Между небом и землей. Грань, которую нельзя перейти

Наступало утро. Первые лучики солнца уже играли на мокром, после дождливой ночи, асфальте. Осенние деревья казались золотыми на фоне медленно поднимающегося солнца. Легкий ветерок разгуливал по тоненьким улочкам небольшого городка, создавая золотистые вихри из опавших листьев. Густой аромат цветущих клумб, запах пьянящей только что скошенной травы одновременно смешивался с типичными для города «благовониями», особенно выхлопной трубы автомобиля. В то же время возле университета бизнеса и экономики раздавался глухой шум учащихся и двигателей новеньких иномарок. Недавно поступившие в университет Голдфилд, первокурсники сейчас тихо слушают нотации ректора. И в правду, кто будет радоваться в первый учебный день в универе? Лучшие школьные годы и выпускной уже позади. Хоть и в аудитории стояла гробовая тишина, не все студенты внимательно слушали ректора. Были и такие, кто погряз в своих мыслях, и такие, кому просто хотелось спать. Например, девушка с длинными алыми волосами, подперев голову рукой, коряво и насмешливо пыталась нарисовать портрет ректора. «Когда всё это кончится?», – устало подумала девушка с зелёными глазами и, увидев, то, что она нарисовала, звонко засмеялась на всю аудиторию. Её поразило удивительное сходство рисунка с истинной сущностью ректора. После этого все удивлённые взгляды первокурсников были направлены на аловолосую. Ректор, строго посмотрев на девушку, медленно подошёл к её столу. Увидев рисунок с подписью «Зануда» и постояв несколько секунд в недоумении, он все же успокоился и произнес: – У нас, мисс, престижное заведение и я не потерплю таких насмешек надо мной. Но для вас, мисс, я сделаю исключение. Все слова ректора у девушки пролетели мимо ушей. К тому же ей так хотелось спать, что единственная мысль была лишь о большой мягкой подушке. – Мисс! – громко вскрикнул ректор. Она вздрогнула и, приоткрыв сонные глаза, с удивленным взглядом посмотрела на ректора с мыслью: «Чё уставился? Дай поспать!» Он ещё долго читал какой-то толстый сборник «законов» университета. Девушка огляделась: взгляд её больших малахитовых глаз быстро пронёсся по всей аудитории. Неужели она одна такая непослушная девочка? Ну, конечно же, все студенты занимались своими делами: кто тихо разговаривал, кто сидел в Фейсбуке, кто просто делал вид что слушает. *** После окончания первой лекции, все студенты внезапно встрепенулись, покидали книжки в сумки и выбежали из аудитории. Аловолосая поначалу не поняла в чем дело, почему такая суматоха. Но с задних столов какой-то очкастый ботаник радостно вскрикнул: «Время ланча!». Девушка всё равно не намеревалась ни куда спешить. Накинув свой чёрный пиджак на размер больше, и расправив юбку, она спокойно, непереимчиво вышла из аудитории и пошла по направлению студенческой столовой. Да уж, все столы были заняты, стоял громкий шум. Столовка была довольно-таки просторная. Столы были большие и квадратные, рядом стояли металлические стулья с удобными мягкими сидениями. Не торопясь, она медленно проходила вперёд, оглядывая всё вокруг. Но вообще вся столовая делилась на определенные группировки. Возле окон считались самые престижные места для старшекурсников. Там сидела так называемая элита богатых папенькиных сынков и дочек. Эта элита искоса бросила свой деловой взгляд на первокурсницу в пиджаке и очках и, усмехнувшись, стали заедать удивление бутербродами с красной и чёрной икрой. Но у аловолосой это не вызвало никаких эмоций. Она лишь фыркнула и, сделав пофигический взгляд, прошла дальше. Возле стенки, как и ожидалось, сидели ботаники, зубрилы и всё «низшее общество». Девушка не хотела садиться ни к элите, в которую она не входила, ни к ботаникам по понятной причине. Аловолосая уже потеряла надежду найти свободный столик или столик в комплекте с нормальными людьми. Но Милостивая Судьба подарила ей столик в самом тёмном углу столовки возле чудесного ящика с отходами – мусорки. Она отчаянно взяла поднос и пошла к самому убогому месту в столовой. Девушка боязливо оглянулась, тихонько присела и приступила к ланчу. Но как она