Эти игры для взрослых

Возвращаюсь в комнату за полночь, рассчитывая, что Диана уже там. Меня провожают ребята из команды КВН, которым я подыгрывала в музыкальном номере по их просьбе. Динка в это время затерялась на огромной территории фестиваля, но я знала, что ночью она будет здесь, в нашем номере на двоих. Ребята не хотят уходить, но я не приглашаю их пройти, долго прощаемся, стоя на пороге в предбаннике. Разочарованно отмечаю, что свет в комнате не горит, а значит, Диана ещё не пришла. Я больше никуда не тороплюсь, поэтому мы топчёмся в дверях минут десять, и я громко смеюсь, когда они разыгрывают передо мной пантомиму. Заперев дверь, снимаю обувь и захожу в комнату. В темноте нащупываю выключатель и, когда комната наполняется светом, вздрагиваю, хватаясь рукой за косяк: — Ёп твою... мать... Динка!.. — в центре комнаты в большом кресле, закинув ногу на ногу, сидит Диана, невозмутимо поглядывая на меня сквозь стекла очков. — Что за парни? — её голос совершенно лишён эмоций, как и весь её вид в целом, и я не могу понять, в какую сторону дует ветер, хотя некоторые догадки есть: — Ооо, Динка, неужели снова скандал, я так устала, может, давай в другой раз? — направляюсь к сумке, чтобы достать полотенце, стараюсь выглядеть безмятежно, на самом деле внимательно вслушиваюсь, пытаясь определить, каким будет сегодня мой вечер. — Ладно, — слышу за спиной. Не верю своим ушам, на всякий случай уточняю: — Ладно? — поворачиваюсь к ней, сидя над сумкой на корточках. Она снимает очки и, не отводя от меня взгляд, кладёт их на стол возле кресла. — Да. Скандал отложим, — она кивает головой в сторону кровати, прослеживаю направление её взгляда и вижу разложенную поверх покрывала белую сорочку. — Что это? — А на что похоже? — её спокойствие то ли настораживает, то ли интригует — не могу определиться, а она явно не намерена мне в этом помогать. — Это медицинский халат, Сурганова, тебе ли не знать. Подхожу ближе. Да, действительно халат, короткий, с вензелями на карманах. — Откуда это? — кажется, я вижу, как на её лице проскакивает тень улыбки, но она моментально собирается и придаёт своему виду былую невозмутимость. — Выменяла у медиков за бутылку спирта. — Спирта? Откуда у тебя спирт? — Сурганова, это скучный бартер... И вообще ты задаёшь неправильные вопросы. Задумчиво замираю над халатом. Ладно, подыграю, но только от облегчения, что вечер обещает быть мирным. — Зачем он тебе? Теперь я вижу её прищур и слегка приподнятый уголок губ, она отвечает мне, поигрывая бровями: — Ну ты же врач. Я начинаю догадываться, что она задумала, но хочу все же прояснить ситуацию до конца, поэтому с озадаченным видом принимаюсь рассуждать вслух: — Ты раздобыла медицинский халат для того, чтобы... кстати, это точно были медики? Заявляю тебе как врач, что медики не испытывают недостатка в спирте... — Это были студенты-медики, не отвлекайся! — ... чтобы разложить на кровати и любоваться им в темноте? Я намерена ещё долго строить предположения, мне нравится её сегодняшний образ, но она нетерпеливо прерывает меня, делая жест рукой, означающий, что я должна заткнуться и слушать. — Сурганова, — она внезапно улыбается и отводит взгляд, выставляя вперёд указательный палец, что означает —молчи и жди, сейчас продолжу; через несколько секунд поворачивается ко мне и вкрадчиво произносит: — Ты должна знать эту игру. Ты же в детстве играла в доктора? *** Когда я возвращаюсь в комнату, Диана стоит у окна. Оборачивается на звук и замирает, блуждая по мне заинтересованным взглядом. В халате обнаружился внутренний карман, в котором я нашла стетоскоп и, судя по тому, как округлились Дианины глаза, при виде его у меня на шее, она об этом кармане ничего не знала. Делает несколько шагов мне навстречу, явно собираясь прокомментировать мой образ, но я резко останавливаю её и самым строгим своим голосом заявляю: — Диана Сергеевна, разговаривать категорически запрещено! — она замирает в шаге от меня с абсолютно растерянным видом. — Сперва я должна убедиться, что это не усугубит состояние вашего здоровья. Пока просто кивайте. Кивните, если слышите и понимаете то, что я сказала. Она всё ещё в оцепенении, стоит и пялится в вырез моего халата, удовлетворенно отмечаю, что её щёки слегка покраснели. Она не кивает, поэтому я вынуждена признать: — Всё ещё хуже, чем я думала. Снимайте рубашку. Пока она послушно расстёгивает пуговицы, я раздвигаю дужки стетоскопа и вставляю его в уши, беру мембрану в правую руку и с профессиональным долготерпением наблюдаю, как она мнется передо мной в белой майке, не зная, снять её или оставить. — Это тоже снимайте. Она поворачивается ко мне спиной и медленно стягивает майку. Подхожу сзади и мягко опускаю левую руку ей на талию, прикладывая мембрану стетоскопа к её подрагивающей коже. — Дышите глубоко. С помощью прибора я отчетливо слышу, как бьется её сердце, я даже могу посчитать, с какой скоростью увеличивается её пульс и проанализировать, как её тело реагирует на мои прикосновения. Я перекладываю руку ей на плечо, и она вздрагивает. — Теперь повернитесь и опустите руки. Она выполняет всё, что я говорю, и