***
Мать, разумеется, не рассказывала ей этого, тем более о мелькавших в глубине измученного сознания темных мыслях, но она знала, что все было именно так. Еще до того, как далекий мартовский день, как кино, прокрутился в голове, стоило заглянуть в глаза матери и надавить взглядом, проникая глубже. У нее не могло, и не должно было получиться такое… странное и пугающе необъяснимое. Но иногда получалось. Именно тогда мама решила назвать ее Миртой, а не Мартой, как хотела до этого. Ну почему все нормальные люди Насти, Ани, Полины и Даши, а она терпеть не может знакомиться — обязательно начнут удивляться, переспрашивать или ржать — никто еще не отреагировал нормально. — Перестань, кому говорят! — Мирта в сердцах вырвала из цепких маленьких ручек обслюнявленный учебник истории. От нестерпимого желания отвесить гадкому пиздюку подзатыльник перехватило дыхание и заныло сердце. — Ненавижу тебя. Иногда… а так она любит братика, конечно, любит, как же иначе. Должна любить. Сорвавшиеся с губ запретные слова обожгли страхом и странным болезненным облегчением — накопившееся раздражение погасло, как экран выдернутого из розетки компьютера. Максик любил дергать провода, беся ее до трясучки. Когда несохраненная игра или что еще страшнее — проект по технологии, вдруг пропадал под бессмысленный смех мелкого… уродца, других слов для него просто не находилось. Почему с ним у родителей все совсем по-другому? Мать считала вторую беременность счастьем, а не отвратительным наказанием, хотя все было ничуть не лучше, чем в первый раз. Те же отеки, растяжки, лишний вес, но она не ревела в подушку, как много лет назад, а блаженно улыбалась, постоянно наглаживая живот. Мирта старалась тоже радоваться, преодолевая страх и смутное отвращение, общалась с будущим братиком. И изо всех сил подавляла темную и злую обиду, все сильнее поднимавшуюся в душе. Трогать пугающе и неприятно раздутый живот (она так не хочет, лучше усыновит милую маленькую девочку… когда-нибудь) не было никакого желания. Брать на руки крошечного крикливого Максика тоже — он вызывал лишь страх уронить и непроизносимое даже про себя запретное желание, чтобы его унесли назад и больше не приносили. Глупое и недопустимое — ей скоро своих рожать, а она… По мнению бабушки, почувствовавшей ее совершенно несчастливое настроение. Хорошая добрая девочка любила бы и зацеловывала братика вместе со всеми, сама просилась нянчиться с ним, а не смотрела как бука. Значит, она нехорошая и недобрая. Мирте вдруг до слез захотелось сказать это вслух, выкрикнуть бабушке прямо в лицо и убежать в свою комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь. Чтобы… ненужный ей брат проснулся и разорался от испуга, так ему и надо. Не хочет она с ним нянчиться и не собирается. Только ее никто не спросил — так же, как и с рождением мелкого. Ей пришлось. Наматывать круги с коляской, пока мать готовила, убиралась и находила время для себя (Мирте удавалось совершенно четко увидеть, чем она занималась на самом деле), успокаивать***
— My anaconda don't, my anaconda don't! My anaconda don't want none unless you got buns, hon! Мирта встряхнула головой, пританцовывая в такт на отполированном до зеркального блеска гладком каменном полу и ощутимо задела рукой проходящую мимо девушку в темном деловом костюме с бейджиком сотрудницы «Сбербанка» на лацкане пиджака. Девица поджала губы, с насмешливым неодобрением переведя взгляд с бордово-красной шевелюры неловкой малолетки на жирно выведенное шариковой ручкой слово FUCK на костяшках пальцев, но промолчала. Ее счастье, а то навернулась бы со своих каблуков… чуть-чуть подтолкнуть взглядом в спину совсем не трудно, и всегда приятно. Классная песня, как и сама Никки. Ничего, она еще будет выглядеть так же, или даже лучше, обязательно. Голос темнокожей рэперши грохотал в ушах, разгоняя остатки поселившейся вчера в душе смутной тревоги. Градом посыпавшиеся на голову брата учебники стали самым прекрасным и долгожданным за долгое время… и напугали чуть было не случившимся страшным и необратимым. Она же не хотела этого… не хотела? Бледная как полотно мать примчалась через секунду, и даже почти не ругала ее, слишком обрадовавшись, что с обожаемым сыночком (темное и злое вновь укололо изнутри) все в порядке. Макс мог всерьез пострадать и даже сломать шею? Она не подумала о таком, совсем, и мать преувеличивает, не кирпичами же его завалило. Зато, может, уже не полезет портить ее книги — вряд ли, он на редкость тупой — или мать меньше будет к ней отправлять. Мирта огляделась, невольно обратив внимание на собственное отражение