не старалась, её всё же заметили в «убогом» месте. Репутация аловолосой уже тогда была смята, скомкана и слита в унитаз… Ещё долго студенты насмехались над ней, и когда она закончила трапезу, стала следить за другими. На вид обычная студенческая столовая, а её содержимое – не радует. Аловолосую привлёк один обычный столик, стоявший в самом центре столовки, возле которого сидела явно первокурсница. У нее были длинные тёмные волосы, потёртые синие джинсы, как будто она вообще их никогда не снимала, серые стандартные кеды и бело-красная полосатая кофточка. Вид у неё был задумчивый, но не скажешь что она зубрилка – точно не нормальная. Первое впечатление, что она входит в какую-то подпольную нелегальную группировку и занимается не очень чистыми делами. Тёмноволосая старательно оглядывала всё вокруг. Вдруг дверь распахнулась, входят три высокие блондинки с параметрами 90-60-90, одетые во всё розовое, прям 3 барби. Перед ними все расступаются, чуть ли не кланяются. Первое впечатление, первая мысль, которая пришла в голову аловолосой: «ТРИ ШЛЮХИ!». Они своей голливудской походкой идут в направлении того самого столика, где сидела та странная в серых кедах. Одна из них взмахнув своей блондинистой головой, и с проницательным взглядом сказала ей: «Это наш стол. Будь добра, свали!» Брюнетка, допивая коктейль, вытащила трубочку изо рта и с мудрым выражением лица спокойно послала её на … Это высказывание немного пошатнуло нервы блондинки и она, чуть не расплакавшись, взяла салат с другого столика и внезапно опрокинула на грубиянку. Это мимолётное движение – опрокидывание овощей, сработало как кнопка «включить». Уровень злости брюнетки был безграничен, она была готова повыдергивать её пушистую белую гриву и связать из неё варежки. Но она решила продолжить «войну», брюнетка взяла стакан кофе и брызнула ей прямо на силиконовую грудь. Блондинка явно этого не ожидала. И вслед за этим, в сторону темноволосой полетела тарелка, в отместку за подругу, от другой блондинки. Чудом, увернувшись от нее, брюнетка услышала за своей спиной звонкий, чуть хрипловатый голос забравшегося на стол парня: «Война!». Все студенты внезапно стали бросаться едой, т.е. тем всем, что попалось под руку. По столовой раздавались пронзительные крики студентов. Тарелки, вилки и ножи составляли гармонию хаоса. Увидев летящие спагетти болоньезе, аловолосая струсив, залезла под стол: «Хух, пронесло, – подумала она, занимая оборонительную позицию за лавкой. – Хорошо, что это не я начала. Хуже уже не будет», – и начала коварно кидаться булочками. Атмосфера накалялась. Все учащиеся были испачканы, но бои продолжались. Кто-то с задних столов додумался кинуть банку зелёного горошка. Пролетев несколько метров над головами студентов, банка благополучно приземлилась на стол элиты. Одна из элиты пришла в ярость, и громко стуча каблуками, вышла из столовой. Тем временем бои между учащимися становились всё жёстче и жёстче. Третья блондинка, стоявшая на самых высоких шпильках, метко прицелилась в брюнетку пончиком, которая ничего не подозревая, стояла к ней спиной. Но другая девушка, высунув свою лиловую голову из толпы, громко выкрикнула: «Осторожно, пончик!». Это поначалу удивило брюнетку, с чего бы вдруг этой девке помогать ей. Но она успела обернуться и предотвратить столкновение с пончиком. И уже с угрожающей ухмылкой, брюнетка взяла огромную тарелку риса с коричневатой подливкой, решив отомстить за пончик. Но вновь дверь распахнулась. Все студенты замерли, обратив внимание на пульсирующую вену на лбу ректора. Ректор весьма сильно стиснул зубы, покусывая ими нижнюю губу и своим орлиным стеклянным взглядом, стал осматривать помещение. Рядом с ним стояла девушка из элиты, скрестив руки и подшучивая, помигивает бровями. Увиденное ошеломило ректора. Такого, по его мнению, в университете Голдфилд ещё никогда не было. Ну, по крайней мере, за последние 2 года ( в то время он был в отпуске). У всех учащихся пролетела одна и та же мысль: «Кто будет за это отвечать?». Все студенты внимательно смотрели на ректора и ждали, что он скажет. Его переполняли эмоции, льющиеся