ведь людская память со временем становится, что старое хаори — выцветшей и потёртой.       Вот так, Гию помнил, что в тот раз он разбил колено, порвал одежду и что они насобирали букет синих цветов, а учитель устроил им хорошую взбучку, но совсем ничего — о поцелуе и словах Сабито.       В лёгких булькает кровь и хрип вырывается из горла. Резко становится очень холодно, хочется спрятать ладони, но тело совсем не слушается, нет сил даже глаза открыть. Где-то вдалеке слышится чей-то голос.       «Надеюсь, что мы встретимся на той стороне».       — Смотри, Сабито, дерево расцвело!       — Фу, ненавижу персики. Постоянно от них нос чешется и чихать хочется.       И, будто в подтверждение своих слов, шмыгает и чешет нос кулаком. Гию смеётся — потому что Сабито с цветом его волос всегда напоминал ему именно о персиках, а оказалось, что он с ними не в ладах.       — Что смешного? — Сабито тут же хватается за деревянный меч и направляет его на Гию, хотя в его глазах нет ни капли злобы. — Я вызываю тебя на поединок!       Гию снова проигрывает. Гию снова не чувствует горечи от поражения — только гордость от того, что он знаком с таким человеком как Сабито.       Тогда Гию хотелось только одного — чтобы они всегда были рядом. Чтобы они всегда были вместе. Он повязывает тонкую красную ленту на мизинец себе, а затем на мизинец Сабито, и они клянутся, что эту связь не перерубит ни один меч.        Они играют в угадай слово, чертя иероглифы на спине друг друга и тогда Гию не знал многих, но проживая это вновь, внезапно понимает — один из иероглифов означает «любовь». И то, как Сабито долго и медленно выводил каждую черту, наверное, в надежде, что Гию узнает, заставило сердце сжаться, а тело замереть в немом оцепенении.       Холод отступил и теперь всё лицо горело, будто солнце находилось всего в пяти сантиметрах от него. Слышится тихое журчание воды — будто кто-то переливает воду из чашки в чашку.       Гию пытается сделать вдох и тут же заходится кашлем. Все внутри болит и дерёт и нет ничего, кроме этой всепоглощающей боли.       — Больно? — Голос звучит совсем рядом и так знакомо, что Гию находит в себе силы открыть глаза, лишь бы перестать теряться в догадках. И когда видит перед собой шрам на щеке и мягкую улыбку едва сдерживается, чтобы не охнуть. — Только не плачь.       — Почти… и не больно…       А перед глазами всё плывёт и сознание слишком туманно — Гию не может понять, где он находится и почему боль так сдавливает горло и грудь. По виску течёт тёплая слеза — в голове лишь один вопрос: разве духи плачут? Разве мертвецам бывает так больно?       — Дыши ровно, Гию.       Его голос звучит спокойно и глубоко, будто он правда здесь. Будто это всё по-настоящему. И его ладони на щеках ощущаются так странно — почти невесомым, ледяным прикосновением.       — Сабито…        «Я скучаю по тебе. Я люблю тебя».       Но сил не найти ни для единого слова — язык каменеет, зубы стискиваются, как капкан.       — Я всё понимаю. — Сабито касается губами лба Гию и улыбается. — Не торопись следом за мной. Ты ещё нужен здесь. А я буду ждать, сколько требуется.        — Очнулся, очнулся…       Голова раскалывается на части и шуршания и перешептывания звучат слишком громко. Гию открывает глаза — рядом сидит Танджиро, с полотенцем в руке. У него глаза на мокром месте, но на лице играет улыбка облегчения.       — Я… Не умер?..       — Нет, тебе повезло. Старик заметил ленту, торчащую из-под снега и вытащил тебя.       — Ленту?..       Гию поворачивает голову и видит как красным тонким ручейком лента тянется от его мизинца в темноту комнаты.        «Я к тебе обязательно вернусь».