Экспедиция на ЗУС

Само собой, возвращение почти наверняка не сулит мне ничего приятного – за то время, которое мы просидели в полицейском штабе, ГО-шники наверняка успели обзвонить весь Город-49, собирая о нас информацию. Во всяком случае, судя по количеству гневных сообщений, пришедших на мой телефон, они точно обзвонили моих предков и ближайших родственников. Были и непринятые вызовы от начальства, которое уже наверняка поклялось устроить мне продолжение банкета ещё и в понедельник. Казалось бы, а вот им не по хрену, если я всё равно приду работать в понедельник? Но я тогда работал на городском транспортном терминале, а тамошнее начальство состояло из отборного мудачья, которое любило полоскать мозги не только за «косяки», совершаемые при исполнении. Отвечать или перезванивать я не стал – думаю, ничего нового для себя я всё равно не открою. Вместо этого, мысленно шлю всех в пешее эротическое турне по деревне Большие Шмекели и, заглянув в магазин, беру бутылочку более-менее пристойного пива на предпоследние оставшиеся гроши. Потом я отправляюсь в парк, дабы успокоить расшатанные нервы и полюбоваться закатом. Но на выходе из парка случилось нечто непредвиденное: одна из припаркованных неподалёку машин вдруг «ожила», подкатилась ко мне и остановилась, не заглушая двигателя. Я от неожиданности замер, не зная, чего ожидать. В следующий миг стекло на двери со стороны водителя опустилось, дав мне возможность разглядеть того, кто управлял автомобилем. Твою ж мать! Это был Соболев. Но что ещё хуже, в зазоре между креслами передних сидений мелькнули чьи-то ноги, очень изящные и совершенно лишённые какого-либо прикрытия. «Волчьи» – мелькает в голове. На миг мне становится дурно, но я кое-как отгоняю эту дурноту и перевожу взгляд обратно на ГО-шника. –Ну, чего стоишь? – спросил он, нажимая на приборной панели кнопку, открывавшую пассажирскую дверь – Садись, прокатимся! Что-то мне подсказывает, что если я не сяду, то сильно об этом пожалею. Что ж, приходится повиноваться и сесть сзади – аккурат рядом со «Страшным Зверем». Однако «Зверь» пока не предпринимает никаких активных действий. Только смотрит на меня с довольной ухмылкой, поглаживая пальцами корпус сотового телефона и наслаждаясь испытываемым мной дискомфортом. Когда я кое-как устраиваюсь на сиденье, и Соболев приводит машину в движение, лейтенант Вульф нарушает молчание: –Я тут краем сознания уловила, как ты приглашал меня почитать свои мысли. –Странно, – отвечаю я – Первый раз кто-то предположил, что они у меня вообще есть. –Да, есть, причём довольно иной раз довольно интересные. Надеюсь, ты поделишься со мной некоторыми из них? –А у меня есть выбор? –Формально? Да. Это не допрос – я просто хочу задать тебе несколько вопросов без протокола. У тебя есть полное право не отвечать на них. Но если ты не дурак и понимаешь, что к чему… –Кажется, понимаю, – отвечаю я, чувствуя в душе некую подавленность. Ещё бы, ведь меня фактически делают невольным информатором ГО, чья память может быть использована против собственных друзей и товарищей по команде. А если учесть то, о чём мы разговаривали почти сразу же, как только нас отпустили… –Это меня не интересует, – вдруг обрывает «Волчица» мои размышления. Я пытаюсь прикинуться дурачком и спрашиваю: –Не интересует что? –Ваши планы повторной попытки проникновения. То, что она когда-нибудь непременно будет – это вообще ни для кого не секрет. Таких, как вы, даже курсанты в академии просчитывают на «раз-два», и им для этого не нужно владеть пси-силами. –Тогда что именно вам от меня надо? – удивляюсь я. Вместо какого либо ответа, словесного или телепатического, следователь раскрывает свою сумочку и извлекает оттуда обычный бумажный листок формата А-4, сложенный вчетверо и подписанный как «Unlawful entry (V-495), evidence №18». Затем Джулия Вульф пристально смотрит на меня, будто требуя, чтобы я его взял. Приняв лист, разворачиваю его и вижу довольно грубую чёрно-белую распечатку фотографии, на которой изображены обломки дрона, изъятые у нас во время поимки. На снимке я вижу две основные детали от его «фюзеляжа», пару