Вечность

Чудесный, солнечный и тёплый день. Казалось, что ничто не сможет его испортить. Казалось… Новая напасть на Йокогаму заставила Портовую мафию и Вооружённое детективное агентство вновь объединиться. «Двойной чёрный» тоже попросили восстановить. Не сказать, чтобы они были этому рады. Хотя, скорее этому не был рад только один, другой же просто давил глупую улыбку, словно бы его это не волновало. Рыжая бестия рвала и метала, стоило только выйти из кабинета многоуважаемого им босса. Неужели всё настолько плохо, чтобы просить их вновь объединиться? Сейчас Накахара чувствовал лишь жгучую ярость. Хотелось просто дать волю «порче», разбить на мелкие осколки этих нахалов, которые возомнили, что они сильнее него, и пойти выпить хорошего вина из его коллекции. Да, ради такого хотелось даже пожертвовать одним из его сокровищ. Но постойте-ка, он ведь не может выпустить «порчу», ибо умрёт. И снова всё зацикливается на этой бинтованной скумбрии! У Дазая же всё было прекрасно. Ему не была противна мысль о работе с кем-то. Однако, это стало слегка неожиданной новостью. Стоило ему только явиться на работу как ему с порога кидают, что «Двойной» снова в строю. Хотелось немного воспротивиться, но приказ есть приказ—он уяснил это ещё со времён, когда был в мафии. К тому же не хотелось ему получить от Куникиды за то, что перечит Фукузаве. Надо же было им двоим встретиться так неожиданно! Весь красный от гнева Чуя сощурившись глянул на своего нового-старого напарника. Кровь ещё сильнее забегала по венам. В то время как сердце Дазая чуть ли не остановилось. Его карие глаза заблестели, а улыбка сама скользнула на его губах. Эта улыбка ещё больше раздражала бестию. Хотелось просто схватить эту глупо выглядящую скумбрию за грудки и со всей силой выкинуть его через ограждение прямо в море. Он сдержался. Мори явно по головке не погладит за это. Ему придётся, скрипя зубами, снова выдерживать каждую шуточку в свой адрес. Дазай никогда не гнушался зацепить Чую за что-нибудь очень личное. Благодаря этому бинтованному придурку у рыжего появилось немало комплексов, коих он пытался всячески исправить. Но его рост – пожалуй, самое больное его место, и Дазай, не стесняясь дразнил его. Будто бы самому Чуе это нравилось. Но ещё больше он раздражался когда тот комментировал его женственность и видимую хрупкость. Вот и что прикажете ему с этим делать? Разумеется, Дазаю невероятно повезло с его внешностью. Статный, высокий, красивый и явно имеет мускулистое тело, прятанное под слоем бинтов и одежды. За ним любая девушка увяжется, да и не только девушка. Были случаи, когда с Осаму заигрывали и парни. Зато Чуе невероятно повезло с личиком. Голубые, словно лёд в замершем океане, глаза, слегка розовые губы и идеальная фарфоровая кожа, что так и хотелось потрогать. Этим он и подкупал всех. Но сейчас это прекрасное личико было искаженно гримасой недовольства и дикого желания всё-таки вернуть данную рыбу в её место обитания—море. Сказать, что Дазаю не по себе от пронзительного взгляда рыжего – это сказать ничего. Дазай знает из-за чего тот на него так смотрит и от этого ещё неприятнее. Вспоминая прошлое, хочется дать самому себе убийственно мощную оплеуху. Знал бы он, что случиться потом, то не стал бы изводить эту рыжую макушку. С тяжким вздохом Чуя подошёл к шатену. — Думаю, ты уже слышал о нашем объединении. — как-то не шибко довольно сказал Чуя, прикусывая губы, чтобы не сказать чего-нибудь оскорбительного своему напарнику. Дазай лишь улыбнулся. Глупая и неказистая улыбочка, но Чуе хватило, чтобы окончательно взбеситься. Дазай заметил. — Ну и чего же ты так бесишься, Чу-Чу? — в последний момент он не удержался. Сказал