замирает передо мной, забывая дышать. Ненадолго встречаюсь с ней взглядом — её глаза окутаны дымкой, она смотрит на меня так, что я на несколько секунд выпадаю из роли и облизываю губы. Она сглатывает, а я говорю ей, стараясь звучать сурово: — Дышите глубже. Она вся дрожит, поэтому я предлагаю продолжить обследование лёжа. Сажусь рядом с ней, подкладывая под себя одну ногу, а вторую оставляю свешенной с кровати. Расстегиваю нижнюю пуговицу халата. Я надела его на голое тело, поэтому точно знаю, чем вызван её хриплый вздох, когда я сосредоточенно перекладываю головку стетоскопа с одного участка кожи на другой. Её дыхание частое и поверхностное, я вижу, как бьется её сердце под тонкой, покрытой россыпью мурашек кожей. Когда я поднимаю на неё взгляд, она смущённо отводит глаза от раздвинутых пол моего халата, прикрывает лицо рукой и громко вздыхает. Её внутренняя борьба распаляет моё возбуждение настолько, что я готова принять поражение, но, собирая последние силы, произношу: — Вам плохо? Она часто кивает. — Здесь больно? — накрываю ладонью её грудь и вижу, как она прогибается в спине навстречу моей ладони. — Да, — шепчет она, а я провожу пальцами по её животу, второй рукой освобождаясь от стетоскопа и откладывая его в сторону. Она всё ещё в брюках, но без пояса, поэтому они опустились довольно низко и держатся только на выпирающих тазобедренных косточках, создавая зазор между трепещущей кожей живота и натянутой тканью. Я склоняюсь над её телом, достаточно низко, чтобы она могла почувствовать моё дыхание и медленно провожу ладонью вдоль ткани, будто ненароком проскальзывая в зазор. — А здесь?.. Тут она не выдерживает и прытко подскакивает, оказываясь сидящей на кровати передо мной. — Да я умру сейчас! — нервными движениями расправляется с пуговицами на брюках и нетерпеливо целует меня в губы. Поцелуи получаются нежными, но очень пылкими и напористыми. Она вынуждена постоянно прерываться, чтоб наполнить легкие кислородом, и страдать от невозможности утолить свою жажду. Кажется, я готова поставить диагноз и даже знаю, какой вид терапии целесообразно применить в данном конкретном случае. Я шепчу ей это между поцелуями, помогая избавиться от брюк и белья, и подталкиваю спиной на кровать. Когда я оказываюсь на ней, её руки обхватывают мои бедра и направляют ниже. Она вжимает меня в себя так требовательно, что я чувствую, как перемешивается наша влага, как яростно бьются подо мной её бедра, как неистово впиваются пальцы... С пуговицами халата она старается справиться очень бережно, но у неё не получается сделать это быстро, поэтому она нервно просит об этом меня. Я полностью расстёгиваю его и распахиваю, собираясь снять, но она останавливает меня: — Пожалуйста, оставь... Я не возражаю. Её руки блуждают по моему телу, внимательно изучая подушечками пальцев и тут же порывисто сжимая, будто присваивая, сантиметр за сантиметром. Её состояние сейчас настолько острое, что она кончит, как только я окажусь в ней. Я не собираюсь больше мучить её, поэтому кладу руки ей на колени и развожу их в стороны. Смотрю на неё — влажную, жаждущую, открытую передо мной. Провожу ладонью по внутренней стороне бедра, добираясь до самого низа и слышу, как с её губ срывается стон. Наблюдаю за тем, как мои пальцы утопают в её глубине, как нетерпеливо она встречает их, выгибаясь всем телом, и наращиваю темп, покрывая поцелуями гладкую, влажную грудь. Оргазм настигает её мощной нескончаемой волной, она бьется подо мной, как птичка, долго, очень долго, пока окончательно не затихает. — Светка, у меня никогда не было так... сильно... — ей по-прежнему не удается восстановить дыхание, и она жадно втягивает в себя воздух. — Я ниже пояса вообще ничего не чувствую. — Эх, Динька, жаль, ты не врач... — быстро целую её в кончик носа и поднимаюсь с кровати. — Недаром вас учат так долго, сперва в училище, потом в академии... — её голос с каждым словом слабеет, она отключится раньше, чем я вернусь из душа. — Ага, только неблагодарное это дело, скажу я тебе. И платят мало... — я уже взяла полотенце и направляюсь к двери, но решаю перед уходом укрыть её распаленное тело простынью. — Зато благородное... — бормочет она, закрывая глаза. — Светик, я заплачу... свет выключи. *** Я возвращаюсь в комнату около восьми вечера, на улице ещё совсем светло, поэтому меня удивляет свет горящей лампочки, который я замечаю сквозь узорчатое стекло межкомнатной двери. — Динка, ты зачем свет включила? — говорю я, распахивая дверь, и замираю... — Диана Сергеевна, пожалуйста. Сурганова, вы опоздали, — она смотрит на меня строго поверх металлической оправы очков, мерно постукивая по ладони левой руки тонкой пластиковой указкой. Её волосы собраны в короткий хвост на затылке, но несколько прядей выбиваются из него, падая на лицо. Она в костюме и концертных лодочках, которые звонко стучат о деревянный пол, когда она измеряет комнату шагами. Дав мне несколько секунд на то, чтобы прийти в себя и рассмотреть её, она продолжает: — Ну что же вы замерли на пороге, садитесь, открывайте тетрадь... О, да, непременно, только сперва я хорошенько запру дверь.