крылышек, диафрагму от объектива его камеры, а также прибранное Карлом лезвие и мою боковую пластинку. Рефлекторно отмечаю, что это не всё, что мы оттуда вынесли, но сознательно не акцентируюсь на том, чего именно нет на этих снимках. А нет на них не только проводов со шлангами, но и той самой микросхемы, которую «Демон» вытащил из нижней части корпуса «Рассекателя». Однако дать дознавателю узнать о том чипе нельзя. Что же до неё самой… «Волк» говорит: –Я хочу, чтобы ты рассказал мне в деталях о том, как вы встретились с этим устройством. –Я уже рассказывал об этом на допросе, – отвечаю я с некоторой долей агрессии – Не говоря уже о том, что вы должны были это видеть, когда выворачивали мою память наизнанку. –С этим всё не так просто, как ты думаешь. Подобные вещи нельзя протоколировать просто так. –А, по-моему, всё как раз таки просто и ясно. –Что бы там тебе ни было ясно, держи это при себе. Официальная версия по вашему делу такова: под заводом ничего не было. Никакой робототехники Альянса, особенно – способной причинить человеку целенаправленный вред. А тем более, специально спроектированной для этого. Твои или чьи-либо ещё упоминания об «Eviscerator’ах» в протоколы допросов занесены не были и не будут. Во всяком случае, не в те, что пойдут «наверх»… – здесь она легонько кивает вправо, в сторону окна, за которым в отдалении проплывает массивный гранёный силуэт Цитадели. –Ясно. Прикрываете кого-нибудь? – спросил я, а мысленно дополнил: «Интересно, и чью это жопу вы покрываете, лейтенант?». –Это не твоё дело, – с подступающей злобой в голосе ответила Вульф. Значит, я прав. «Волчица» же продолжает: –Как бы там ни было, такое положение дел ненормально. –«Этот случай неприемлем», – нараспев добавляет с водительского места позабытый, было, Соболев. –Тогда зачем вам подробности, если вы хотите «замять» инцидент? – всё ещё не до конца понимаю я. –Мы хотим не «замять» инцидент, а решить проблему, которая стала его причиной. Но решить её нужно деликатно и не привлекая излишнего внимания. Хотя, как я успела понять, деликатность – это не твоя сильная сторона. –Ясно. А я уж думал, вы меня «убрать» по-тихому хотите, – ответил я, уже и не сдерживая нервный смех. Вульф же, простив мне мою предыдущую мысль, едва заметно улыбнулась, сообщив: –Я подумывала об этом, но… нет. Не хочу, чтобы моё любимое платье пропахло порохом. Да и стрелять в закрытом пространстве без наушников я тоже не очень люблю – по ушам больно долбит. Так что пока живи. А теперь к делу. Правила поведения на допросе помнишь? –«На все вопросы отвечать быстро, чётко и честно. Думать головой, и на меня не пялиться», – ответил я, буквально цитируя указания, которые «Волчица» давала мне в начале допроса. –«Прокуратора называть «игемон»», – с довольным видом отпарировала та, вернув мне мою собственную мысль точно так же, как я вернул ей её слова – В общем и целом, всё верно. Молодец. Итак, где вы встретились с мэнхеком? –Мэнхек?! – удивляюсь я. Нет, что, реально мэнхек?! Да уж, тут действительно до «Вивисектора» недалеко… –The «Eviscerator» drones. Мы называем подобные устройства мэнхеками по… вполне понятным причинам. Где вы его встретили? –«Нижний Город-49», в туннеле, ведущем от Цитадели к… Честно говоря, даже не знаю, куда он ведёт, там была решётка с дверью и завал через… наверное, сотню метров в сторону вашего штаба. Маркировки на стенах была повреждены. –Что-нибудь ещё приметное? –Где-то примерно на таком же расстоянии от решётки, но в другую сторону была сбойка, ведущая в другой туннель, от Цитадели до завода. Плюс в обоих туннелях стояли заграждения из ТСА буквально в двух шагах от сбойки. –Ладно. Опиши мне ещё раз, как выглядел мэнхек? –Рабочий или сломанный? –The working one, – уточняет «Волчица». –Ну, я не успел рассмотреть его в деталях. К тому же там было очень темно. Но я помню, что он как будто состоял из двух половин, у него посередине был пропеллер, снизу стояла камера, а сверху мигала цветная лампочка, – начал бегло вспоминать я – М-да, у него ещё были такие типа крылышки по бокам, но пары их там явно не хватало. И летал он кое-как – с сильными