таки это. Лучше б промолчал. Ослеплённый яростью, Накахара схватил его за грудки, чудом удержавшись от того, чтобы не перекинуть его через ограду, разделяющую их и море. Столько лет Чуя терпел его издёвки и до последнего надеялся, что с уходом этого предателя всё пройдёт, всё исчезнет. Но вот прошло столько лет, а раны не зажили и даже больше, эта скумбрия вновь дразниться и оставляет новые. — Повтори-ка. — он встал на цыпочки, дабы приблизиться к его лицу. Дазай не сдержал смешка. Всё равно что котик грозится тигру. И мило, и смешно. Для Дазая, разумеется. Чуя же понял причину его хихиканья и с силой оттолкнул Осаму. — Не злись. — мягко-мягко шепнул ему Осаму. — Я могу дать тебе возможность отыграться. — сработало. Чуя заинтересованно обернулся. Предложение весьма подозрительно, но соблазн тоже не мал. — И как же? — будь Чуя котом, то Дазай бы увидел, как навострились его ушки. Милое было бы зрелище, но увы этот рыжик скорее перегрызёт тебе глотку, нежели наденет кошачьи ушки. Остаётся только мечтать. Накахара подошёл чуть ближе и, состроив полное подозрения личико глянул Осаму в глаза. От такого зрелища у шатена дух перехватило. В голову закрались странные мыслишки на счёт этой рыжей стервы, но были быстро выкинуты, ибо сейчас они не нужны. — Спор! На желание: влюбишься в меня за неделю — исполнишь один мой приказ. — мягко говоря Чуя в шоке. С каких это пор люди, а тем более Дазай просят такое? Влюбиться? Да он шутит! Чуя явно не проиграет в таком странном споре, но на всякий случай спросит: —Что за бред ты несёшь? — этот вопрос задал сам же себе и Осаму, только мысленно. Он и не думал, что вслух это прозвучит так странно. Он уже давно думал, как подвести разговоры с Чуей на эту тему, но когда всё так удачно сложилось, он просто выпалил это, не подумав. — Струсил? — что ж, Дазай непревзойдённый актёр, поэтому скрыть своё смущение и озадаченность для него – не проблема. Поэтому, наполнив своё лицо ехидством и усмешкой до отказа, он сильнее приблизился к Чуе. — Что будет, если выиграю я? — и всё-таки надо спросить, ведь предложение очень заманчивое. Влюбиться в Осаму? Смешно! Оттого то рыжий и был уверен в своей победе. — Исполнение любого желания с меня. — ох, что же твориться сейчас в маленькой голове этого рыжего комочка противоречий. С одной стороны всё не так просто, ведь как никак, а это Дазай Осаму. А с другой стороны, может это всё-таки хороший способ действительно отыграться? — По рукам! — всё же решился Чуя. Он как никогда уверен в том, что в этот раз он выиграет этот придурковатый спор, предложенный шатеном. Не каждый день выпадает такой шанс. Осаму немного сдавлено улыбнулся. Его не восприняли всерьёз. Лёгкая обида волной прокатилась по его телу, оставляя за собой небольшой, но неприятный осадок на душе. Нужно как-то скомпенсировать. И тут же в его головушку ударила очень удачная мысль. Это решение сразу двух проблем: его одиночества и, так сказать, подстраховка для его победы в споре. — Тогда съезжаемся! — Чуя лишь успевает вскинуть брови, как счастливая улыбочка Осаму ослепляет его. — это условие спора. — в своей манере подмигивает он Чуе. И вот этот комочек озадаченности стоит на пороге его нового, временного дома. Сумки с его вещами говорят, что он действительно переезжает сюда на время спора. Осознав это, он молча прошёл – бунтовать смысла не было – уже поздно. Но на всякий случай, он бросил несколько злобных взглядов в сторону ухмыльчатой скумбрии, пока снимал обувь. Ноги коснулись холодного пола. Неприятное ощущение. Он бы постелил сюда какой-нибудь ковёр, но, он всё равно здесь не задержится. Однако, тапочки Чуя всё равно купит, а пока так. Кто