Хроники Театра. Рукопись, найденная на служебке

— Знаешь, как это называется? — потеряв терпение, воскликнула Динька. — Унижение, вот как! Ради закорючки на фоточке! Святыня, мать её! О том, что у неё имелась собственная «святыня», преданно носимая в медальоне на груди, она, конечно, умолчала. Меньше всего Динька хотела показаться сопливо-сентиментальной. И вообще предпочитала действовать, а не поджидать случая в кустах. Светка метнула ей умоляющий взгляд из-под очков и чёлки. Непрошибаемость подруги иногда её обескураживала. Орлеанская Дева, да и только. Валькирия… — Ладно, — смягчившись, та махнула рукой. — Давай хоть за кофе сбегаем. Никуда твой… рыцарь без страха и упрёка не денется, он всё-таки не Элтон Джон. Вздохнув, Светка безрадостно оглянулась на обшарпанную заднюю дверь ДК и поплелась следом. Из полурасстёгнутого рюкзака, грозя вот-вот выпасть, торчала зелёная ученическая тетрадка. * * * С утра Театр гудел точно улей, в котором назревала всеобщая забастовка, но большинство пчёл ещё не определились с политической позицией. В негромком возбуждённом хоре порой всплывали отдельные голоса. Реплики варьировались от наигранно-ехидного «…я же говорила» до гневного «…нет, ты понял, что они себе позволяют?!», но чаще всего слышалось нечленораздельное и немного нервное ржание. Вглядевшись в этот тихий бедлам более пристально, можно было заметить: по рукам ходила некая не то рукопись, не то распечатка. Уже порядком захватанная и растрёпанная. Она, видимо, и заключала в себе причину сегодняшних театральных волнений. Но, как по-разному ни отзывались о загадочном тексте, в одном актёрская братия проявляла редкое единодушие: рукопись тщательно прятали от Магистра и Оруженосца. К счастью, последний был по уши погружён в повторение роли, а первый так и вовсе ещё не явился. — Уволится, — озабоченно цокала языком Пиратка, покосившись на романтические каштановые кудри Оруженосца, склонённые над листами. — Не вынесет… душа поэта. — Уволит. Всех нас, — поёжилась Хоббит, думая о другом. — Уже только за то, что подобрали это и принесли сюда. — Вряд ли. А вот внесёт пункт в Устав, — Пиратка запустила правую руку в светлые, торчащие во все стороны волосы, левой нашаривая свой неразлучный блокнот. Затем понизила тон, придав ему царственный басовитый оттенок. — Запрещается проносить на священную территорию Братства еретические писания… — Порочащие честь и достоинство… — с жаром подхватила Хоббит, сияя во всю круглую физиономию. –…непогрешимого руководства! — звонко подвёл итог со своей стремянки Дофин, воюющий с непослушным проектором. Он уже причастился написанного; сложно утверждать наверняка, но поначалу казалось, что на верхотуру его загнала не внезапная тяга к наведению порядка, а непреодолимый испанский стыд. — Тс-с-с! — в один голос зашипели подруги. Но, как всегда, это сработало ровно наоборот: к ним приближался Падре, уже успевший напялить новенькое лиловое облачение (которое злые языки всё равно честили «занавеской»). Лицо его, суховатое и пастырски благодушное по сюжету, теперь выражало крайнюю и увы, не слишком праведную заинтересованность. Пиратка обречённо протянула рукопись. — Вот, ознакомьтесь, святой наш отец. Только вслух не читай! — поспешно выпалила она, заметив, что коллега уже набрал воздуху. — Гм… Я должен свериться с трудами Аквината, — важно произнёс «святой отец», пробегая глазами неровные, кое-где перечёркнутые строчки, — но без того убеждён, что к сией хартии и прикасаться грешно. Слушайте, где вы вообще этот шедевр достали? — добавил он уже обычным голосом, доброжелательным, но несколько растерянным, присаживаясь рядом. — На заднем крыльце валялся, — буркнула Хоббит. — Вчера ещё… — В кунсткамеру под стекло, — поморщился Падре. Рукопись оскорбляла не столько нравственные чувства, сколько эстетические. — И табличку: «Как не надо писать». — Ну отчего же, — пожала плечами Пиратка, перелистав две-три страницы. — Вот это место, например, где «…покрывал его зардевшееся лицо поцелуями, невесомыми, как крылья бабочки»… — Не надо дальше! — взмолился Дофин, с трудом балансируя на стремянке. — Я… я… не выдержу это во второй раз! — он всё-таки ссыпался вниз и согнулся от хохота. — А мне понравилось про «щенячьи глаза», — невинным тоном заметила Хоббит. — По-моему, вполне похоже на правду… И ещё там, где… — Но что за дурацкая мода пошла — называть всех персонажей по цвету волос? Блондин обнял того-то, шатен пошёл туда-то… — Шатен идёт сюда, — предостерегла Пиратка, с предвкушающим воодушевлением закатывая рукава тельняшки. В самом деле, Оруженосцу, должно быть, наскучило зубрить белые стихи своего героя, и он немедленно осознал, что в Братстве творится какое-то подозрительное веселье. К тому же, если предчувствия не врут, — касающееся его. — А что, ребята, я опять всё узнаю последним? — поинтересовался он с извиняющейся улыбкой наследника, опоздавшего на коронацию. — Предпоследним, — зловеще сообщила белобрысая соратница. На её голове, похоже, собиралась материализоваться чёрная треуголка с Весёлым Роджером. — И лучше бы тебе оставаться в блаженном неведении, — покачал головой Падре с гримасой лёгкой брезгливости. — Да и Маг… режиссёру тоже, — пробормотал Дофин. — Ничего, теперь узнает, что такое популярность среди школьниц, — с инквизиторским видом приговорила Хоббит. К Оруженосцу она относилась слегка покровительственно, ибо других чувств этот вечно юный Квентин Дорвард или Айвенго у неё просто не вызывал, — ещё с тех давно минувших дней, когда он на самом патетическом месте арии умудрился забыть слова. Но мужественно попал в последний такт, а заодно и в историю… Дойдя до середины неведомого творения, Оруженосец и в самом деле постепенно начал сиять нежно-розоватым светом, особенно ярко исходящим от щёк и ушей. — Это ведь… не вы написали? — нерешительно уточнил он. В ответ разразился негодующий хор античной трагедии, подкреплённый взмахами рук, крепкими выражениями и даже несколькими клятвенными биениями в грудь. — Никто из нас, — скептически заявила Хоббит, работавшая на тот момент корректором в газете, — по крайней мере, не сделал бы сразу две ошибки в слове… — МОЛЧАТЬ! — завопили разом Пиратка, Дофин и кто-то третий. — Подумаешь! Слово как слово, не хуже чем «орифламма» или «аутодафе»… — Автору не забудь рассказать. Да не этой порнографии, а нашей оперы! Оценит. Для занесения в анналы. — Куда-куда, простите? — Если увидимся… — Если нас оставят в живых… — Аутодафе обеспечено. — Килевание. — Всё по сценарию!.. Карие глаза Оруженосца, трогательно опущенные уголками вниз, вдруг тревожно распахнулись и воззрились на дверь. Кажется, переживать за опороченное доброе имя стало поздно. А заодно прятать, предавать огню или по-шпионски съедать крамольную рукопись. «Поздно» — это слово красноречиво читалось в общем неоконченном движении, как в пантомиме или немом кино. — Привет всем! — раздался знакомый королевский баритон с опасно-мягкой ноткой. В дверях, словно в парадной раме, возвышался Магистр. Пока застигнутое врасплох Братство соображало, что предпринять, он широким шагом прошёл в зал, на ходу успев обменяться рукопожатиями с Падре и Дофином, поблагодарить последнего за налаженный проектор, отодвинуть с пути плюшевого гиппогрифа, обнять Пиратку и взъерошить мелкокудрявую копну Хоббита. Затем уселся на пол, скрестив ноги по-турецки, и внимательно оглядел подданных. Те медленно, но неуклонно сбивались в тесный кружок, наподобие команды КВН на разминке. Или, скорее, отары в грозу. В центре компании находился Оруженосец, на лице коего читалась извечная мина его героев — готовность принять удары судьбы достойно. — Так, товарищи, сегодня работаем