Действующие лица:
Йен Маккеллен, богатый дворянин, родом из Англии, проживает в Венеции. Колин Ферт, богатый купец из Англии, торгует шерстью и сукном, жених Тэрона. Роберт Дауни мл, дворянин, торговец табаком из Нового света, влюблен в Томаса. Зендая Коулман, Джейк Джилленхол — уважаемые горожане, сватающиеся к Томасу. Тэрон Эджертон, Томас Холланд — сыновья Йена Слуги, прохожие, гости. Место действия: Венецианская республика, Венеция, ок. 1626г. * Действие разворачивается во вселенной омегаверса (здесь и далее примечание автора) ** И к слову, автор не собирается обосновывать наличие разных фамилий в одной семье, потому что он устал это делать и всем, в общем-то, плевать.Пролог
Венеция. Причал и улицы. Корабли Роберта и Колина швартуются с разницей в один час. Роберт:О, неужели прибыли мы в город Спустя недели плавания по морю И в целости доставили товар, Который нам сулит богатства столько И славу добрую средь здешних горожан?! Окончу же покуда все дела, Отправлюсь я на поиски ночлега И пищи и вина, всего того, Чего лишен я был так долго в море А поутру…
*** Все, сдулся. Пятистопный ямб для сильных, а мы вернемся от пьесы к прозе. Плыть зимой такое расстояние, какое преодолел Роберт, — занятие не из приятных. Море не бывает спокойно почти никогда, ты засыпаешь в холоде и просыпаешься в холоде, а спустя десять недель и вовсе забываешь, что такое тепло. Роберт загрузил трюм табаком еще в конце лета, но от плана продать его в Лондоне пришлось отказаться, едва он узнал, что пошлины повысили еще на 3 шиллинга 2 пенса с мешка. После того как Карл I в прошлом году вступил на престол и разогнал парламент, налоги только и делают, что растут. Так что пришлось пополнять запасы и отправляться дальше в Европу в надежде на выгоду и милость судьбы, которая сохранила их корабль от нападений и привела в этот адриатический порт. Роберт бывал здесь когда-то давно, когда еще не занялся торговлей, а был беспутным молодым человеком, который с легкостью тратит деньги, им не заработанные, и не знает им цены. Сейчас Венеция больше не поражала его, он завернулся в добротный шерстяной плащ и пошел, глядя под ноги, чтобы не угодить в навоз или потроха, на которых, казалось, город и стоял. Шум здесь был как в Лондоне, пахло как в Лондоне, если бы не каналы с бурой, почти густой от отбросов водой, то он бы и не отличил. Неужели и Новый свет станет таким через время? На улицах не было особо людно, Роберт перешел несколько мостов, нищие тянули к нему руки, торговцы звали каждый к себе, но вдруг в закатное небо взлетела молния и разлетелась на сотни искр. И тут посыпалось все сразу, со всех сторон: фейерверки, музыка, люди в нарядах один другого замысловатее, в масках, прекрасных настолько, что любые лица под ними казались бы пресными. Это был карнавал, и Роберт, вжавшийся в стену ближайшего дома, чтобы его не толкали, чертыхнулся. Сделок по праздникам никто не заключает, а после веселья все становятся скупыми настолько, что могут по три часа стоять над товаром, пока смирятся с потерей денег. Мимо проносилась толпа, проносились звуки, запахи, тут же перебиваемые запахами каналов, но вдруг… Сначала Роберту забило ноздри и горло этим запахом, он ждал, что вдохнет через миг и все рассеется, но ничего подобного не происходило. Даже уши, казалось, заложило, перекрыв посторонние шумы, и в этот миг из толпы вынырнула маска, даже не так — часть маски, закрывающей лицо до рта, кипельно-белой, пустой, без украшений, и стало совсем нечем дышать. Роберт редко чувствовал такое, разве что в рядах на рынках, которые он внезапно ярко сейчас вспомнил, всплывал иногда этот запах. Маску окружали так плотно, что ему стоило немалых усилий не только пробраться через толпу, но и вообще не потерять ее из виду. Альфы, окружавшие ее, расступаться не торопились, смыкая плечи так, что и муха не пролетела бы, но на счастье Роберта заметили сами, и в темных прорезях маски, в которые он вглядывался, не ощущая, как его пихают со всех сторон, наконец блеснули глаза. Маска остановилась, и ее спутники тотчас тоже замерли, продолжая шутить, рассыпать комплименты и просьбы открыть лицо. — Почему вы без маски? Это же карнавал, — Роберт стоял как посреди вихря, ноги искали опору, легкие — воздуха, но ничего этого не было, а маска говорила с ним самым прекрасным голосом из возможных. — Но это и есть моя маска, разве не видите? Смех был звонким, и это явно не понравилось окружающим альфам, определенно недовольным его появлением. Маска был омегой и, видит Бог, в любой другой ситуации Роберт не стал бы подходить к ним и на десять футов. Но вот он здесь, посреди карнавала в Венеции, кто бы мог подумать. — А что же тогда под ней? — То же, что и у всех. Уродство. Омега опять рассмеялся. Альфы молчали. Толпа вокруг начала редеть, и Роберт успел подумать, в каком неудобном