Вижу твое лицо в размытых оттенках И протягиваю руку. Я не могу объяснить всех твоих поступков, Но хочу понять.
— Он ничего не сделал! — сквозь нахлынувшую пелену жгучих кровоточащих воспоминаний, возникших перед глазами сразу же после упоминания его проклятого имени, ставшего для Марисы Колтер настоящей погибелью, её нежный и ласковый голос вмиг надломился, стал жестким и холодным, как северная вьюга. — Он ужасный человек... — её красивое лицо исказила гримаса полная боли и гнева, — И ужасный отец! Мариса была на грани, теряя последние крупицы самоконтроля. Нужно было как можно скорее взять себя в руки, но жгучая обида и растоптанное в прах разбитое сердце не могли так спокойно утихомирить ту бурю эмоций, что возникла в её душе после слов, что произнесла Лира. Марисе хотелось найти в себе силы и разрыдаться, как когда-то давно, в те дни, когда она могла позволить себе почувствовать себя слабой и броситься в объятия Азриэла, как в омут с головой. Азриэл... Лорд Азриэл Белаква... Её любимый... Только что вернувшийся из очередной экспедиции исследователь подавал большие надежды, а его работы в области экспериментальной теологии продолжали поражать окружающих и приносить ему хороший доход. Лорд Азриэл являлся одним из самых уважаемых аристократов современности, которого готовы были принять в любом высшем кругу. Высокий, поджарый и широкоплечий, с горящими дьявольским пламенем, ясными лазурными глазами, напоминавшими заледеневшее озеро, лорд Азриэл казался Марисе совершенно чуждым её привычному окружению, тихому и смиренному мужу-политику, который вряд ли смог бы бросить вызов всем и пойти наперекор системы. В Азриэле же все было иначе: неподвластный никому, находившийся наедине со своими мыслями, величественный, совсем как находившийся подле него вечный (и как Марисе казалось тогда единственный) спутник — его деймон, снежный барс, Азриэл опустошал бокал вина, лениво и как будто нехотя отвечая на вопросы кого-то из людей магистериума. Мариса отчасти понимала и даже разделяла скуку, отразившуюся в глазах этого надменного, но не похожего на всех мужчины. Она отчетливо осознавала, что поступает совершенно неправильно, уделяя столь много внимания незнакомцу, в то время, когда её муж находился на заседании, решая очередной ряд важнейших политических вопросов. Но ничего не могла поделать с собой. Этот незнакомец был слишком яркой фигурой. И Марисе отчего-то отчаянно захотелось разгадать ту загадку, что скрыта в его шальных синеватых глазах. Решив, что нужно отвлечься, девушка поправила подол своего нежно-бирюзового платья, взяла с подноса один из десертов и, пригубив немного шампанского, не смогла не заметить обращенный к ней взгляд. Каким Марисе показался взгляд человека, что принес ей одни беды и сделал её на долгое время изгоем и падшей женщиной в глазах всего общества? Оценивающим? Завороженным? Полным каким-то лихорадочным таинственным блеском, способным одурманить с полуоборота? Азриэл вальяжно пересек зал, оказавшись подле нее столь быстро, что Мариса невольно почувствовала себя загнанной в угол. Такое с ней было впервые: хотелось бежать. Вот только куда? Вернее, бежать от него или, наоборот, к нему? Столь запретные мысли Мариса списала на алкоголь, вежливо и слегка надменно улыбнулась, протянув изящную, укрытую кружевной перчаткой ручку к нему. — Мы не были представлены, — Азриэл сжал руку, преподнес к губам и поцеловал. — Но я наслышан о вас, миссис Колтер. — Лорд Азриэл, мой муж всегда отзывался о вас с уважением, — в его глазах в этот момент блеснул какой-то задорный огонек, однако мужчина сумел вовремя одернуть себя. И она сумела уловить легкий смешок, когда уголки его губ дернулись вверх. Мариса не помнила тех формальных и учтивых фраз, что они сказали друг другу в тот вечер, только звуки мелодии, ставшей началом конца, окутавшей их со всех сторон и подтолкнувшим к пропасти. Азриэл, никогда не танцевавший ранее на приемах, увлек её за собой в центр зала, и Мариса успела забыть, как дышать, когда ощутила силу его крепких рук. Он умело вел в танце, заставляя испытывать какой-то непонятный трепет в груди. Мариса смотрела на него, смеялась, слушая острые и весьма язвительные высказывания, чувствуя, что и в ней загорелся тот неистовый огонек. Она впервые за долгое время сумела осознать, как замужество сумело тяжелым грузом сдавить её хрупкие плечи. И сейчас, когда Азриэл, остановившись, закружил Марису, наблюдая за тем, как темно-каштановые локоны в вихре повторяют её движения, танцуя свой особый танец, в её душе вдруг что-то вздрогнуло. Вспомнилось то время, когда она вкушала всю радость жизни, то время, когда она странствовала по Северу. Север... И этот суровый край связал их. Севере стал их общей страстью и общей слабостью. — Вы прекрасны, — так непривычно восхищенно прозвучали слова Лорда Азриэла. Суровый и надменный, он, казалось, готов был растаять, совсем как ледник, и Мариса почувствовала, что сердце забилось быстрее. Ей было лестно слышать подобное от исследователя и на прощание она вновь позволила ему поцеловать свою нежную руку.Моя любовь, только тебя я хочу видеть рядом. Сладкая любовь, как долго ты меня испытываешь? Поражая меня, ты причиняешь мне боль?
