Зимнее колдовство

      Она открыла глаза и обнаружила себя стоящей посреди комнаты, выполненной из светло-золотой древесины.       Она ещё не успела толком осознать, что дышит, что слышит за дверью чьи-то голоса и ощущает босыми ступнями твёрдые гладкие доски, как в комнату буквально влетели две невысокие женщины в просторных серых платьях и, поклонившись, принялись наряжать неожиданную гостью и заплетать ей волосы в косу.       Она не сопротивлялась, когда её, уже одетую, те же женщины взяли за руки и повели коридорами на самый верхний этаж. Там, в единственной, но зато очень большой комнате за массивным тёмным столом сидел мужчина. Его длинную чёрную бороду уже тронула седина, а на лице и руках отчётливо проступила сеточка морщин. При виде вошедших мужчина отложил в сторону исписанный лист пергамента и улыбнулся:       — Здравствуй, дочь моя названая, здравствуй, Зима.       «Зима»… Беспокойство на мгновение вывело из оцепенения, в котором она находилась всё это время. Ей вдруг показалось, что в груди что-то больно кольнуло, но ощущение исчезло почти сразу, и она не придала ему значения.       — Знаешь ли ты, почему оказалась в моём тереме?       И тут же возник в голове у Зимы ответ — будто всегда там был, да она не замечала.       — Близится срок моей работы, Год-Творец.       Год кивнул и пригладил бороду.       — Умница ты у меня: гляжу — не нарадуюсь, — улыбнулся он. — Ну, ступай: няньки-помощницы тебе всё покажут да объяснят.       Она пришла к Году-Творцу ничего о себе не знающей и не понимавшей, а ушла Зимой, с этого часа — хозяйкой терема. Как только она это поняла — сразу откуда-то пришло знание, что следует делать.       Для начала она обошла все этажи и все, кроме Года-Творца, комнаты, чтобы исправить убранство каждой по своему вкусу. Теперь во всех углах с потолка свешивались сосульки, голубовато-прозрачные в свете солнечных лучей; каждое из окон было расписано причудливыми узорами, на всех выступах лежали снежные шапки, а сам терем, от подвала до чердака, оказался сплошь покрыт инеем.       Стоило Зиме закончить, как няньки-помощницы проводили её к комнате, до этого скрытой за ажурной занавеской, сверкающей будто снег на солнце. В самой комнате всё оказалось из чистого льда — и стены, и пол, и потолок, и даже скамья со столом.       Пока Зима разглядывала всё это диво — няньки-помощницы внесли и повесили на стену огромный ковёр, только вот вышиты на нём были не затейливые узоры, а изображения гор, лесов, морей, пустынь и равнин… Больше всего это напоминало огромную карту мира, и Зима вскоре узнала, что эта карта ещё и волшебная: если, например, зачерпнуть воды, сделать из неё снег, а потом тот снег бросить в ковёр — снег исчезнет, а в рисунке ковра появится маленькая белая точка.       Проделывать подобное с ковром оказалось не только возможно, но и необходимо: миру следовало отдохнуть, а для сладких снов нужно было мягкое снежное покрывало. Потому Зима всё зачерпывала и зачерпывала воду, а няньки-помощницы всё несли и несли ей новые кадки взамен уже опустевших.       Зима не знала, сколько прошло времени — она не чувствовала ни холода, ни голода, ни усталости — но, наконец, почти вся карта-ковёр окрасилась в белое. С этого момента у Зимы стало гораздо больше свободного времени, поэтому она стала часто гулять по терему, подолгу разглядывая убранство каждой из комнат. Зима не знала, для чего ей это, но продолжала своё занятие изо дня в день, словно надеясь найти таким образом ответ.

