the shining

это было неписанным правилом — собираться в подвале бабадука после уроков ровно в семнадцать-тридцать. разрешалось не появляться только в случае смерти, но, слава малышу, никто из них пока что не умер, хотя пеннивайз опаздывал уже на сорок минут, и бабадук начинал сомневаться в этом. он нервно расхаживал по комнате, сгрызая ногти на второй руке (наконец-то его мама отдохнет от гитары посреди ночи, когда бабадуку неожиданно хочется поиграть саундтрек из «шрека») и пиная лежащие на полу коробки из-под пиццы. бабадук правда уже ни на что не рассчитывал, и обиднее всего было из-за кассеты с фильмом (которую он должен был сдать в прокат уже сегодня), и собирался смотреть чертово «сияние» один (хотя это пеннивайз настаивал и бубнил: «ну пожалуйста, давай посмотрим! он наверняка крутой!», в чем бабадук очень и очень сомневался). когда он вставлял кассету в dvd-проигрыватель, наверху раздался звонок в дверь, и бабадук услышал слова мамы («о! здравствуй, пенни!») и топот по лестнице. — смотрите-ка, кто явился! пенисвайз собственной персоной, — ехидно произнес бабадук, не поворачиваясь к двери и настраивая картинку на его древнем телевизоре. — пошел к черту, — голос пеннивайза дрожал, и бабадук услышал всхлип, из-за чего все его тело напряглось. больше всего на свете он не любил, когда его лучший друг расстраивался. бабадук медленно повернулся и увидел пеннивайза с пустым взглядом, стоящего в двери. — эй, что стряслось? неужто в цирке переизбыток клоунов? —бабадук пытался отшутиться, хоть как-то поднять настроение своему другу, скрывая то, что он ужасно, ужасно переживал. не последовало никакого едкого замечания — что удивительно, — пеннивайз молча сел на продавленный диван, о который они постоянно тушили косяки (так что он весь был в дурацких дырках и пепле), и слезящимися глазами смотрел на бабадука, у которого в голове было перекати-поле. социальная неловкость вкупе с подавленными чувствами явно не помогали. — ничего не стряслось, я просто устал. включай уже. бабадук пока что решил оставить пеннивайза в покое и нажал на «плей». фильм оказался самым скучным ужастиком планеты (хотя, если быть честным, он мог смотреть что угодно, только если слышал неуместные комментарии пеннивайза и чувствовал его рядом), и бабадук пожалел, что не взял «молчание ягнят» или типа того. — знаешь, когда я впервые увидел твою мамашу голой, я испугался и то сильнее, — пеннивайз всегда смеялся с тупых шуток своего друга, но в этот раз он не издал ни звука. — пен? ты же знаешь, что можешь рассказать мне что угодно, да? пеннивайз быстро вытер рукой глаза и постарался улыбнуться. — скажи, ты вот целовался когда-нибудь? — он спросил это так, будто от ответа бабадука зависела вся его жизнь. — э-э-э, ну да… помнишь тома с биологии? мы, ну… ты понял, — стушевавшись, произнес бабадук. пеннивайз надеялся услышать «нет». — а что? — да еба-боба! ты представляешь, буквально все вокруг целовались, а я что? я шел по коридору на кружок драмы и увидел целующихся восьмиклассников. мне уже семнадцать, а на меня даже никто не посмотрел, — пеннивайз произнес это все за секунду, и бабадуку пришлось напрячься, чтобы что-то разобрать, и его сердце разбилось на миллион кусочков. — тебя никто не целует, потому что ты говоришь «еба-боба», — бабадук попытался утешить друга, но, кажется, сделал только хуже (и, на самом деле, он сильнее всего на свете любит дурацкие фразочки, которые не использует никто, кроме пеннивайза). — отъебись. нет, серьезно, что будет, если кто-то вдруг захочет меня поцеловать? я жду этого каждый день, но, типа, абсолютно не готов. — ну, ты вроде как должен знать инстинктивно и все такое… — бабадуку не нравилось, куда ведет это все (или очень нр😺😺авилось). — научи меня? — пеннивайз произнес это с такой надеждой в голосе, что отказать было бы просто невозможно (не очень-то и хотелось). — чт-что? — бабадук подавился собственной слюной, и пеннивайзу пришлось ждать, пока тот откашляется. — все ты понял. научи меня целоваться. — слушай, может, ты лучше на помидорах… отнекиваться было уже как-то поздно, потому что пеннивайз пододвинулся к бабадуку и смотрел то ему в глаза, то на его губы. бабадук пожалел, что съел на ужин пасту с чесноком, а не упаковку мятной жвачки. он прикоснулся к губам пеннивайза, не заходя слишком далеко, давая понять, как это все работает. бабадук услышал легкий вздох своего друга и едва ли сдержал улыбку. пеннивайз отстранился первым, его щеки и уши были алого цвета, а глаза блестели. — вау, хах… — произнес бабадук, пытаясь восстановить дыхание. — сначала стоило научить тебя пользоваться зубной щеткой. через секунду бабадук снова прижался к губам пеннивайза, поглаживая того пальцем по покрасневшей щечке. — кажется, целоваться — моя вторая любимая вещь после d&d. осталось дождаться того, с кем я смогу целоваться, — смущенно улыбаясь, сказал пеннивайз. — эм-м, ну, если ты хочешь, можем быть, не знаю, друзьями по поцелуям? — я намекал на то, чтобы ты был моим бойфрендом, дурак. или ты не хоче- — хочу! хочу. только при условии, что ты будешь чистить зубы. — научишь? — лицо пеннивайза залилось краской, и бабадук не выдержал, целуя того еще раз.