Красная шапочка

У Стайлза замечательный отец. Нет, серьёзно. Самый лучший на свете. Но даже он не смог бы вынести всю правду о том, что происходит с его непутёвым сыном каждодневно. Взять хотя бы оборотней. Пусть отец и не был слишком религиозным, но он был человеком старой закалки, с устоявшимся мировоззрении, в котором не предполагались никакие мистические твари. Немистические, по типу охотников, тоже туда не входили, потому что отец категорично не приемлил самосуд, считая, что за поступки должны судить люди максимально непредвзятые. А ещё его отец до сих пор предпочитал думать, что Стайлз не мог запасть на парня. А Стайлз ему намекал, не один раз. Так что… Ах да… Ещё отец не одобрял его дружбу с Дереком, потому что, ну, Дерек взрослый, и это странно, что он возится с подростками. И пусть сейчас Стайлз уже совершеннолетний, отец до сих пор смотрит на Дерека косо. В общем, у Стайлза был вагон и маленькая тележка оправданий того, почему он не рассказал отцу, что попал в чёртову сказку, в которой играет главную роль Красной шапочки уже чёрт знает сколько времени. И если поначалу сказка попахивала триллером, в последнее время она довольно ощутимо переросла в сказку для взрослых. Сказку с довольно банальным сюжетом, конечно, но разве в порно-сказках вообще кто-то обращает внимание на сюжет? Но сюжет всё же был. В нём злой, страшный, немного сумасшедший волк поймал и обесчестил Красную шапочку прямо на поле для лакросса во время выпускного, а проходящий мимо охотник, вместо того, чтобы помочь Красной шапочке и нашпиговать волка аконитовыми пулями, неожиданно решил присоединиться к веселью. Одним разом всё не закончилось, как-то всё закрутилось, и теперь у Стайлза тайный роман с годящимися ему в отцы оборотнем и охотником. Его жизнь дерьмо! Но дерьмо затягивающее, будто зыбучие пески. Одно радует, он в Яблоке, в отличие от отца и сверхчувствительных на обоняние друзей-оборотней, чтобы случайно спалиться. — Долго будешь мечтать? Голос Питера вырывает его из размышлений о том, как быть с тайнами после окончания университета и почти опрометчивого уговора себя пойти самым простым путём, просто оставшись в Яблоке, когда его прервали. Питер, в своём пижонском, охренительно дорогом костюме стоит, прислонившись задницей к капоту своей ещё более пижонской тачки, и изучающе его рассматривает. — Что? — спрашивает Стайлз и осматривает себя. На рубашке нет пятен от сока, сумка на месте, ширинка застёгнута. Разве что ладони все в чернилах, но когда Питера это волновало? — Поехали домой, мечтатель. Крис звонил, он уже приземлился. Стайлз прекращает пытаться найти на себе что-то необычное, что могло привлечь столь пристальное внимание Питера, и торопится к машине. — Что, даже не поцелуешь? — хмыкает, когда Стайлз проскальзывает мимо него к пассажирской двери. Стайлз краснеет, кидает на сиденье сумку и прижимается к Питеру, потираясь носом о гладко выбритую щёку. Питер практически сразу же тает, обнимает Стайлза и целует так, что Стайлз тут же вспоминает, как давно у них не было секса. Очень-очень давно! В этом виноват, конечно, сам Стайлз. В конце концов, запрет на секс вдвоём был его идеей. Не то, чтобы Стайлз не хотел Питера или Криса по-отдельности, но это была вынужденная мера, потому что его мужчины любили посоперничать, подраться и, особенно, пообижаться на пустом месте. И пусть сейчас они уже неплохо друг с другом ладят, и Стайлз обожает смотреть, как тесно они переплетаются в постели, когда он сам задерживается, повторяя материал в гостиной, но мораторий на секс без одного из членов их маленькой шведской семьи до сих пор остаётся. Криса не было целых две недели, и, признаться, Стайлз уже начал раздумывать, можно ли считать дрочку сексом, и будет ли это лазейкой в законе или преступлением. Питер ему в этом вопросе помогал как мог, постоянно пытаясь увести законопослушного Стайлза не в ту степь, в наглую тиская по утрам, зажимая по углам и целуя так, что пальцы на ногах поджимались. Но раз уж Крис вернулся, о воздержании можно было забыть. Стайлз сползает немного вниз по сиденью и не сдерживает стон предвкушения, чем вызывает смешок со стороны Питера. Машина Криса стоит у дома, и если Стайлз несколько нервничает, трижды нажав на кнопку медленно ползущего лифта, то кто бы его осудил! — Крис! — Стайлз влетает в квартиру ураганом, и Крис не успевает даже подняться с дивана, когда тот налетел на него. — Детка? Стайлз лезет целоваться, руками поглаживая колючий подбородок, и Крис хмыкает ему в губы, но послушно обнимает, придерживая одной рукой за задницу. Стайлз счастлив и немного увлекается исследованием чужого рта, когда его мягко отстраняют. — Дай и мне поздороваться с нашим охотником, — ухмыляется Питер, и Стайлз первый раз видит, как тот притягивает к себе за шею Криса и осторожно касается его губ. — Твою ж мать! — восхищённо шепчет Стайлз, и Крис выглядит также удивлённо, как себя чувствует Стайлз. — Я, конечно, ужасно соскучился, но расставание, определённо, пошло всем нам на пользу. А сейчас, не хотели бы вы переместиться в спальню и раздеться уже, чёрт побери?! Крис смеётся, утыкаясь лбом ему в плечо, и Питер смотрит на него с такой ласковой