бы подумал, что грозный мафиози будет думать о тапочках, когда его буквально насильно запихнули в логово его врага, пусть их и заставили объединиться на время. Но абсурдности ситуации это не убавляет. Да ещё и чрезмерная радость шатена напрягает каждую клеточку Накахары. С каждой секундой ему всё больше и больше кажется, что он втянут в очередную игру или невероятно странный многоходовый план, любителем коих и является Осаму. Теперь Чуя не так уверен в своей победе, ведь ему везде мерещиться подвох. Да такой, что мурашки по коже бегают. Дазай не так прост, чтобы давать кому-то себя победить. Тем более зная, каким он был до побега из мафии и жутко становиться вдвойне. И всё же, не смотря на всю тревогу он пьёт кофе, сидя в гостиной у этой мумии. И с каждым вдохом приятного запаха этого напитка, он потихоньку успокаивается. Кофе Чуя любит. Однако, он не любит простой чёрный кофе, вопреки всем ожиданиям его коллег. Он любит его со сливками и ложечкой сахара, да ещё и с какими-нибудь сладостями. Немногие знают, что жестокий Накахара Чуя, один из исполнителей Портовой мафии – это тот ещё сладкоежка. Но его бывший, а сейчас и нынешний напарник знает о его тяге к сладкому. И успешно этим пользуется, подсовывая ему то печенье, то пирожное из кондитерской неподалёку. Сам Осаму постоянно давит улыбку на лице и радостно так блестит глазками, подпирая рукой голову. Картина того, как маленькое рыжее чудо уплетает вкусняшки одну за другой умилила бы любого. Вот и вечер. Всё остальное время до этого они раскладывали вещи Чуи. Вернее, Чуя раскладывал и параллельно с этим кричал на Осаму, чтобы тот заткнулся и не смеялся над его домашними штанами. В итоге, Дазая выгнали из его же комнаты. Зато будет знать, что нельзя смеяться над тем как Чуя утопает в серых спортивных штанах. Ибо найти что-то подходящее под его размер – очень сложно. А ещё его очень заинтересовала его футболка, которая на размер, а то и два больше него самого. Видимо, чтобы было удобнее. Рыжая копна волос уже хорошенько распласталась на подушке. Чуя тихонько сопел в кулачок, пока обиженный на него Дазай с почётом спал на диване в гостиной. Ведь маленькая рыжая принцесса не захотела спать на твёрдом диване. По какой-то причине, Осаму не стал перечить и мирно лёг на диван. Тогда почему обиженный? Ну, он и сам, если честно, не знает. Может, он просто лучше бы лёг на другую сторону кровати, рядом с этой бестией? Может быть. Но с чего такое желание? Сколько он помнит, он лишь считал этого коротышку своим псом. Постоянно смеялся над ним, подшучивал. Но… после его ухода всё как-то изменилось. Будто он отрезал от себя часть души. Отрезал и бросил. Бросил одного. Когда он услышал, что Порт и ВДА объединяются, то он не знал что чувствует. Когда они впервые за долго лет встретились, то сразу же заметил как сильно за это время изменился Чуя. Стал более холоден и вместе с тем нетерпимее к Осаму. Да, ему было неприятно это осознавать. А ещё неприятно осознать, что всё то время он просто унижал его. В наглую задевал его чувства. И ведь не думал никогда, что поплатиться. Поплатился. И расплачивается до сих пор. Расплачивается своими чувствами. Дверь в комнату к маленькой принцессе открылась с лёгким скрипом и при помощи, перепуганного этим скрипом, Осаму. Кто ж мог подумать, что никогда не скрипящая дверь решит сделать это сейчас? Благо Чуя не проснулся. Была бы неловкая картина: Дазай на цыпочках крадётся в свою же комнату, где вольготно расположился на его кровати рыжий комочек счастья. Улыбка сама собой коснулась, а после и вовсе растеклась по его губам. Это была не кривая или глупая улыбка, а добрая и тёплая. Столь редкая улыбка и она