Отогнав воспоминания прочь, Мариса заметила боль, что отчетливо виднелась в глазах Лиры. Девочка совершенно не умела скрывать свои эмоции. И в этот самый момент Мариса вдруг поняла, что она видит в дочке Азриэла. То же упрямство, та же дикость. Сердце сжалось еще сильнее. А слова, слетевшие с её уст, словно ножом пронзили израненную детскую душу: — Это чистая правда о тебе, Лира. Ни в какой аэрокатастрофе твой отец не погибал, потому что твой отец — лорд Азриэл. — А моя мать? Кто она? — всхлипнула девочка. — Мариса, словно и не слышала слов дочери. Затаенная в глубине души обида, растекалась, подобно яду, по венам. Затем Мариса вздрогнула. Такой простой вопрос... Знала бы только Лира, что находится в одной комнате со своей матерью сейчас. — Ей может быть, кто угодно... Северный ветер, подобно жесткому удару, проскользил по его лицу, Азриэл поправил капюшон, остановившись на мгновение и взглянув на своего деймона. К наступлению вечера погода портилась, порывы ветра участились, а прогретый некогда солнцем снег, казалось, стал еще холоднее. Азриэл ступал медленно, на без того неспокойной душе скребли кошки. Прощание с Лирой далось ему тяжелее, чем он мог себе представить. В голове вертелась пара фраз: «она особенная», «возьми меня с собой, и у нас будет время». И взгляд детских глаз, обращенных к нему. Взгляд полный боли и обиды. Такой похожий на чей-то далекий, затерявшийся в крупицах воспоминаний, взгляд... Лира была, словно отражением их обоих. И ещё она становилась похожа на Марису... Иногда, когда Азриэл смотрел на Лиру, он невольно вспоминал о женщине, которую он полюбил, но был вынужден оставить. Воспоминания о встрече, навсегда изменившей их жизни, Азриэл не смог вычеркнуть из сердца, как бы не хотел. Да, и хотел ли? Он помнил их танец, помнил как бирюзовое платье поблескивало при свете канделябров, бархатный смех, шлейф духов, дурманящий и заводящий с пол-оборота. Мариса была красива: длинные черные ресницы, яркие светло-голубые глаза, точеный овал лица, придающий ей некую таинственность и мягкие темно-каштановые кудри. Каждое движение миссис Колтер было наполнено грацией и изяществом. Она поистине могла считаться первой леди. Все было при ней: утонченность и хороший вкус. К тому же ко всему этому прилагался один из важнейших параметров: острый ум. Азриэл увлекался раньше, но чувство, что он испытывал к Марисе, не было похоже на предыдущий опыт. В ней было что-то особенное, непостижимое и опасное. Лорд Азриэл всегда считал, что в женщине должна быть какая-то загадка, а Мариса Колтер как раз была такой... После приема их встречи постепенно переросли в нечто более запутанное и неправильное. Со споров и обсуждений, размышлений об экспедициях, они с каждым разом переходили на шаг вперед, на новую неведомую никому, кроме них грань. Любовь росла в их сердцах, заражала, подобно неизлечимой болезни, заставляя забыть о долге и чести. Азриэл знал, что поступает неправильно. Но продолжал целовать Марису: страстно, властно, словно хотел доказать, что она только его. А Мариса сбегала из дома от мужа, обнимала его за плечи, сильнее прижимаясь к нему. Ей казалось, что Азриэл, словно щит, оградит её от всех бед их сурового мира, сотканного из обязательств. Кем по сравнению с ним был Эдвард Колтер? Марисе все чаще стало казаться, что она ошиблась, так поспешно