заносами. –По ходу водила был пьяный, – донеслось с водительского места. Я не удержался и хихикнул. Да уж, точнее и не скажешь! Впрочем, лейтенанту Вульф Соболевская шутка показалась неуместной. –Не мешайте, сержант! – повысила она голос, после чего вернулась ко мне – Ладно. Другие повреждения, помимо недостающих крыльев, на нём были? –Не знаю, если не считать лезвий, то он был весь ржавый, как металлолом на свалке. Ну, ещё у него, кажется, камера не работала. Во всяком случае, летал он так, будто стен и решёток вообще не видел. –Как он тогда атаковал вас? –Я не уверен, но думаю, что ориентируясь на звук. Он пару раз пробовал достать нас за решёткой, но до него дошло только после второго или третьего столкновения. Плюс, когда кто-то говорил, он поворачивался на говорящего. –Хорошо. And another manhack? –A broken one? – уточняю я. –Yes, – кивает дознаватель. –Ну, он там буквально валялся по частям, серди кучи гильз неподалёку от обвала. Но там тоже всё было пыльное и ржавое, будто пролежало, не знаю, с самого восстания, если не с Семичасовой. –А больше вы ничего такого не встречали? Может, там были остатки каких-либо иных устройств? –Нет, – ответил я – Нас только на поверхности один раз заснял сканер, но под землёй мы больше ничего не нашли. Ну, если не считать повстанческой мазни на стенах. А что, там могли быть и другие? –Не исключено… Сержант, разъясните ему – у вас лучше получается объяснять технические подробности. Притормозив у обочины, Соболев выглядывает со своего места и поясняет: –Понимаешь, эти штуки были созданы для разведки и зачистки заведомо гиблых мест типа городской «канальи» или гнёзд всяких тварей. Когда надо такую дыру прочесать, мы сперва запускаем туда хренову тучу мэнхеков, чтобы выпилили там всё к чертям, а уже потом идём сами и добиваем тех, кто остался. Хэдкрабов, там, муравьиных львов всяких… –А повстанцев? –Ну, не знаю, до меня мятежники не дожили, а против других людей хэков я не использовал. Вернее, использовал, но не в качестве собственно оружия. –Почему? – всё ещё «не догоняю» я, на что Соболев отвечает: –А ты попробуй пропеллер от мягких тканей почистить раз 30-40 – и поймёшь, почему! Знаешь, сколько говна за раз на вал наматывается? Мне одного только хэдкрабьего фарша во-о-от так хватило! И ещё лет на 10 вперёд хватит… – здесь он провёл ладонью на уровне подбородка, показывая, до какой же степени ему осточертели подобные процедуры – А ты вдобавок хочешь, чтоб я оттуда всяких бомжей да наркош СПИД-озных выковыривал. Как будто после патрулирования делать нехуй? Ещё рапорты эти ебучие каждый день писать,… Тьфу! Но, ладно, проехали. Ты это, не принимай на свой счёт, лады? –Э-э-э, лады, – растерянно кивая, отвечаю я. Соболь же, успокоившись, возвращается к теме: –Вот и заебись. А если по теме, то я в основном их гоняю «на ручке» чисто для разведки или устрашения. –«На ручке»? Это как? –Хули ты такой любопытный-то, а? Вот прям, всё те расскажи-покажи, да разжуй и в рот положи… «На ручке» значит «в ручном режиме», не «на интеллекте». На пульте есть кнопка «Disable A.I.». Жмёшь её, переключаешь на ручное – и вуаля! Кстати, самое то, наркоманов стращать. У меня один так вообще с «химии» слез – подумал, что его с концами накрыло. –А «на интеллекте» они могут атаковать людей? –Мэнхеки-то? Ну, если верить Лесперансу, моему комвзводу, то да, такой вариант применения не исключается. А вообще, это зависит от выбранной программы. Есть даже режим тотальной зачистки от всего живого, когда ему по хрену вообще всё – пилит, даже не различая «Альянс» и «не Альянс». –Понятно. И что, всех устраивает, что такая штука может лежать забытая в каком-нибудь заброшенном переходе, да ещё и в режиме тотальной зачистки, а потом вдруг зарезать какого-нибудь монтера? Э-э-э, то есть, монтёра… –Понимаешь… Кстати, напомни-ка своё имя? –Сергей. –Так вот, Серёга. Понимаешь, с этим-то как раз и беда. Мэнхеки у нас считаются ну почти что расходным материалом. Это обычное дело, если несколько штук получает повреждения или даже выходит из строя в процессе. Но вот только так оно бывает, причем, блядь, всегда некстати, что