лишь для одного человека. Но боязнь того, что он не примет его очень пугает Дазая. Ущерб его психике был нанесён именно Осаму и от этого становилось тошно от самого себя. Он не перестанет себя корить за это. Сейчас, глядя на это маленькое солнышко, хочется коснуться этих прекрасных, еле розоватых губ. Раскусать их так, чтобы они стали красными и слегка припухшими. Зацеловать до красных отметин это хрупкое тело. И слышать прекрасный голос, чуть охрипшего от сигарет. Чувствовать, как он подрагивает от удовольствия под ним. Ощутить его тонкие ручки у себя на спине, царапающие до красных полос. Но всё это не возможно сейчас, но Дазай очень надеется, что он выиграет. Надеется, как никогда. Ему победа важна настолько, что он готов бросить всё и сбежать, захватив с собой Чую. Даже связав эту рыжую бестию, если понадобиться. Маленькое солнце тихонько сопело пока за ним наблюдали, сидя на корточках возле кровати. Стараясь не шуметь. Изредка, шатен касался его волос, словно изучая каждый волосок. Подушечками пальцев неощутимо гладил тонкие плечи рыжего чуда. Всё в нём завораживало Осаму, доводило до того, что он буквально задыхался рядом с ним, пытаясь как можно лучше рассмотреть его. Тонкие пальцы, вечно закрытые тёмной тканью перчаток, без возможности их увидеть вблизи. Только, если его кулак пролетает мимо твоего лица. Но даже этого мгновения хватает Дазаю. Реснички рыжего слегка подрагивали во сне, а сбивчивое дыхание говорило о том, что сон не такой уж и хороший. Утешить его хотелось сильнее, чем думать о последствиях. О вероятности того, что Чуя может проснуться, а следом и хорошенько врезать Дазаю за обнимашки ночью, он тоже не шибко задумывался. Но всё обошлось. Теперь Осаму спокойно гладил его солнышко по голове, перебирая пальцами прядки рыжих волос. Тот лишь продолжал сопеть, с каждым разом успокаиваясь и, расслабляясь всё сильнее. Дазай словно мамочка, опекающая свою драгоценность от кошмаров. Сидя возле его кровати, и поглаживая так легонько и невесомо, чтобы не разбудить. Просидев так практически всю ночь, Дазай встал, и на онемевших ногах поплёлся в ванную. Пришлось повозиться с бинтами, коих было немало, но вот он уже стоит под напором тёплой воды с пеной на голове. Чуя тоже ранняя пташка, поэтому проснулся сразу же как услышал шум из ванной. Сладко потянувшись, он хорошенько так задумался над тем, почему он находиться в незнакомой ему комнате? Но быстро оклемался, как только вспомнил вчерашний день. Все вопросы отпали один за другим и их место в голове заполнила одна только мысль о голоде. Он и вчера ничего толкового не поел, не считая сладостей, конечно. Но сладости – не еда, поэтому следует хорошенько позавтракать, ибо сегодня он точно останется без обеда, да и без ужина тоже, судя по его планам на день. Завтрак, собранный из продуктов, найденных в холодильнике, в устрашающе малом количестве, готов. Сколько усилий стоило Чуе, чтобы придумать что приготовить из всего этого. Если Дазай и сейчас будет жаловаться, то рыжий сам всё это съест. Нет, Чуя отнюдь не простил Осаму. Просто вчера он подумал, что шатен действительно изменился. Не оскорбляет так, как делал это раньше, а скорее шутит больше над самим собою. Вчера он провёл время более хорошо, чем смог бы провести это же время с этой скумбрией в прошлом. Шутили, дразнились, но не задевая друг друга, даже успели немного подраться, и всё это сопровождалось их смехом. Именно вчера Накахара почувствовал себя свободно рядом с Осаму. Можно сказать, что такого у них не было никогда. Все шуточки в адрес друг друга переливались в драку, а после и в целое побоище. За это им немало попадало от Мори. И вот, спустя три года, они