в глубине зеркальной двери «Снежной королевы». Старая подслеповатая дура-кассирша пыталась не пустить ее на фильм 12+ без заявления от родителей, хотя ей почти пятнадцать. Даже Окси выглядит старше, у нее грудь второго размера, повезло, а не минус первого. Правда тогда она была в школьной форме и без косметики. Подстриженные в асимметричное каре красные волосы, кривовато нарисованные черные стрелки в уголках глаз, украденная в магазине облегающая кожаная куртка с заклепками (мать поверила, что ее отдала Окси), ультракороткая джинсовая юбка и грубые ботинки милитари на толстой рифленой подошве немного спасали положение. Сегодня она вновь «нарушила установленную форму одежды и правила школы», накорябанная завучихой соответствующая запись украсила дневник… но плевать. Идти домой переодеваться после школы не было никакой возможности — мать опять оставит ее с Максом, или с коляской выгонит и уйдет по магазинам. А она хочет погулять с Окси в «Утренней звезде», разжиться краской для волос и чем-нибудь еще, в кино пробраться, если есть что-то хорошее. Иначе придется идти к Оксане домой, играть в ее дурацкие игры (только один раз, на большее ее не хватит) и смотреть ужастик. Странного увлечения Окси она не разделяла, ей вполне хватало чтения книг, но иногда выходило прикольно. Точнее, ржачно получалось бы почти всегда, дай она себе волю, всерьез притворяться Леголасом или кем-то там еще невозможно, но приходилось сдерживаться, чтобы не обижать подругу. Трехтомник профессора Толкина Оксана толком не читала — слишком затянуто, много стихов, никому не интересных описаний природы. Замучаешься пролистывать, то ли дело кино и красавчик Леголас. На просторах интернета нашлось немало офигенских фанфиков про него и юных девушек, попавших из унылого города N в объятия эльфийского принца. Ничего интересного в любимых Окси игровых сюжетах не было, Мирта забрала бы себе кольцо, или камешки, а не какого-то ушастого эльфа. Так гораздо интереснее, а парни все козлы и толку от них нет — в Средиземье, если бы оно существовало, тоже. И детей им рожать придётся, противных, как Максик. Нет уж, одной лучше и спокойнее. Сама Мирта осилила «Властелина Колец» прошлым летом, когда родители сослали ее на дачу с бабушкой, и заняться там было решительно нечем — отсыревший за зиму телевизор хрипел, как монстр из ужастика, мобильный трафик кончился в первый же день, и зарядили дожди. Она даже «Сильмариллион» попробовала прочесть, когда все нормальные книги в ящике закончились, но он оказался хуже, чем учебник физики. — Смотри, куда идешь! — Что-то ощутимо толкнуло ее в ногу чуть выше колена, отбросив к стене. Налетевший на нее мелкий мальчишка, похожий на противного Максика, с размаху сел на попу и недовольно захныкал. Не вынимая из ушей наушников, Мирта с невольно накатившим испугом взглянула на раздраженную девушку не намного старше нее, крепкую и высокую. Мамаша с вызовом встретила ее взгляд, словно ища повод сорвать зло на малолетке. — Кобыла… Перекрывший музыку визгливый голос утонул в помехах, задребезжав на неестественно высокой ноте. Фигура в слишком плотно обтягивающих толстые ляжки джинсах зарябила перед глазами, становясь полупрозрачной, покрывающий ее тонкий мутный пузырь еле ощутимо колебался. — Молодец! Покажи ей… давай же. — А… — Мирта оглянулась, потеряв концентрацию. Картинка сбилась, готовая вот-вот пропасть и смениться привычной реальностью. На широкой площадке фудкорта, под сенью упирающихся в застекленный потолок искусственных пальм, почти все столики были уже заняты гомонящей толпой. Раздавшийся прямо в ушах, перекрыв музыку, голос, наверное, только померещился ей, как и пугающе истонченный мир. Он просто не мог звучать так сам по себе, без студийных эффектов, переливаясь хрустальными ледяными нотами. Минутная вспышка раздражения погасла, она и сама не знала, чего хотела сделать с не спешащей уходить девушкой. Капризный ребенок, словно почувствовав что-то, стоял рядом с матерью, теребя машинку. — Ну, покажи мне, чего умеешь… или я уйду. Сказанное… неизвестно кем, не принадлежащим этому миру кристально звонким голосом, укололо никогда прежде не испытанным страхом упустить вспорхнувшую на ладонь хрупкую сказку. Призрачно тусклая картинка вновь налилась жизнью, Мирта недобро прищурилась и подняла руку, целясь накрашенным черным лаком ногтем в пульсирующую пленку. С еле слышным свистом пузырь сморщился, как лопнувший шарик, вплотную прилипнув к силуэту на плече. Призрачная фигура заколебалась и ощутимо вздрогнула, как от укуса осы, хватаясь за больное место. — Хорошо… садись.