сцену толпы, потом первый дуэт и… Да, кстати, колитесь уже, — внезапно Магистр весело подмигнул в сторону притихшего приятеля. — Что у нас происходит? — То же, что и всегда, — брякнула Пиратка, привыкшая случайно или нарочно вызывать огонь на себя. — Дурдом на выезде. — А с виду и не скажешь, — чуть заметно усмехнулся Магистр; было не понять, то ли он притворяется, то ли каким-то непостижимым образом обо всём догадался. — Вон, смотрите, человек сидит, роль зубрит как отченаш… Оруженосец заново принял цвет наваррского щита, но от предполагаемой роли оторвался. Руки его нервно скручивали тетрадь трубкой, пока более решительная коллега не отняла её. — Это… не роль, — Пиратка неудержимо расплывалась в нехорошей улыбке. — Это всего лишь чьи-то нездоровые фантазии, — хладнокровно сообщил Падре, сжав пальцами край «сутаны». — Это не мы! — хватая начальство за рукав, торопливо заверил Дофин. В воцарившемся драматическом безмолвии Хоббит обречённо, будто приказ о сдаче крепости, протянула рукопись. — Не мы? — Магистр приподнял бровь, бегло просмотрев первую страницу. — Хм, а имена здесь наши… — он задумчиво подпёр скулу согнутым пальцем, листая дальше. По-видимому, мерзопакостное сочинение крайне заинтересовало его. Зрелище читающего режиссёра выглядело бы умиротворённым и, пожалуй, величественным, если убрать окружившее его электрическое напряжение. Хоббиту неожиданно пришло в голову, что король всегда остаётся королём. В том числе если сидит на полу в растянутом чёрном свитере и читает не «Записки о галльской войне» и даже не Умберто Эко, а… а… На всякий случай отодвинувшись, дамы и господа лицедеи наблюдали, как на медальном лике Магистра сменяется прямо-таки октариновая гамма эмоций: от азартной увлечённости до глубочайшего офигения и обратно. — Так-так, — длинные пальцы пробарабанили по колену. — Средненький сценарий, конечно, на трояк в целом… Хотя один момент можно было бы включить в следующий спектакль. Не в нынешний, у нас там и общих с тобой сцен нет… — Он отчеркнул ногтем пару строк и показал ошеломлённому Оруженосцу. — Да-да, вот этот, с ладошками и становлением на колени. — Ты серьёзно?! — вымолвил тот. — А почему бы и нет? — Магистр невозмутимо повозился, убирая волосы в хвост. — Народу понравится. Вкусы публики, опять же, надо учитывать… — Ты их до шестой страницы собираешься учитывать? Или только до третьей? — осведомилась Пиратка. — А если о нас такое понапишут? — Хоббит демонстративно взяла её под руку. — А это уж, девочки, как повезёт, — глава Братства выглядел необычайно довольным собой. — Однако труд должен быть вознаграждён. Откуда дровишки? — Сарай разобрали, — кудрявая от досады вместе с облегчением попомнила древний школьный стёб. Но всё же объяснила, как была найдена злосчастная рукопись. — Ручку или маркер! — потребовал Магистр. Его тонкая улыбка вызывала неуютные ассоциации с Тёмным властелином или каким-нибудь коварным деятелем эпохи Возрождения. Впрочем, своей репутацией деспота он весьма гордился. Он поставил поверх обложки размашистую резолюцию и отдал Хоббиту. — Положишь туда же, откуда взяла. А сейчас работаем!.. Но работа не могла начаться ещё порядочных пять минут, ибо весь актёрский коллектив снова кинулся выдирать друг у друга тетрадь — и многократно одобрил заключение… * * * — Но ведь автограф! Всё равно же — автограф! — вопила Светка, потрясая своим в кои-то веки оценённым произведением. — И даже целых два! — Нет, ты прочитай, — Динька ехидно постучала пальцем по высочайшей рецензии. — Здесь написано «Принято» и «Идите на…» Хм, что-то не разобрать дальше… — Ты не понимаешь! Это же ОНИ! Их подписи! — у сходящей с ума от восторга Светки очки съехали набок. — Ты, конечно, как хочешь, — подруга загадочно потеребила цепочку на шее. — Но лучше найди себе другую бету. Я в театральный кружок записалась.