через край его терпения. Сдержав театральную паузу, громким и устрашающим голосом он произнес: – Что здесь твориться? Кто это сделал? Столовая словно замерла. Затаив дыхание, опустив голову, студенты старались не встречаться взглядом с яростным ректором. – Джессика, кто это сделал? Джессикой звали ту самую блондинку, с которой всё началось. И вот она с ехидной улыбкой, слащавым голосом ответила: – Это они, мистер Руфус, – указав своим длинным наманикюриным пальцем на брюнетку и рядом стоявших с ней девушек, среди которых была аловолосая и та девушка, которая спасла брюнетку от зловещего пончика. Девушки покраснели, чувствуя в этом свою вину. Ректор ещё больше разозлился, когда узнал художницу, нарисовавшую его «истинное лицо». –Все втроём ко мне в кабинет! Быстро! – прокричал ректор и гордо повёл девушек в свой кабинет на втором этаже здания. Девушки, опустив голову, смирно, как утята за мамой-уткой, пошли вслед за ректором. Поднимаясь по лестнице каждая из них придумывала сваю отмазку. Грубиянка решила свалить всё на Джессику, так называемая «спасительница от пончиков» решила сказать, что ничего не помнит, а аловолосая так и не придумала себе отмазку. В это время лестница казалась девушкам бесконечной, и они ещё больше понимали, во что они влипли. Когда они подошли к кабинету с табличкой «Ректор Гарольд Руфус», он достал из внутреннего кармана своего пиджака позвякивающие ключи. Руфус долго и усердно пытался найти нужный ключ. И когда его все же посетила удача он, наконец, открыл им скрипящую дверь. Войдя в кабинет, словно на свою территорию, ректор уселся на мягкое крутящаеся кресло и устрашающе посмотрел на девушек, которые затаив дыхание стаяли на пороге. В воздухе повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь глухим постукиванием стрелок старых настенных часов. Кабинет выглядел весьма современно: новая мебель, недешёвые бордовые занавески, неплохая коллекция оригинальных книг, персидский ковёр и, конечно же, новый IMac компьютер. Мысли девушек путались от волнения, а часы ещё больше раздражали. Через несколько секунд тишину прервал грозный голос ректора: – Юные леди, как понимать ваше неподобающее поведение в первый день обучения? Слегка поёжившись от внезапного звука, брюнетка твёрдо произнесла: – Это не я начала, виновата та глупая Барби! – Да как вы смеете, Джессика порядочная девушка, которая в отличие от вас, мисс Арчесон, приятна в общении, – уже не на шутку разозлился Руфус. – А вы что скажете, мисс Беккер, в своё оправдание? – опустив очки Полароид, удивленно посмотрел на скромную девушку с лиловыми волосами. Незаметно улыбнувшись своим мыслям о «Великой Войне» Беккер лукаво взглянув на ректора, сказала: – Я не помню, кто начал эту «войну», но, мистер Руфус, в ней участвовали все студенты. – Мисс, я, конечно, понимаю ваше желание избавиться от ненужных проблем. Но, сказав, что вы не помните, что сами участвовали, в этой как вы выразились «войне», вы от них не избавитесь, – немного успокоившись, ректор открыл свою красную записную книжку, и внезапно на него налетели воспоминания о некудышной «художнице». – А вы что скажете по этому поводу, мисс Хольт? – Эмм… – немного замявшись, аловолосая сказала, то, что первое пришло ей в голову. – Это она начала, – Хольт отчаянно спалила брюнетку. Удивившись, брюнетка так посмотрела на аловолосую, что если бы люди умели прожигать взглядом, от неё бы осталась только кучка пепла. – Что??? Все вопросы к Барби! Это она начала, опрокинув на меня салат. Но ректор, не желая слушать перепалку девушек (вообще никого не хотел слушать кроме себя Любимого), стукнул влажной, покрытой короткими чёрными волосками рукой по столу: – Молчать! Мне всё равно, кто это начал! – его тревожный взгляд быстро пробежал по лицам напуганных девушек. – Вы трое, в качестве наказания уберёте всю столовую. Аловолосая слегка возмутилась, и её эмоции чуть не вышли за границу цензуры. – Но, а как же… – И возражения не принимаются, мисс Хольт, – Снова вскрикнул Руфус пытаясь найти в своей записной книжке телефоны их родителей. Он понимал, что аловолосая спросит про Джессику