***

      Однажды утром, когда Зима пришла в комнату с картой-ковром, чтобы убедиться, что всё в порядке, она услышала, как тишину терема нарушил свист, через некоторое время повторившийся ещё, а затем и ещё раз. Подобного ещё никогда не случалось, и Зима отправилась узнать, что же происходит. Она прошла несколько комнат, прежде чем вышла к лестнице и увидела этажом ниже двух девушек в лёгких нежно-розовых одеждах. Девушки пытались поймать птиц — именно они и насвистывали мелодию, порхая чуть ни у носа незнакомок, будто дразнясь.       Видя птиц и девушек, Зима вдруг ощутила странное беспокойство и с удивлением обнаружила, что прижимает руки к груди. Сама не понимая зачем, она замерла где стояла и ни на минуту не сводила глаз с нарушителей спокойствия.       Девушки всё же поймали птиц, приманив тех зерном, а потом принялись ласково увещевать нахохлившихся пернатых, что для полётов пока слишком рано. Вдруг одна из девушек подняла голову и увидела Зиму, всё ещё стоявшую у перил и наблюдавшую за суетой внизу. Зима хотела было спросить, почему среди своих нянек-помощниц никогда не видела их двоих, но не успела: девушки в один миг забрали клетки с птицами и убежали куда-то вглубь коридора. Тогда Зима спустилась и отправилась на их поиски. Шагая всё дальше, она с удивлением обнаружила, что иней на полу и стенах почему-то исчез, а вместо снежных шапок на некоторых подоконниках появились горшочки с цветами.       Так никого и не отыскав, Зима дошла до самой последней комнаты и, заглянув в неё, увидела прислонённый к стене посох. Весь он был оплетён ярко-зелёными растениями, а навершие украшал кристалл неправильной формы, будто светившийся изнутри. Зима не знала, что именно заставило её приблизиться и протянуть руку чтобы коснуться тёплой поверхности кристалла, но стоило ей это сделать, как тело будто ударило током, а самой Зиме почему-то стало казаться, что имя это вовсе не её, и даже быть тут, в тереме Года-Творца, ей вовсе не положено. И ещё что-то странное и беспокойное заворочалось в груди. Что-то, о чём она раньше не догадывалась.       Зима развернулась, чтобы уйти, но на пороге комнаты увидела молодую девушку, ещё совсем подростка.       — Услышала, наконец-то! — улыбнулась девчонка, поправляя на голове венок из цветов и красочных лент. — Значит, ты ещё можешь спастись.       — От чего?       — От колдовства. От холодного сердца. Посох ведь мой трогала?       — Да, — кивнула Зима и, сама не понимая почему, отвела взгляд. — Я не смогла сдержаться, простите.       — Ничего, всё правильно сделала, — кивнула девушка, буквально впорхнув в комнату. Воздушная ткань нежно-зелёного платья ещё не улеглась, а незнакомка уже успела оказаться рядом с посохом. — Я Весна, будем знакомы.       — А я…       — Подожди, — перебила девушка, — не спеши: как узнаешь своё настоящее имя, так и представишься.       — Настоящее?       — Ну да. Ты же и сама почувствовала уже, что не из наших. Ведь почувствовала, правда? — Ярко-синие глаза смотрели с беспокойством и теплотой, и Зима неуверенно кивнула. — Ну вот, видишь, ещё не всё потеряно! — Весна радостно подпрыгнула на месте.       — Что не потеряно?       — Твоя человечность. Твои первые воспоминания начинаются здесь, в этом тереме, почти три месяца назад, верно? Ты ведь не помнишь, как росла, как играла? И ни есть ни пить тебе не хотелось ни разу. Так ведь?       Зима кивнула. Раньше она не обращала на это внимания и не задавалась вопросом, а нормально ли это. Раньше, но не теперь.       — Вот что, — Весна решительно стукнула посохом о пол, — теперь каждый день, как закончишь свою работу, приходи сюда и клади руки на камень, как сегодня. Будем тебе жизнь возвращать.       Зима кивнула и молча покинула комнату. Не до конца понимая, что происходит, она всё же чувствовала, что ей обязательно нужно прийти к Весне ещё раз и сделать всё так, как та советовала.       С этого момента настали перемены. Вновь и вновь приходя в комнату и кладя руки на навершие посоха, она возвращала свои воспоминания. По кусочкам собирая их в единую картину, будто пазл.       Да, пазл. Она вспомнила это слово. Это и множество других специфических слов, используемых в мире людей. И не только слов. Она вспомнила, что её на самом деле зовут Маша, что она учится на третьем курсе университета, что у неё есть пёс по имени Рой… Она ежеминутно прокручивала в воспоминаниях всё то, что уже удалось вернуть. Обрывки разговоров, посиделки с подружками, первый поход в цирк, ощущение от катания на качелях, встречи с другом, ещё со школы называющим её Медведицей…       Чем больше Маша вспоминала, тем сложнее ей становилось колдовать: теперь чтобы ковёр-карта по-прежнему оставался заснеженным требовались не несколько минут, а несколько часов. Ещё появились чувство голода и жажда, но самым нестерпимым оказался холод, пронизывающий её спальню и половину терема. Спасаясь от него, Маша почти всё время проводила в покоях Весны, где всё буквально дышало жизнью, теплом и светом.

