Через тернии и провода

Чёрные жёсткие перья путаются с белыми мягкими, когда ангельские серые глаза впиваются в веснушки, разбросанные по лицу демона. Зелёные глаза Ади глядят на Сэми с какой-то лёгкой насмешкой, уголок розовых губ его ползёт вверх, на что ангел только склоняет голову набок, открывая вид на длинную шею с созвездиями в виде голубоватых вен. Рыжеволосый осторожно тянется к нему, целует в адамово яблоко, дыхание у него прерывистое, тяжёлое. Сэми про себя отмечает, что энергетика у него на вид ярко-зелёная, а на вкус — сочное яблоко с кислинкой, переходящая в табак, смешанный с имбирной сладостью. Ангел знает, что Ади именно такой — на вид кислый-кислый, скрывающий свои чувства под маской, а в душе сладкий, добродушный и обходительный. Демон же осыпает поцелуями шею юноши, расстёгивает пару верхних пуговиц белоснежной рубашки, прикасается к ключицам. Энергетика Сэми манящая, притягательная, яркого золотистого цвета, она накрывает запахом холодного влажного ладана и воском свечи — так обычно пахнет в церкви, а после же переходит в невинную ромашку и пачули. Демон усмехается, — «напускная строгость напоролась на меч, преобразовавшись в простодушие». — Что такое? — вопрошает ангел, заметив улыбку на лице молодого человека. — Ты — ромашка, — горячий шёпот Ади щекочет мочку, — Сама невинность и искренность. — Заткнись, — Сэми не удерживается от улыбки, прикасаясь своими губами к губам демона, нежно, трепетно, даже как-то целомудренно. И тогда Ади отмечает (про себя, конечно), что ангельские руки на его бёдрах — лучшее, что с ним случалось.

***

Сэми уходит, оставляя после себя худой отпечаток плеча на белом кафеле и запах ладана. Ади молчит, только покрасневшие глаза его горят огнём, из носа валит пар, кулак с побелевшими костяшками сталкивается прямо с кафелем, пачкая его кровью. И тогда демон курит. Много курит, судорожно вдыхая в себя табачный дым — этой привычке он научился у смертных, когда часто спускался на землю. Он знает, что вдыхает в себя палитру всякой гадости — смол, угарного газа, ацетона, ацетальдегида, свинца, ещё сотни и тысячи видов химической дряни, только вот ему плевать. Способна ли земная пакость погубить таких существ? Сигаретная горечь ползёт по горлу. Ади ненавидел ругаться с Сэми, в такие моменты он злился — в первую очередь на себя, потом на весь мир, ну и в самом конце на Сэми. Ему хотелось целовать тонкие ангельские запястья, расстегивать пуговицы белоснежной рубашки, обводить пальцами россыпь родинок на мужской груди. Хотелось чувствовать, как Сэми кусает демонские губы, гладит щёки с веснушками на них, обхватывает ногами бёдра рыжеволосого, таким образом прижимая к себе до невозможности близко. Он желал шептать «мой», языком проводить по зубам, щекотать нёбо, задевать дёсны. Только вот сейчас Ади не знал, кто виноват в их очередной ссоре. Обрывки их диалога пролетали у него перед глазами. — Тебе она нравится, — прошептал темноволосый, вглядываясь в глаза демона. — Прекрати, — собеседник издал смешок, но ангела это не убедило. — Я вижу это по твоим глазам, — Сэми не выглядел злым, на лице читалась лишь растерянность, — Не лги мне. — Сэми, ты прикалываешься? Она же просто Непризнанная, — Ади закатил глаза, поправив прядь рыжих волос, съехавшую на лицо. — Хоть себе-то не лги, — обиженно выдохнул ангел, от его слов демон сразу вспыхнул. — Кто бы говорил, святоша, — молодой человек нахмурился, отчего Сэми удивлённо захлопал глазами, — Как будто тебе она не нравится! — Ты о чём вообще? — белые крылья нервно вздрогнули, мышцы лица напряглись. — Я демон, идиот! Я вижу все эмоции, все чувства! — Ади не любил переводить стрелки, но сейчас его раздражало, что парень обвинял его, хотя и сам был не без греха, — Вижу, как шепчешь ей что-то на ухо, случайно дотрагиваешься, смеёшься над глупыми шутками. Это я тут лгун, серьезно? Сколько ты будешь убеждать себя, что ты чистый гей? Темноволосый молчал, глядя в одну точку. Ему не хотелось закатывать скандал, но и выглядеть ребёнком, уличённым во лжи, ему тоже не хотелось. «Белая выглаженная рубашка, белые брюки, крылья такого же цвета, ну прямо мистер идеал», — неосознанно пронеслось у Ади в мыслях. — Ну, даже отрицать не будешь? — усмехается рыжеволосый, изогнув левую бровь, — Я, право, удивлён. — Хватит, — ангел вскидывает руку, призывая замолчать. Так он похож на сердитого преподавателя, а-ля Фенцио, с нахмуренными бровями и сосредоточенным взглядом, — Я люблю тебя, Ади, ты это знаешь. — А я тебя типа нет? — демон сначала испытывает удивление, а после жгучую обиду, разъедающую похлеще щёлочи, — Чего молчишь, продолжай давай, я послушаю. — Ведёшь себя как ребёнок, — слова Сэми колются, — Ты знаешь, почему я беспокоюсь. — А ты себя ведёшь как расист, — от услышанного слова ангел почти шипит, — А что, нет? Намекаешь, что я побегу тебе изменять, ведь я демон, так? Это только ангелы у нас белые и пушистые, а демоны грешат направо и налево! — Ади, я не говорил этого, — темноволосый сглатывает, серые глаза виновато оглядывают юношу, он хочет прикоснуться к веснушчатой щеке, погладить чёрные перья на крыльях, но демон отходит на шаг назад. — А тебе и не надо было произносить это вслух, я читаю тебя как раскрытую книгу, — рыжеволосый уверенно прожигает молодого человека взглядом, губы его вздрагивают, — Ты мне не доверяешь! Чёрт, да как ты вообще мог подумать, что я… — Ади, я… — Сэми берёт парня за руку, но тот сразу одёргивает её. — Нет! Не надо, — у демона вырывается нервный смешок, руки его дрожат от злости, — Можешь валить отсюда нахрен! И ангел ушёл. Оставив хрупкий отпечаток плеча на кафеле. В воздухе пахло ромашкой и пачули. Запах ладана и воска испарился.