и не хотел открыто защищать ее, зная с КЕМ, он провёл вчерашнюю ночь. Руфус понимал, что обвиняет почти ни в чём неповинных девушек, но ради искусительницы Джессики, он был готов на всё. Его немного, совсем чуть-чуть мучила совесть и диплом педагога, купленный в переходе. Может его почерневшее сердце ещё не до конца стало чёрным и в нём осталось немного доброты? Из коридора доносились негромкие шаги и тихий шёпот. Все боялись нарушить спокойствие ректора, его гневного крика и порыва злости, потому что в таком состоянии он был похож на дьявола, и желание здесь учиться сразу куда-то пропадало. Студенты как могли, пытались ходить на цыпочках, чтоб не беспокоить злобного Руфуса. А те самые старинные настенные часы всё стучали и стучали. Это немного нервировало девушек, а некоторых брюнеток даже бесило. Она страстно хотела их разбить о голову Руфуса, к тому же эти часы скорее были похожи на старый хлам с циферблатом и стрелками. Брюнетка пообещала себе, что в будущем обязательно разделается с этим надоедливым куском дерева. Да и сам Руфус подумывал избавиться от этих часов, но всё никак не хватало времени. – Ваши родители будут очень недовольны, узнав о том, что вы натворили, – пробормотал ректор, протирая розовой салфеточкой свои излюбленные очки. – Может, как-нибудь договоримся? – не подумав о последствиях такого вопроса, спросила Хольт. Ей очень не хотелось, чтобы об этом узнали её родители, так как они были с ней очень строги и требовали идеального поведения. – Договоримся? С вами, мисс Хольт? За кого вы меня принимаете? Я не принимаю никаких взяток, тем более от вас! – Руфус чуть не расплакался от изумления, хотя ему не в первый раз предлагают такой выгодный выход из положения. «За кого я его принимаю? Какая ещё взятка? Я не это имела в виду. И почему он принял простое "договоримся" за взятку? Что-то тут не чисто». – Ладно, я всё поняла, – спокойно сказала Хольт ректору прямо в лицо. – Можно нам идти? – Разумеется мисс. И если увидите Джессику, скажите ей, что я её жду в своём кабине, – проговорил Руфус, и открыто намекая девушкам, закрыл записную книжку и отложил на край стола. «Поняли намёк, – усмехнувшись про себя, подумала лилововолосая. – Может сказать ему спасибо? А тогда зачем ему так срочно понадобилась Джессика? Ах, ладно, обойдётся без "спасибо"». Девушки молча, подняли свой взор на зловещие часы и без единого слова вышли из кабинета. Спускаясь по лестнице вниз, все думали о Джессике, Руфусе, что первый день чуть не оказался последним… – Ну хоть от пар избавились, – с неким оптимизмом заметила Беккер, пытаясь стандартным способом разрядить обстановку. Но аловолосая и брюнетка на это не обратили должного внимания, фыркнув и мельком посмотрев друг на друга, сразу же отвернулись и разошлись по разные стороны от лилововолосой. Наконец распахнув двери, девушки остолбенели от увиденного ими ужаса. Еда была везде, даже до потолка добралась. Это вызывало сильное отвращение у девушек. А слабонервным тут вообще не место (опасность извержения собственного жедудка). Гарниры, десерты, различные соусы были размазаны по всем стенам,столам, да вообще по всей столовой. Целиком эта картина была похожа на жестокую кровавую сцену из какого-нибудь дешёвого ужастика. Но вскоре это небывалое ощущение ступора прервала кривозубая в заляпанном фартуке посудомойщица. От неё несло хлоркой и химикатами, её тёмные волосы были завязаны в неаккуратный хвостик, а квадратное лицо переливалось жирным блеском пота. Она, неуклюжа передвигаясь, подошла к девушкам, держа в руках какие-то непонятные вещи, сказала охриплым голосом: –Это вам понадобиться для уборки: фартуки, тряпки, порошок… – посудомойщица ещё долго перечисляла все необходимые древние орудия труда для уборки ,типа швабра и ведро с мыльной водой и это ещё современный универ? – Чтобы к шести вечера всё сияло чистотой, – грозно проговорила посудомойщица, поскрипывая зубами. «Чтобы всё сияло и сверкало как твоё жирное немытое лицо? Да, кэп! Будет сделано!» – подумала нездравомыслящая брюнетка, и резко накинув на себя фартук, принялась за уборку. Арчесон знала, что она