***

      В этот день работа далась Маше в разы тяжелее, чем раньше: колдовать получалось хорошо если с десятой попытки, и когда всё закончилось девушка почувствовала себя совершенно обессиленной. Покинув ледяную комнату, теперь казавшуюся неуютной и даже пугающей, Маша как могла заторопилась к Весне — отогреться и вернуть кусочки памяти.       Заглянув в заветную комнату она заметила перемены: Весна, обычно весёлая и шумная, в этот раз выглядела опечаленной и серьёзной.       — Входи, — кивнула она. — Ты ведь так и не знаешь, почему здесь оказалась? — Маша качнула головой. — Когда-то давно нас было четверо. Вы, люди, зовёте нас «времена года». С давних пор мы сменяем друг дружку в определённом порядке, и каждая приносит миру свои дары. Я несу обновление и жизнь, Лето — яркие краски, веселье и счастье, Осень — степенность, гордость и мудрость накопленных знаний, а Зима… Зима несла покой и безмолвие, долгожданный отдых.       — Несла?       — Да, когда-то, — грустно улыбнулась Весна. — Со временем мы стали замечать в сестре перемены: она стала холодной, отрешённой и даже жестокой. Вместо того чтобы дать отдых она стала погружать мир в беспробудный сон, замораживать всё навеки. Мы слишком поздно поняли, что её сердце заледенело от зимнего колдовства: наша сестра превратилась в настоящего монстра и только совместными усилиями мы смогли её победить. К сожалению, лёд её сердца оказалось невозможно растопить — мы остались втроём. Но миру нужна зима, поэтому каждый год сюда из мира людей попадает девушка, по какой-то причине переставшая верить в любовь. Её замерзающее сердце вбирает в себя магию Зимы, давая возможность колдовать. Так к нам пришла и ты.       Маша испуганно обняла себя руками, отступая на шаг.       — Значит, я скоро тоже заледенею?       — Нет, ты ведь вспомнила себя. Каждая из вас получает шанс вернуть свою настоящую жизнь. Те, кто решает им воспользоваться, оказываются дома, в родном мире.       — Меня правда отправят домой? — Маша вдруг почувствовала себя маленькой и беззащитной девочкой. Ей захотелось оказаться дома, в маминых объятиях, ещё раз увидеть зеленеющий сад, попробовать первые созревшие персики…       — Да, если ты сама этого захочешь. Остались последние воспоминания — те самые, что однажды заморозили твоё сердце. Если ты проживёшь их вновь и решишься вернуться — окажешься дома.       — А если не решусь?       — Уснёшь крепким сном, и больше никто и никогда тебя не потревожит. Готова? — Весна выставила свой посох вперёд, ожидая ответа.       Маша кивнула и прижала ладони к сияющему кристаллу.

***

      Ровно в одну минуту первого, первого марта в третьей городской больнице пришла в себя пациентка, впавшая в кому из-за аварии. В тот же день её пришёл навестить друг, с которым они были знакомы ещё со школы:       — Ты и впрямь медведица: ушла в спячку на три полных месяца и ужасно нас всех перепугала.