Будем целоваться

— Егор, ты поехал, господи! Мигель толкает Егора в плечи, не переставая совершенно по-идиотски улыбаться. «Мига, будем целоваться?» Черт, точно сошел с ума. Егор откидывает голову на спинку кресла и смотрит на Мигеля смеющимися глазами; кончик его языка совсем по-детски зажат между зубами, как будто и нет многих лет между детством и сейчас. Мигель наклоняется и коротко мажет губами по чужому лбу, собираясь так же быстро отстраниться, но Егор неожиданно ловко хватает его за затылок и не даёт отойти. Они застывают в такой нелепой позе на несколько секунд; Мигель старательно пучит глаза и фыркает, когда Егор повторяет его кривляние; он по-прежнему не может отодвинуться, удерживаемый чужой рукой, но это совершенно не тяготит. Он расслабляется, повинуясь молчаливому посылу, плотнее опирается на спинку кресла грудью, а ладони кладет на подлокотники. Правая, свободная, рука Егора щекотно проходится пальцами по запястью, посылая по коже россыпь мурашек. — Мига… — Егор облизывается — быстро и совершенно невинно. — Будем целоваться? Мигель чуть смещается, позволяя чужим пальцам соскользнуть ниже по шее, и накрывает рот Егора своим. Это совершенно неудобная поза для поцелуев. Егор шумно выдыхает носом; его ладонь чуть вздрагивает, короткие ногти почти неощутимо царапают кожу. Мигель принимает это за пожелание продолжения и чуть углубляет поцелуй, переставая дурачиться. Где-то на периферии сознания слабым эхом отзывается мысль, что дверь не заперта, что кто-то может зайти в любую секунду — остается надеятся, что все присутствующие на съемках умеют стучать. Мигель плавно перемещается, разорвав поцелуй всего на секунду: у Егора делается смешной растерянный вид, будто у него неожиданно отняли что-то ужасно важное. Можно было бы посмеяться, но не хватает воздуха. Мигель садится верхом и возвращается к прерванному занятию, ныряет в этот длящийся и длящийся поцелуй с головой. От удовольствия сводит в животе и щекочет в горле, как будто он сейчас расплачется. Егор скользит ладонями под его свободную — благослови боже костюмера — майку, оглаживает поджавшиеся мышцы на боках, проводит большими пальцами под выступающими лопатками. Мигель сдавленно стонет, прогибаясь под лаской, и, не сдержавшись, плавно двигает бедрами, протираясь о жесткий шов ширинки. Егор, отвечая на движение, подается вверх, имитируя такое нужное действие; он нажимает ладонью между лопаток Мигеля, вдавливая в себя, и ритмично толкается, сипло и сбито дыша в чужой рот. Мигель стонет снова, не в силах сдержать дурацкие жалобные звуки, слепо шарит руками по плечам Егора, хватается за его пиджак и тянет, будто этот кусок ткани может удержать его на плаву. Егор тихо смеётся, хотя этот звук больше похож на кашель, и мягко прикусывает Мигеля за нижнюю губу, совсем легко, почти неощутимо. Мигель жмурится сильнее и втягивает его в новый поцелуй, уже куда больше похожий на борьбу за главенство. Стук в дверь звучит словно выстрел. Мигель даже не знал, что может настолько быстро двигаться: секунды не прошло, а он уже у стола, спиной к двери, чтобы не выдать себя ничем. Драгоценные Кеды Дружинина заглядывают в небольшую щель и что-то спрашивают — за шумом в ушах не услышать никак. Егор резковато, коротко отвечает, и дети убегают; наверняка, к началу очередной съемки слух о том, что они опять поссорились разойдётся по всей площадке. Егор хрипло смеётся за спиной Мигеля, и в этом смехе слышится облегчение. Мигель оборачивается — щеки пылают, губы припухли, грудь судорожно вздымается — и хмурится. — Они никогда не вовремя. Егор кивает и тянет его к себе, чтобы снова поцеловать. Мигель уже не чувствует, что в настроении, но отвечает; на спор нет ни времени, ни сил. — Эй, Мига, — Егор отстраняется, запечатлев последний невинный поцелуй на его губах. — Не дуйся. Тебе не идет. Егор отходит назад, поправляет пиджак перед зеркалом, стряхивает невидимый глазу мусор, а затем, будто между делом, роняет: — Знаешь же, что люблю тебя больше всех. И выходит. Мигель глупо моргает раз, другой, а потом снова начинает улыбаться как полный идиот. — Ой дурак, — шепчет он, прижав ладони к резко загоревшимся щекам; выдыхает несколько раз, приходя в себя. И когда на съёмках Мигель говорит, перебивая Таню, что Егор за свои слова отвечает, тот только едва заметно улыбается.