наконец смогли поладить. То ли возраст сказывается, то ли Чуя о чём-то не догадывается. А возможно и то, и то. Запах еды привлёк, только вышедшего из душа Дазая. И он, словно бабочка на сладкий нектар, поплёлся на кухню. Там он увидел рыжие солнце, суетящегося над тарелками. То этого положит, то специй добавит, то пойдёт и достанет из холодильника сок, и разольёт его по кружкам. Осаму лишь улыбался, пытаясь привести своё, замершее от такой картины, сердечко. Просто чудо, а не парень. Кинув короткое «доброе утро, мумия», Чуя продолжил раскладывать вилки, даже не глянув на Осаму. Очень зря. Стоило только ему глянуть на него, как румянец окрасил его щёки. Дазай стоял в одних штанах, со свежими бинтами, через которые прорезался рельефный торс и с мокрыми волосами, с которых капала вода стекая вниз по шее и впитываясь белой тканью тех самых бинтов, опутывающих его. Чуя сглотнул вязкую слюну и сел, опустив голову, дабы не смотреть лишний раз на шатена. Осаму увидел его реакцию и случайно улыбнулся своим невольно появившемся у него мыслям. Так приятно он ещё не завтракал. Да ещё и с такой лапочкой напротив. Тепло разливалось по его груди. Растекалось по каждой его клеточке. Такое происходит только тогда, когда он рядом с этим рыжим чудом. Чуя, словно очень хорошее вино. Терпкое, но сладкое одновременно. Его хочется растирать языком по нёбу, чтобы почувствовать всю его композицию вкусов. Композицию столь чудесную и притягательную, что невольно думаешь: а не суккуб ли случаем эта коротышка? Слишком уж много искушений в таком маленьком тельце. И это совсем не оскорбление в адрес его обладателя, а совсем наоборот, Дазай находит в этом свою эстетику. — Чуя, я…— собрался было говорить Дазай, но осёкся. Что, если он не поймёт? Что, если он ему противен и тот согласился на спор лишь из-за полной уверенности в победе и из-за желания? Хотя, наверняка так и было. Но тогда это значит, что он ему действительно противен. Лучше не рисковать, а подождать ещё денёк. Чуя не услышал его за градом собственных мыслей. Это было плюсом для шатена. Поэтому, Осаму продолжил есть в тишине, не отрываясь от голубых глаз, так и примораживающих к себе. Тарелки опустели незаметно для каждого. Время, как и работа ждать не будут. Из-за этого обоим пришлось поторопиться, ибо им двоим не хочется выслушивать нравоучения своих боссов. Совещания, подготовка бумаг, ещё совещание, так и прошёл этот тяжёлый день для них. Домой они завалились уже без сил даже говорить что-то друг другу. Хотя, немалая часть этих сил ушла на то, чтобы объяснить с каких пор они так дружны и не пытаются прибить друг друга, как только завидят. Пришлось выкручиваться и говорить, что это лишь временно. По крайней мере так говорил Чуя, а вот Дазай просто молчал, глупо улыбаясь. Видимо, он только рад подобным слухам. Прошло три дня, а их отношения стали ближе как никогда раньше. Дазай потихоньку наладил их. Да и сам Чуя охотно подался на сближение, веря, что Осаму действительно справился. Теперь, когда они разобрались с той шайкой, у них стало куда больше свободного времени, кое они занимали разговорами. Столь многое хотелось рассказать и столь многое было рассказано. Но вместе с этим появилась большая проблема – «Двойной чёрный» был вновь расформирован из-за того, что временный союз Порта и ВДА был расторжен по ненадобности. Поэтому, они рисковали своими головами, находясь вместе. Но уж кто и не собирался отступать, так это Осаму. Он только-только приблизился к нему. И то, что теперь это стало опасным разжигает в нём огонёк азарта. Но, пока что, вроде, не опасно. Чуя же стал чувствовать себя слегка странно рядом с ним. Особенно когда Дазай