how to mend your own heart

Когда он посмотрел на Зака ​​и сказал «я в деле» — как бы соглашаясь на случайную ночь, не принимая самое важное решение в своей жизни — Ландо не ожидал когда-либо вообще ощутить вкус сухого игристого со рта своего напарника, в основном потому что никто не мог ожидать увидеть в этом году оранжевых* на подиуме. Тем не менее, именно это он и делает, прижатый спиной к стене, отчаянные руки на плечах Карлоса, тающий при медленном скольжении губ друг друга. Он пьян от безалкогольного пива и чистого адреналина, а Карлос горячий, не просто красивый — горячий, прямо физически горячий — сжигающий кожу Ландо каждым прикосновением. Ландо едва ли помнит своё самобичевание раньше — в этот момент он хорош. Он любим. Его руки наделали пару хороших ошибок на трассе, но они всегда могут сделать лучшие в этом номере. — Ложись на кровать, — произнёс Карлос негромко и плавно. — Я хочу видеть тебя, действительно видеть тебя. Ландо смеётся, идя назад, пока не достигает кровати и плюхается на матрас, охренеть как неуклюже. — Иди сюда, — говорит он, вытянув руки. Это оказывается дерьмовым решением, потому что, как только Карлос прыгает на него, лёгкие Ландо сжимаются под внезапным огромным весом. Он мысленно прощается с родителями и благодарит свою команду за прекрасную возможность, прежде чем Карлос толкает его в плечо, выводя из ступора. — Ты жив?  — Нет, — сказал Ландо, фыркая на неудачные попытки Карлоса щёлкнуть пальцами перед его лицом. — Ты такой тяжелый, что я не могу дышать. Я умру здесь. — Перестань быть драматичным, — сказал Карлос, всё равно поднимаясь. В конце концов, он не хочет убивать Ландо в самый лучший день своей жизни, после всего. Было бы досадно оказаться в тюрьме так скоро. — Ты всегда так делаешь. Сначала после гонки, а теперь и это. Ты должен быть более расслабленным. — Хорошо, я понял, теперь давай, пожалуйста, продолжим, — жалостливо ответил Ландо, демонстративно игнорируя совет Карлоса и втягивая его в беспорядочный поцелуй. Целующийся Карлос немного похож на острое блюдо, которое, как считает Ландо, может показаться бесчувственным сравнением, но это единственное, что он может придумать. Начинает мягко, а затем вспыхивает пламенем, когда ты меньше всего этого ожидаешь — например, когда Карлос внезапно хватает бедра Ландо и притягивает его ближе, и это определенно эрекция, отлично, круто, Ландо это получил. Он садится и расстёгивает молнию штанов Карлоса, одаривая его застенчивой улыбкой, прежде чем вытащить его член из трусов. О, парень, Ландо любит эту часть. Член Карлоса, что ж, довольно чертовски большой. Он такой же широкий, как и у Ландо, но длиннее, как «режиссерская версия»* члена, за исключением того, что Карлос не обрезан, и эта метафора уходит от него, не так ли… Ландо, вероятно, должен её отпустить. Он обхватывает член Карлоса и двигается впрямь очень медленно, на пробу. — Ты слишком дразнишь меня, — говорит Карлос. Он мог бы просто отстраниться, не дожидаясь, пока Ландо это сделает, но он не желает нарушать святость их ритуала взаимной мастурбации, поэтому остается на месте. — Это должно быть празднование моего подиума, а не награждение недотрахом, знаешь. — Ты только что сказал мне быть терпеливым, — подчёркивает Ландо, и ого, он очень любит завораживать людей своими способностями к безупречным аргументам. Он осторожно отодвигает крайнюю плоть Карлоса, взглянув вверх, чтобы оценить его реакцию, затем проводит большим пальцем по капельке смазки на головке. — Это хорошо? Карлос вздыхает и запускает руку в волосы Ландо, чтобы успокоиться. — Ты всегда хорош. Хвала утешает Ландо способами, о которых он избегает говорить. Карлосу требуется совсем немного времени, чтобы полностью возбудиться, несмотря на нелепое количество алкоголя, гудящего в его организме, и ещё меньше времени, чтобы он пролился на ладонь Ландо, белоснежными горячими полосами на бледной коже. Часть этого попадает на его собственный живот, к дурацкому веселью и ложному отвращению Ландо. — Хорошо, дай мне секунду, — объявляет Ландо. Он выпрыгивает из кровати и идет в ванную, чтобы вымыть руки и принести бумажные полотенца — манеры, черт побери. Он использует их, чтобы вытереть пятна и очистить торс Карлоса; нежный секс — если можно назвать это так — с последующим нежным уходом. Как только пачка салфеток оказалась в мусорном ведре, и Карлос перестал быть липким, Ландо свернулся калачиком под одеялом, его лицо скрылось около шеи Карлоса. В конце концов он пробормотал:  — Извини, у меня было плохое настроение перед этим. Карлос постукивает по виску Ландо. — Ты слишком много думаешь, временами о том, что хорошо, но в других случаях ты просто думаешь о глупостях. Не хорошо для тебя, нет. Ты очень быстрый гонщик и отличный друг. Не нужно беспокоиться только потому, что я третий сейчас — я гонял четыре года. У тебя есть время.  — Я знаю, — говорит Ландо, и в самом деле, он знает. Дебютный сезон в средней команде, бла-бла. Но все подбадривающие речи кажутся пустыми для его ушей, как будто они делают вид, что он не провалился, когда извлекал максимум из машины, и он устал. Он просто хочет, чтобы команда была с ним честна. — Я хотел быть лучше, я думаю. Всё в порядке. — Ты становишься лучше, — говорит Карлос, лаская волосы Ландо. — Это секрет, так что никому не говори об этом, но я думаю, что однажды ты станешь чемпионом мира. И ты посвятишь этот трофей мне, конечно, твоему самому красивому и сексуальному партнёру по команде.  — Мы всё ещё будем партнёрами?  — Ага. Что ты сказал в своём глупом радио-сообщении? Типа навсегда. Ландо смеётся. — Хорошо, ты меня убедил, — говорит он, поднимая голову, чтобы поцеловать Карлоса; мягко, тепло, безопасно. Он понимает, что все следующие утверждения верны: он любит Карлоса, Карлос любит его, и он, наконец, готов быть любимым вот так.