один или два обязательно разбивается или застревает в какой-нибудь там, мать её, хитровымудренной вентиляции, где его хрен запеленгуешь, потому, что радиосигнал не проходит, и откуда его потом хрен же выцарапаешь. На современных хеках типа V-11, конечно, есть система самоликвидации на такой случай. Но у вас там, как я понял, была старая модель. –Да уж, – скис я. На мгновение воцарилось молчание – мне надо было переварить всё, что я услышал от «Соболя». Но когда я это переварил, меня охватил самый настоящий ужас, не снившийся пожалуй, даже героям книг Лавкрафта. Увидев, что «Волк» заметила перемену моего настроения, я поднял взгляд на неё и спросил: –А как давно Альянс их применяет? –Не знаю, – ответила Вульф – Но в Семичасовую войну и во время восстаний Фримена они точно использовались, причём массово. –А территориально? В смысле, по нашему городу? –Повсеместно. Но чаще всего именно там, где есть заброшенные здания и туннели, – всё так же спокойно отвечает следовательница, после чего интересуется – Почему это тебя так пугает? –Скажите честно, они могут быть на других объектах? –А сам-то как думаешь? Само собой, что у нас были потери в технике, причём под ними я подразумеваю не только уничтоженных мэнхеков. Многие просто заблудились в катакомбах или получили повреждения, из-за чего и потеряли связь. Некоторые даже были взломаны повстанцами. –А их что, можно как-то взломать? – осторожно спросил я. Тогда Вульф с деланной задумчивостью подняла взгляд кверху, погладила губы указательным пальцем и ответила: –Два года назад мы потеряли социосканер над парком в Зелёной Зоне. Современная модель, 70-ого года выпуска, не какое-нибудь там старьё. Налёт у него был чуть больше трёхсот часов. –У-у-у, полсотни вылетов всего, – чисто на автомате подсчитал «Соболь». Вульф же продолжила: –Тем не менее, он упал. Кто-то смог выйти на его каналы связи и временно перехватить контроль над устройством. Более того, злоумышленник попытался изменить курс полёта, но не справился с управлением – только сбил полётную программу. А в результате дрон потерял управление и разбился. «Твою ж мать!» – снова подступает паника, однако Вульф отчего-то успокаивает меня: –Виновника, конечно, нашли и сразу же арестовали, хотя для этого понадобилось прочесать всё здание сверху донизу. Но, тем не менее, сам по себе факт неприятный – какой-то бомж сумел собрать антенну и разбить наш сканер. –Э-э-э, лейтенант, я вот только одного не понял – а на фига бомжу вообще «ломать» наш сканер? – скептически поинтересовался Соболев, на что «Волчица» ответила: –Я уже и не вспомню, что он там говорил на допросе. Но обычно бомжи признаются в мелких преступлениях, чтобы попасть в тюрьму. К тому же кроме него на месте преступления никого больше не видели. –А не проще спи… Пардон, украсть булку хлеба в магазине? То для его «социального слоя» это как-то слишком уж мудрёно… – усомнился ГО-шник. –Сержант, вы же не думаете, что это сделала группа каких-нибудь студентов с радиолюбителем-самоучкой во главе? – при этих словах следователь вопросительно посмотрела на меня. Лишь пожимаю плечами в ответ, всё так же с невинным выражением лица. Однако кошки у меня на душе теперь скребут куда сильнее. Ещё бы – из-за нас, оказывается, невиновного человека посадили. Но с другой стороны, а может быть, Вульф лжёт? Может, она просто хочет «развить успех наступления» на псионическом фронте, используя против меня моё чувство вины? Сажать бомжа в тюрьму без каких-либо улик и при полном отсутствии доказательств – это слишком, пожалуй, даже для таких особей, как Блазкович. Однако я воздерживаюсь от каких-либо комментариев по поводу той истории с заброшенной больницей и сканером. Дело это – давнее, а кто старое помянет… «Просто сотрудничай со мной – и поминать старое никто не будет» – без лишних слов сообщает мне лейтенант, после чего возвращается к мэнхекам: –Ладно. Не важно, о чём кто думает. Важно то, что вероятность встречи с мэнхеками в подземных коммуникациях всё ещё сохраняется. Я читала спецификации к некоторым изделиям серии V-8, и в них указывалось, что в энергосберегающем режиме