только вышел из душа. Да, Бог наградил его отличным телом. А он ещё и отточил его тренировками, словно бриллиант. Но рыжий старается не показывать, как жар разливается по его телу от одних только мыслей об этом. Опьянённые усталостью, они сидели на диване и старались не смотреть друг на друга, ибо знали, что один из них точно не выдержит. Вот и Дазай не выдержал. Он мельком, буквально краем глаза увидел, как ткань на большой ему футболке слегка сползла, оголяя плечико Накахары. Дазай провёл языком по собственным губам, спасая их от участи быть пересушенными. Жутко хотелось отыметь его прямо сейчас, но этим он может только испортить их отношения. И всё-таки попробовать стоит. С этими мыслями он наклонился к плечу рыжего, пока тот не видит. Его слегка потрескавшиеся губы легко коснулись его обнажённой кожи. Чуя не мог не обратить на это внимание. Он чуть дёрнулся и повернулся к нарушителю его личного пространства. Увидев потемневшие от желания глаза Осаму, то сразу стало немного не по себе. Он впервые видит его таким. Мысли хаотично забегали, перебивая друг друга, даже перекрикивая. Пока Дазай продолжал целовать нежную кожу маленького комочка сплошных нервов. Он поднимался выше, прикусывая кожу на шее. Тело Чуи пронзила острая боль, плавно перелившейся в удовольствие. Шатен укусил его в надплечье. Теперь там целую неделю будет красоваться синяк. Но Дазаю даже понравилось, как это подействовало на рыжую красавицу. Его протяжный стон сквозь закрытую челюсть он не мог не заметить. Столь чудесного он и не слыхал, но хотелось большего. Хотелось, чтобы это солнце кричало во всю глотку от того, как ему хорошо. Продолжая зализывать оставленную им метку, Осаму понял, что Чуя его не оттолкнул, а значит можно продолжать. Теперь эта ехидная скумбрия полез к губам рыжей принцессы. Затягивая их обоих сначала в короткие и быстрые поцелуи, дразнящие и, которые хочется продлить хоть на мгновение. Но Дазай ждал. Ждал, когда его малыш Чуя сам этого захочет. В итоге, маленькая рыжая макушка обвилась руками вокруг шеи шатена, прижимаясь и продлевая поцелуй. Словно забывший о всех обидах, он хотел просто почувствовать себя нужным. Обиды Дазаю из мафии он простить не сможет, но вот Дазай из агентства ничего плохого ему не сделал. И пускай это один и тот же человек, но Чуя верит, что он смог измениться. Пусть все говорят, что хотят! Но этот Дазай ни разу его не унизил. Не обидел. И не оскорбил. Даже больше. Этот Дазай смотрел на него с теплотой. Этот Дазай каждую ночь успокаивал его и гладил по голове. Не сказав и слова о том, что негоже мафиози видеть кошмары. Этот Дазай заставил его проиграть этот спор. Теперь, убедившись, что Осаму больше не тот, кого он видеть не мог и, наконец, разобравшись в собственных чувствах, он мог смело отдаться ему. Обиды не забыты и раны не зажили, ну и пусть! Он прижгёт их пылким пламенем страсти. Как бы не было плохо ему в прошлом, он заставит себя это забыть, ибо ему нравится этот взгляд, это тело и эта бескорыстная забота, ласка и тепло. Ему нравится этот Осаму. Всего за три дня этот дурень приручил рыжую бестию. Или может дело в том, что Чуе всегда нравился этот шатен? Когда эта скумбрия, как любит называть его Чуя, ещё была частью мафии, Накахара с восхищением смотрел, как эти длинные, бледные пальцы спускают курок пистолета, и как этот леденящий душу взгляд смотрел, как растекается кровь под трупом минут без пяти. Но стоило, только этому ублюдку открыть рот и всё восхищение сходило на «нет». Его вечные оскорбления всегда были очень меткие и не раз задевали ранимую подростковую душу. А если эти оскорбления вылетают из уст любимого, то больно становиться вдвойне. Но