улыбкой, что Стайлз краснеет и немного сбавляет обороты, хотя у него уже свербит всё, что только может. — Ты бесподобен, — шепчет Крис и касается губами его шеи. — Так бы и съел. — Эй, волк тут не ты! — фыркает Стайлз и поглаживает мягкие с редкой сединой волосы. — Я так набросился на тебя… Может, ты хочешь поесть с дороги или пить? — Я хочу разложить тебя на кровати и как следует понадкусывать, — шутит тот и снова касается губами шеи. Стайлз не замечает манёвра, вот он сидит у Криса на коленях, а вот уже висит головой вниз на плече Питера, движущегося в сторону спальни. — Отличный вид, — говорит он, дотягиваясь ладонями до аппетитной задницы. — Несомненно, — соглашается Крис. В спальне темно, и Стайлз требует у Криса, чтобы он включил свет, потому что сам он не в состоянии, пытаясь снять с себя и Питера одежду одновременно. Питер активно ему помогает, подталкивая к изголовью кровати. Крис не спешит. Включает свет и любуется открывшимся видом, прислонившись к косяку. — Долго будешь там стоять? — говорит Стайлз и громко стонет, когда Питер оставляет длинный след от языка на его животе. Крису не нужно много времени, чтобы оказаться голым рядом со Стайлзом, поворачивая его голову в свою сторону и целуя. Стайлз стонет в поцелуй, выгибается от умелого языка Хейла, вылизывающего его всего будто леденец, и тянет руку к члену Криса, жаждущему внимания. Крис не остаётся в долгу, тянется к соскам Стайлза и делает своими пальцами такое, что его тело простреливает судорога, заставляя пальцы на ногах сладко поджиматься. А уж когда Питер добирается до его ануса, Стайлз вообще перестаёт отслеживать, что происходит с ним и вокруг него. Одни руки гладят его бёдра, понуждая раскрыться ещё больше, другие проводят по груди и бокам, щекоча и отвлекая от умелого языка, делающего его похожим на желе. Когда к разрабатывающему его языку присоединились умелые губы на члене, Стайлз скулит от волны оргазма, слишком резко пробившегося сквозь тело. — Кто-то явно соскучился, — смеётся Крис, облизывая губы, и Стайлз не сдерживается, тянет охотника на себя, чтобы поцеловать. Вкус собственного семени на языке придаёт поцелую пикантности, а прижавшийся сбоку Питер добавляет огня, разорвав их поцелуй, чтобы самому притянуть к себе сперва Криса, а затем и Стайлза. — Не спи, лапушка, — шепчет разморенному Стайлзу Питер. — Вечер только начался, мы с Крисом тоже хотим получить свой десерт. Пальцы Криса проникают внутрь вместе с пальцами Питера, и это так пошло и горячо, что Стайлз снова возбуждается, несмотря на то, что только что кончил. — Достань смазку, — просит Питер Криса. Крис тянется к верхнему ящику тумбочки, достает полупустой тюбик смазки и валится рядом со Стайлзом, выдавливая прозрачный гель себе на руку. — Детка, давай к Крису, — мягко обращается к нему Питер и помогает забраться на Криса. Крис горячий как печка, хоть и не такой, как Питер. У него мягкая растительность на груди, в которую Стайлз утыкается носом, пока Крис смазывает его анус, проникая скользкими пальцами внутрь. Проникновение вырывает из Стайлза стон то ли облегчения, то ли наслаждения. Скорее всего, всё сразу. Крис двигается неспешно, проникая глубоко и сильно. Питер помогает Стайлзу держаться на коленях, чтобы полностью не распластаться на Крисе, прежде чем Стайлз чувствует пальцы, двигающиеся в нём вместе с членом Криса. — Подожди немного, — хрипло рычит Питер, придавливая бёдра Криса к кровати. Давление на анус увеличивается, и Стайлз стонет, когда второй член полностью входит в него. Это всегда немного больно в самом начале, но ему даже нравится эта боль, как бы мазохистски это не звучало. Питер, пару раз неспешно качнувшись туда-сюда и добавив ещё смазки, сразу берёт высокий темп, заставляя мозги Стайлза растечься также, как сам он растёкся по Ардженту, будто желе. Стайлз стонет на одной ноте, уткнувшись лбом Крису в грудь, пока не чувствует, что до оргазма ему не хватает буквально, вот абсолютно чуть-чуть. Будто прочитав его мысли, Питер просовывает руку между Стайлзом и Крисом. Ему хватает всего пару раз провести большим пальцем по головке, чтобы Стайлз с громким вскриком кончил, утянув за собой обоих мужчин. Стайлз растёкся совершенно счастливой лужицей на матрасе, зажатый с двух сторон двумя парами горячих конечностей. — Это было вау! — выдавил он, потираясь носом о ключицу Питера. — Но давайте больше так надолго не будем расставаться. Стайлз уже почти спит, когда чувствует поцелуй в плечо и тихое: — Скажи да, и больше не будем. Звучит как хорошее обещание, и Стайлз согласно угукает, проваливаясь в сон. А утром просыпается с двумя золотыми полосками металла на пальце и ощущением, что его развели как малолетку. Питер с Крисом довольны больше обычного, и Стайлз прилагает все усилия, чтобы подуться ещё немного на хитрых засранцев, с которыми ему приходится жить, но у тех другие планы. Спустя минет, лучший в мире кофе от Питера и яичницу с беконом от Криса, подлецы были прощены, а Стайлз стал счастливым обладателем перспективы собственноручно довести своего отца до инфаркта информацией о будущей свадьбе. Что ж, у него есть пара месяцев, чтобы морально подготовить отца к этой не детской сказке.