тут надолго с этими девицами и уже придумывала план отхода. Девушки огорчённо выдохнули, молча, надели фартуки и приступили к уборке. Никто не мог сказать ни слова. Беккер устроив небольшой траур в честь своих наманикюриных ногтей, старательно пыталась спрятать под фартук своё платье от Dior. Она окунула тряпку в ведро с раствором Mr. Proper и стала драить пол. Аловолосой Хольт достались столы и лавки, а брюнетка Арчесон взялась за окна и стены. – Ну чего молчим? – попыталась разрушить мёртвую тишину Беккер. – Да ничего, – сентиментально ответила Хольт, отскрёбывая присохшую пасту со стола. – Что, прям, нечего сказать? – взволновалась Беккер. – А кстати как вас зовут? – Меня зовут Френсис Хольт. Рада познакомиться. А тебя как зовут девочка-оторва? – заурядно обратилась она к брюнетке, которая не спешила скоренько вымыть окно и пойти в общагу, а наоборот терла его медленно и старательно, отмывая каждое пятнышко. –Рада познакомиться, – передразнивает. – Ты говоришь, как мой старый учитель французского «Бон суа», – усмехнувшись, она спрыгнула с табурета и деловито подошла к аловолосой. – У нас стукачей не любят, и наверняка здесь тоже не приветствуют. – Извини, просто это первое, что пришло мне в голову, – оправдалась Френки. – Первое, что пришло в голову! – угрожающе пересказала её слова Арчесон. – Стойте, стойте! – перебила Беккер. – Только не здесь и не сейчас, – лилововолосая обратилась к Хольт. – Тебя значит, зовут Френки, а меня Ханна Беккер. – Я буду тебя звать просто Ханна, подружка, – пыталась задеть чувства аловолосой брюнетка. – Так она значит подружка, а я сразу нет! – возмущённо возразила Френсис. – Она не стукачка в отличие от вас, мисс Хольт! – Всё хватит! – вскрикнула Ханна, – переведём тему, а то уже достали. Как вы сюда поступили, своим умом или «потерев палец о палец»? – Можете считать меня занудой, но я поступила сама без всяких там пальцев, – проговорила Хольт и посмотрела на сонную Арчесон, протиравшую окно, словно в замедленной съёмке. – Эй, оторва! – брюнетка чуть не свалилась от громкого голоска Френки. – Может осмелишся представиться? – Да… Меня зовут Рэйми Арчесон. Кличка Рэй, – удивительно спокойно отозвалась брюнетка. – Я вообще поступила своим умом, хотя по мне и не скажешь (списывание – это дар богов и уникальный талант который даётся не каждому). – Очень приятно Рэй, – мило поприветствовала Ханна. – Ещё так много убирать, а у меня уже испортился маникюр, и ноги затекли, – кинула тряпку в ведро, и коряво расселась на лавке, проговаривая «Как я устала». – Если честно я из тех богатеньких дурочек, которые поступили из-за денег. Девушки отчаянно решили промолчать на эту фразу. – Ах да, кстати! – радостно спрыгнула с табуретки Рэй, швырнула тряпку в ведро и скинула с себя фартук. – Я сегодня вас покину, друзья мои! Желаю удачи! Без обид! – Рэй мигом открыла окно, выпрыгнула из него словно лягушка. Девушки быстро подбежали к окну. Оказалась Рэй удачно приземлилась и радостно подпрыгивая, побежала в сторону общаги. – Серьёзна, – вышла из ступора Френсис. – Она, она же сбежала, – аловолосая схватилась за голову и ожидала хоть какое-нибудь слово от Ханны. – Ну и ладно, – спокойно ответила она. – Но, но мы же вдвоём будем убираться тут до ночи, – возмущённо прокричала Хольт. – Тебя это не волнует? Может ректору рассказать? – Ректору? Даже не думай! Тебе же Рэй ясно сказала, что стукачей не любят, поэтому заткнись и убирай, – надавила на больное Ханна, вернулась к протиранию пола и они остались убирать вдвоём. Ни Френки, ни Ханна не горели желанием снова завести беседу. Они молча пытались вернуть столовой былой вид. Тем временем Рэй спешила на вечеринку к своей старой школьной подруге Викки. Но к Викки весьма неожиданно приехали родаки. Увидев дом, полностью завешанный шариками и заставленный выпивкой, они наорали на неё и посадили под домашний арест на месяц. В этот день Рэй поняла, что этот день был по-настоящему ужасным. И она с грустным, покинутым надеждой выражением лица вернулась в общагу. Её соседкой была странная и скучная девочка-Эйнштейн Клер, которая иногда подпевала Джастину