они могут находиться десятки лет. Говорят, у новейшей 12-ой модели этот срок вообще довели до сотни при использовании тех же аккумуляторов. Там было что-то связанное с драйверами питания. Не могу сказать точнее. –Да уж. Неприятное открытие, – замечаю я – И что, вы хотите, чтобы мы искали для вас ваше военное старьё, у которого ещё не сели батарейки? –Это будет одной из ваших задач. Её приоритет, правда, пока не установлен, – заметила Вульф. –Бр-р-р, вы щас говорите прямо как 106-ой, лейтенант! – поёжился Соболев. –Правда? – удивилась Джулия – Хм, ладно. Что же до тебя, диггер… Я снова замер и насторожился. Ну, что, кусайте меня, лейтенант Вульф. Я готов. –Я понимаю твои опасения по поводу мэнхеков. Но тебя никто не тащил силком туда, где с ними можно столкнуться. Так что вот, думай, нужно ли оно тебе в будущем. Я промолчал. На мгновение в мою голову закралась предательская мыслишка: «А правда, нужно ли мне всё это? Мэнхеки, хэдкрабы, радиация с пси-излучением. Все эти наши экспедиции, от которых до преступления рукой подать… Может, действительно пора остановиться и задуматься, пока не поздно?». Впрочем, я тотчас же отмёл эту мысль, ведь если я перестану диггать, то, что тогда останется от моей жизни? Что бы ни осталось, такое существование будет крайне унылым. На несколько минут Вульф и Соболев оставляют меня наедине с собственными мыслями. Василий, будучи избавленным от необходимости вести разъяснительные беседы, сразу же снова трогается с места, и его внимание всецело переключается на дорогу. «Волчица» же, забрав у меня распечатку, также углубляется в работу с телефоном. Я краем глаза замечаю, что она отправляет сообщение, но его содержимое прочесть не могу. Зато я вижу абонента: «Col. Jorgensen». Что ж, логично. Видать, отчитывается перед ним о проведённой беседе. Когда Вульф снова поднимает взгляд на меня, я опускаю свой. «Что, мои ноги тебе покоя не дают?» – снова ощущаю я её вторжение в разум. Однако в этом вторжении не ощущается той агрессии, которая была в начале допроса. Зато в нём присутствует нечто иное. Пока не знаю, что именно – в конце концов, псионик тут не я. А может, это интерес? Простое человеческое любопытство? Или оно не столько человеческое, сколько конкретно… женское? К счастью, ситуацию разряжает Соболев, довольно удачно объявивший: –Ладно, диггер. Твоя остановка, вылезай. Гляжу за окно и с удивлением обнаруживаю, что нахожусь в знакомых краях – до моего дома тут буквально минут 20, если идти пешком. Я вопросительно смотрю на «Волчицу». – У меня к тебе больше нет вопросов, – замечает та – Ты можешь идти. Запомни: завтра в 12 в конференц-зале штаба. И ещё – всё, о чём мы говорили, должно остаться между нами. –Э-э-э, хорошо… – осторожно говорю я, открывая дверь. Казалось бы, всё, мне дали отмашку, а значит, пора рвать когти к дому, причём изо всех сил и не оглядываясь. Но, тем не менее, прежде, чем захлопнуть дверь, я вдруг останавливаюсь и спрашиваю: –Лейтенант Вульф? –Да? –Я правильно понял: вы хотите, чтобы мы поймали и «вырубили» эту штуку? –А ты догадлив, когда надо! Чем чёрт ни шутит, может, Йоргенсен и прав на ваш счёт… Но я чувствую, что у тебя ко мне есть ещё один вопрос, так? –Да, есть. –Shoot. –Что нам будет, если мы «вырубим» её с концами? –Обычно за такое дают год в городской тюрьме или штрафуют на две-три твоих месячных зарплаты. Конечно, это если ты не служишь или у тебя нет смягчающих обстоятельств, вроде вынужденной самообороны. Но в том-то и дело, что у вас здесь случай не совсем обычный, да и вполне себе тянет на самооборону. Завтра утром комиссия решит, как оценивать подобную ситуацию. Ты узнаешь об этом уже на брифинге. Больше ничего? –Нет, – я отрицательно мотаю головой. Тогда, легонько улыбнувшись, следователь говорит: –Вот и замечательно. До встречи. Я закрываю дверь, и машина, быстро стартовав, скрывается за поворотом улицы. Однако какое-то время я стою на месте и смотрю ей вслед. Что ж, в одном «Волчица» права – покоя я теперь действительно лишён надолго, правда, совсем не из-за её ног. И всё-таки… мне кажется, или под конец она решила немного поиграть со мной?