Прикосновение, дарующее боль

Я взором коснулся чернеющей Обители мертвых, истелющей. Без смысла разбросаны в космосе Слова о затерянной Осомо-Се. Не многие видели мертвую Планету. Но чем была стертая Та жизнь, чьи остатки находим мы У входа в гробницы народные? Мне странно такое сравнение, Но в детстве мне было видение О чем-то похожим на жизнь мою, Где я посреди тех домов стою. Ни звука, ни слова, ни мысли… Что впрочем, по моему, немыслимо. То ложь излучением вызвана, От звезд, что в пути были близкими. Касаясь бесформенной улицы, — Пожалуй, мне это все чудится. — Мне помнится шум и падение, Мне помнится столпотворение. Звезды, близлежащей и гаснущей, Упал свет на мир погибающий. Погибнувший… И чем-то влекомый, Вошел я в приют незнакомый. Снаружи чернела обшивка, Внутри сохранилась начинка. Росли, вызывавшие осыпь, Там травы. И море вопросов Рождалось, лишь стоило вспомнить О том, что не мог же я помнить! Согнав приютившихся в крае Звериную пару словами, Открыл вид на мрачные стены, Что, видимо, аборигены Покрыли священными знаками Рисунками, своими загадками. Я долго пытался, но без толку. Запечатлел я фреску ту. И после сидел уже в капсуле, Когда начало казаться мне, Что вспомнил… «Любовь… вернуть… себя…», Я бормотал без смысла эти звуки. И потерялся мыслями на миг, Испытывая отчего-то муки. И я взгляну на фреску еще раз. Все те же палки, петли, закорючки. Как тяжело для иноноземных глаз Глядеть на дикий, странный осмосусский. Сигнал был подан: Возвращаться на корабль. Бесприкословно я повиновался. Я отправлялся в эту даль, Чтоб на тебя О-Се полюбоваться. А на стене серели те слова, Чей смысл я понять, увы, не в силах, Но произнес, когда расшифровал, И показалось отчего-то мне красивым. Язык хоть умер и был уж очень дик, Но я сужу о нем по воспоминаниям. На нем писалися признания любви, Но нем ругались, на нем же проклинали. «Любовь — это когда Кто-то может вернуть человеку.» И сбиваясь я снова читал, О понятиях прошлого века. Вернуть человеку самого себя.» Я работал все в том же секторе. Изучал Осомо- Се для себя. И последнее было «Рэй Брэдбери»