Биберу, который, кстати, откровенно не нравился Рэй. Она любила слушать три вещи: рэп, клубняк и Бетховена, особенно «Лунную сонату». Как говорила Рэй, под неё классно спать. Она нервозно скинула кеды, улеглась на кровать и думала о Френсис и Ханне. Но вскоре её раздумья прервал ужасно крикливый непевческий голос: «Бейби, бейби, бейби, оу, бейби». Она крикнула Клер «заткнись» и повернулась на бок. Закрыв веки уставших глаз, Рэй установила для себя, что Ханна нормальная, а Френки недоделанная стукачка-ботаник. И с этой изнурительной мыслью Рэй отправилась в чарующий мир снов, в котором, как и в сказке есть что-то хорошее и что-то плохое, есть добро и зло, существует магия, и волшебство… Она очень надеялась, что этот сон окажется по-настоящему хорошим по сравнению с прошедшим днём. *** Ханна и Френсис наконец закончили уборку и столовая вновь засияла чистотой. Но запах остался прежним, и у девушек не было желания пытаться устранить его, поэтому они отправились в общагу. К счастью у Ханны оказалась машина, и она вежливо согласилась подвезти Френки к общежитию. У Френсис соседка по комнате оказалась получше Клер, но у неё были и свои минусы. Соседку звали Энжелин в общем по сути она была неуклюжей и растрепанной рыженькой девочкой. Только лишь у богатенькой дурочки Ханны была просторная 1-комнатная квартирка на верхних этажах общаги, и ей не приходилось страдать от невыносимых соседей – деньги решают всё в нашем мире. Ханна едва прислонив свою лиловую голову к подушке, услышала за стеной тихий звук телевизора. *** За стеной тоже в 1-комнатной квартирке коротал своё обучение в универе высокий мускулистый парень, наверняка он тоже был из богатых. Он задумчиво вглядывался в яркий экран телевизора и нервно ходил по комнате. По телеку показывали прогноз погоды: «Завтра тепло +28 градусов, послезавтра дождь и +24 градуса». Но парня интересовала далеко не погода и вскоре он дождался своего. «Внимание! Экстренный выпуск новостей! Сегодня из салона «Bentley Premium» был совершён угон раритетного автомобиля Mulsanne стоимостью 580.000 евро. Угонщики действовали быстро и профессионально не оставляя за собой улик. Сотрудники полиции расследуют дело угона, но пока у следствия нет никаких улик и доказательств… Далее о снежном циклоне в Аляске…» Дыхание сбилось, руки сжались в кулаки, пульс ускорился, отдавая глухим стуком в груди. От злости его начало трясти, голова начала кружиться, ноги подкашивались, в глазах промелькнули какие-то грустные воспоминания. Всё это сильно давило на парня, эмоции били через край. Одним рывком он преодолел расстояние, отделяющее его от стеклянной двери, которая выходила наружу. Через несколько секунд парень уже стоял на холодной плитке балкона. Лёгкая шифоновая ткань занавески развевалась на ветру, проникшим в комнату сквозь настежь открытую балконную дверь. Опираясь на перила, парень отчаянно посмотрел вглубь города и закурил. Сигаретный дым замысловатыми кольцами устремился в небо. Наступила глухая тишина. Можно было услышать даже стук собственного сердца. Город погружался в ночной мрак. Прохладный ветерок гулял по улицам города, создавая глухие мелодии и посвистывания. Он немного успокаивал парня. Луна в эту ночь светила так ярко, что свет уличных фонарей блёк на её фоне. Порой огромная безобразная туча протягивала к ней свои серые ручищи и заслоняла её темнотой. Тихие безмолвные улочки своими острыми краями разрезали невысокие здания городка. Деревья, слегка покачиваясь, разгоняли опавшую листву. Недалеко от общаги была песчаная набережная и небольшая морская пристань, с которой то уплывали, то приплывали безмолвные корабли. Постояв ещё несколько минут, выкурив ещё две сигареты и окончательно успокоив свой нрав, парень зашёл внутрь, захлопнув за собой балконную дверь. Лёгкая шифоновая ткань медленно вернулась в исходное положение. Сквозь леденящий холод безмолвной тишины, парень прошептал в пустоту: – Снова угон, снова без улик… Ты всегда гениален, чёрт возьми. Но не стоит радоваться этой удаче… Она скоро покинет тебя и твою грешную душу…Ты ещё не долго проживёшь на этом свете...