сейчас Чуя уверен, что Осаму не тот, кем был раньше. Осталась только оболочка, а все внутренности будто были заменены на более чувственные. И та машина превратилась в его идеал. Ощущать чужие поцелуи у себя на шее, зарываться пальцами в волосы того, кто целует и чувствовать, как из твоего тела вместе со вздохами утекает разум – волшебное чувство. И это чувство приносит ему тот самый ненавистный и одновременно любимый шатен. Осаму поджимает под себя этот комочек видимых на глаз противоречий. Видно, как Чуя мечется, не знает какого голоса разума, чудом удерживающегося, слушаться. То ли оттолкнуть его, то ли прижаться сильнее. Но сам Осаму уже не может терпеть и впивается в него зубами, вырывая последний разум вместе со стоном из тела Накахары, и оставляя второй след на надплечье. Теперь в глазах Чуи можно увидеть тот же помутневший взгляд полный желания. Значит, победитель – это голос противоречия номер два. Чему кареглазый невероятно рад. Дазай подхватывает Чую на руки и несёт его в комнату. Рыжий лишь успевает обхватить его шею руками, слишком уж резко это было. В качестве извинения он почувствовал аккуратный поцелуй в самую макушку. Лёгкий и невесомый, как его прикосновения тогда. Его, словно фарфоровую куколку, укладывают на свежую постель. Дазай дорожит им как никогда. Он проклинает прошлого себя за всю причинённую боль этому рыжему солнышку. Чуя пытался спрятаться от пронзительного и буквально пожирающего взора мужчины. Он поджал кулачки к груди и немного свёл ноги вместе. Дазай не дал ему сжаться сильнее. Он тихонько и очень осторожно взял его кулачок в руку и мягко поцеловал каждый палец. Так, будто бы от неловкого дуновения тот рассыпится. Рыжий с приоткрытым ртом наблюдал за каждым движением шатена. За его нежностью. До сих пор не до конца веря, что он решился доверить себя ему. Доверить свои чувства. Потихоньку, Осаму стал подниматься выше и выше, пока не достиг пленяющих его, слега розоватых губ. Необычно сладких для него. Таких, от которых он не может оторваться, с каждым разом углубляя поцелуй. По телу рыжей принцессы бегали мурашки, когда холодные пальцы пролезали под ткань футболки и касались его спины, лопаток, поглаживали бока. Чувствуя, как с каждым его прикосновением возбуждение накатывает всё сильнее и сильнее. По нему словно электрический разряд прошёлся, когда шатен поставил колено меж его ног. Электрический ток перелился в приятную истому и она медленно разлилась волной. Он слегка поёрзал, чувствуя, как возбуждение накапливается внизу живота. Осаму ткнулся носом в его грудь. Наконец-то Чуя станет его. Его очень радовала даже сама мысль о том, что эта рыжая бестия не отталкивает его. Что он сам проститься за поцелуем. И что он сам принял решение о том, чтобы сдаться в объятия шатена. Радости не было предела. Настолько долго он лелеял мысль о их взаимности. И сейчас хочется показать всю свою любовь этому комочку соблазна. Он поднялся с него и стащил этот дико мешающий мешок, прозванный футболкой. Розовые соски; молочная кожа, идеальная и гладкая; несколько родинок и шикарный пресс. Такой идеальный, такой совершенный и он весь его. Только его. Он больше не отдаст его. Не отпустит и не бросит. Не позволит ему уйти. Ему хватило несколько лет чувствовать себя пустым без него. Ему хватило просыпаться, чувствуя, что что-то в его душе отсутствует. Что-то столь важное, что жизнь ему казалось сплошным серым пятном. Каждый раз при попытке покончить с собой понимать, что он не может. Хочет, но не может. Ведь где-то там его рыжее солнце справляется с болью, оставленной им же самим. Ему хватило чувствовать себя полной тварью и ничтожеством. Сейчас ему хочется быть