согласившись на столь выгодный брак... И поцелуи, обжигающие нежную кожу Марисы, её руки, скользившие по его жестковатым волосах, все смешалось... Скомканная простынь, частые стоны и бешено колотящиеся сердца. — Что же мы наделали, Азриэл?... — Мариса прижималась к нему сильнее, Азриэл успокаивающе прижался губами к её виску, попутно заправляя локон её темно-каштановых волос. — Рано или поздно мы бы сделали это, — задумчиво произнес мужчина. — Ты не любишь его, Мариса. — Мы безумцы, мы идем против правил, — сглотнула Мариса, с ужасом осознав, что ей впервые за всю жизнь было так хорошо. Было так отрадно на душе, потому что она счастлива. Счастлива вместе с ним. Азриэл лишь обнял её, укрывая хлопковым одеялом. В его поместье тем вечером было холодно, наверное, резкий ветер и разбушевавшаяся за окном гроза были вестниками печального финала их связи.Я сохраняю покой с надеждой на твое возвращение, Но этого достаточно, чтобы взвесить меня. Я могу задеть своё сердце, Мне нравится смотреть, как оно горит, Но оно знает, что тебя рядом нет.
— Можно посмотреть на отрубленную голову? — бойкий голос Лиры заставил Азриэла улыбнуться. Слышала бы её сейчас Мариса, со всей присущей ей благочестивостью. В этот момент он подумал, что характером дочь все же пошла в него... Столь дерзкий нрав вполне мог навлечь на Лиру неприятности в дальнейшем. И он должен позаботиться, чтобы с ней все было в порядке. Пусть и не всегда рядом, но он стремился оберегать её. Он убил Колтера на дуэли, выкрал её во время потопа, спрятал в Иорданском колледже, но в то же время загубил жизнь не только ей, но и её матери. — Нет! — Азриэл резко прервал свои размышления, однако улыбка по-прежнему красовалась на его устах. — С чего ты вообще взяла, что я бы разрешил? — Я люблю тебя, люблю, — взгляд полный нежности, который он должно быть и не увидит больше никогда, всплыл в памяти, подобно первым утренним лучам. Мариса держала крошечный сверток в руке. — Я назвала её Лирой. — Ну, здравствуй, Лира, — Азриэл впервые взял крошку Лиру на руки, почувствовав, что вот она — крохотное создание, всецело принадлежавшее ему... Но кто же тогда знал, что их история закончится отнюдь не счастливым концом? Азриэл остановился, достав, помятую фотографию дочери. Лире едва исполнилось десять, и она хмурилась, как и на всех предыдущих фотокарточках, что ему присылали из Иорданского колледжа. И чувство вины снова возникло в душе Азриэла, почувствовав его тоску, Стелмария потерлась головой об его ладонь, и он ласково погладил её по голове. Лира не знала, что ей делать. В её жизни в один миг все перевернулось вверх дном. Лучший друг пропал... На нее саму ведется охота. «Они влюбились друг в друга сразу же, как только встретились». Ей до сих пор казалось, что все это лишь глупая шутка. Дядя Азриэл и миссис Колтер, два человека, которых она так сильно любила... Два человека, предавшие её... Два человека, которые все время лгали ей. Два человека, которые должны были любить и оберегать её... Её семья.... Лира зажмурилась, пытаясь, не заплакать вновь. И лишь присутствие Пана и стремление найти Роджера помогали ей удержаться на плаву и найти в себе силы взглянуть в глаза этим двум людям. Но не сейчас, а когда настанет нужный момент. Тогда, преодолев все трудности, Лира сможет встретиться с ними и узнать все, что они скрыли от неё.