рядом с этим чудом. Хочется брать его каждую ночь. Завтракать с ним утром. Слышать его голос днём. И проводить с ним время в ванне с пенной, свечами и вином, вечером. Хочется быть с ним. Смотреть на него. И чувствовать его запах. Он целовал его грудь, вылизывал маленькие горошинки сосков, ощущая, как подрагивает и глухо стонет от желания Чуя. Испытывал тянущее удовольствие, когда тонкие пальчики зарывались в его волосы. Чувствуя, как и его разум медленно исчезает, оставляя главенство практически животным инстинктам. Маленькие пальчики Чуи поползли к пуговицам дазаевской рубашки, ловко их расстёгивая, и отбрасывая прочь ненужную сейчас вещь. Осаму лишь хмыкнул когда ручонки Накахары поползли к его штанам. Сам же он отставать не желал и моментально стянул штаны с рыженького соблазнителя. Чуя тоже спустил с шатена штаны. Он глазами осмотрел ещё одну неожиданную броню Осаму – его бинты. Зло цокнув, он принялся их распутывать. Вернее, он буквально рвал их и ошмётки скидывал на пол. Наконец, перед ним предстал практически голый, за исключением трусов, Дазай. Румянец покрыл щёки Чуи тонким слоем. Он приподнялся и отомстил за оставленный на надплечье укус. Осаму глухо прорычал и толкнул своего мстительного партнёра назад на кровать. Чуя же с лёгкой и почти нахальной улыбкой принял напористый поцелуй Осаму. Дазай заскользил по его телу руками. Но предчувствуя, что этого ему будет мало, стал спускаться ниже, к резинке трусов рыжего. Тельце под ним слегка задрожало от предугадываемых действий. Пальцами Дазай нашёл выемку меж ягодицами. Чуя протяжно простонал ему в губы, когда два пальца проникли в него. Он схватился за спину Осаму и ногтями оставил ему не одну красную полоску. Шатен дрогнул над ним. Кто бы мог подумать, что стон Чуи вызовет в нём такую бурю эмоций? Чуя не растянут, значит сам с собой не играется. Зато Осаму очень приятно чувствовать какой он узкий, мокрый и гладкий внутри. Проходит немого времени и Чуя совсем привыкает к ощущениям, даже умудряется сам насаживаться на пальцы, чему Осаму лишь как-то снисходительно улыбается. Тихие стоны рыжего поглощаются требовательными поцелуями Дазая. Чуя готов и Дазай больше не может ждать. Он пристраивается к Накахаре, с уже затуманенными от похоти голубыми глазами. Он входит в него полностью замирает на несколько секунд. Тяжёлое, сбивчивое дыхание слышится от обоих. После, Осаму набирает темп, вбиваясь в тело Чуи. Чуя крутит головой в разные стороны, расцарапывает спину партнёру и плачет, кричит, стонет. Осаму прижимает к себе своё солнышко, вдалбливается в него, слыша в ответ удовлетворяющие его звуки. Он счастлив. Наконец, он перестал быть пустым. Он самое прекрасное чувство на свете – чувство собственной полноценности. Чуя с непривычки кончил раньше Дазая. Но Осаму видит в этом свой плюс, ведь сможет продлить оргазм любимого. Он продолжал трахать Чую, пока тот под ним содрогался и трепетал. Наконец и сам шатен излился на бёдра рыжего. Он с грохотом упал рядом с пыхтящей тушкой. Прижав её к себе, он стал жадно впитывать запах рыжих волос. Он ощутил вибрацию маленького тельца, обессиленного после секса. — Я проиграл. —послышался шёпот. Хриплый и явно надорванным голосом. Но чувствовалось в нём что-то такое, неуловимое и бесконечно счастливое. Никогда ещё Накахара не был так рад проиграть. Послышался смешок сзади. Облегчённый, радостный и снисходительный одновременно. — Тогда выполни одно моё желание. — он томно прошептал ему на ушко и прикусил мочку. Чуя слега облизнул губы, в предвкушении дальнейших слов Осаму. — Какое же? — не выдержал Чуя и спросил это смущённо, мягко, с несвойственной ему неуверенностью. — Люби меня вечность.