положении окажется, если вдруг они захотят напасть на него. Кто сможет опознать маски? Ответ очевиден. — Я тоже, получается, уродлив? — пожалуй, альфа мог бы положить всех вокруг за эту улыбку. — Что ж, я не вижу причин думать иначе… С тех пор как омега выскользнул, никем не замеченный, из отчего дома, он не открывал свое лицо, как бы его ни уговаривали, а тут за минуту изменил решение. Взялся пальцами за нижний край маски и потянул вверх, взъерошив волосы, открыв глаза, темные и блестящие в свете зажегшихся факелов. Роберт сглотнул, но ком в горле никуда не делся. Все вокруг смотрели на лицо под снятой маской, но в ответ смотрели только на него. — Признаюсь…чуть менее уродливей других. Да еще и кислый, как крыжовник… — Томас! — толстая дуэнья в черном растолкала могучих альф, как мелких котят, и, причитая на диалекте, который был Роберту незнаком, вцепилась в омегу и поволокла прочь, встряхивая всякий раз, когда тот хотел повернуться. Их след простыл, не успел Роберт даже подумать о преследовании. Небо взрывалось огнями, а земля нарядами, среди которых бы и он сам затерялся. Все вокруг мигом потеряли к нему интерес, потихоньку находя себе новые объекты для флирта. — Кто это был? — Роберт без ответов уходить не собирался и схватил, кого мог, мертвой хваткой, чтобы выяснить, с кем же он сейчас говорил. — Не знаешь? Так и лучше бы не знать. Ведь все равно недосягаем он, как сама луна. Богат ты будь иль знатен, не поможет это снискать руки Томаса Холланда никому. — Так уж и никому? Но собеседник его уже брел вперед, напевая песню про трудности и превратности любви. А Роберт, не желавший ничего еще полчаса назад кроме еды и теплого камина, планировал уже совсем другое. *** В отличие от Роберта Колин Ферт был в Венеции не раз, поставляя на ее рынки то одно, то другое, смотря в чем нуждались на тот момент больше. Но в последние годы республика не могла похвастаться экономическими успехами, и чаще Колин обходил порт стороной в поисках прибыли и удачи. Сюда сегодня из Англии его привела цель не менее материальная, пусть с рынками и не связанная. У него, несмотря на богатство и имения, приносящие ежегодный доход весьма весомый, не было пожалованного дворянского титула, и последним способом приобрести его, он с неудовольствием признавал это единственным выходом, оставалась женитьба. Откровенно говоря, найти обедневшую дворянскую семью, которая согласиться отдать своих омег любой наружности и кротости натуры, сложным не представлялось. Но быть дойной коровой для десятков мамок, папок, дядюшек и тетушек, у каждых из которых долги по бакалейным, швейным и прочим лавкам, он не согласен. Найти же состоятельных омег, которые пошли бы за купца без роду и собственного герба, никак не удавалось. И вот когда Колин спускался по сходням на землю Венеции, а на небе первый фейерверк взорвался огнями и всполохами, он дал себе обещание, что пусть в Англии его постигла неудача, но отсюда он не уедет без омеги. Он шел уверенно, ни разу не столкнувшись с масками, и по памяти вышел аккурат у дома старой своей знакомой, с которой считается весь город вплоть до дожа и Большого совета, прекрасной Зендаи. И пусть хозяйки не было дома, Колина приняли, обогрели, напоили до ее прихода. *В это самое время в доме Йена Маккеллена.* — Том! Том Холланд сбросил маску и затолкал ее под резной буфет, едва вошел в дом через черный ход, но если отец, и тетушки, и слуги были одинаково слепы и лишены обоняния, чтобы догадаться, что он порой покидает дом без дозволения, то его брата Тэрона провести было невозможно. Он чуял запах альф, тянувшийся за Томом с улицы, как собаки чуют лису на охоте. — Закончилась вечерняя молитва, и прихожане дома все давно, лишь ты, мне думается, заблудился с дуэньей вместе в городе, который знаешь с детства. — То не моя вина, ведь карнавал толпой дороги запрудил. Пока пробился, обошел их боком, то припозднился. — Альфами несет. — Что ж поделать, участвовали в празднике и они. Ни в одном таком споре Том не одержал победу ни разу на его памяти. Тэрон ему спуску не давал, и с тех не слишком дальних пор, как он… созрел, следил за ним ужасно зорко. И тем обидней было то, что сам Эджертон ходить мог где угодно, в пределах лишь приличий венецианских. Братьями они были только по отцу-альфе, но непохожи были, как чужие люди. — Поверю на слово. И в то, что табачный запах, которым так несет, что твоего не слышно, оттого лишь, что пробирался ты через все лавки с табаком, что есть в округе, пока дорогу домой держал. — Тэрон, пожалуйста… — Что? Я как оракул греческий предвижу завтра очередного жениха, и запах будет вот такой же. И недовольное лицо, когда уйдет ни с чем. Лицо Тэрона даже не менялось, когда он все это произносил. Он не был злым или жестоким раньше, но изменился в эти пару лет, когда Том стал любимчиком всеобщим. Возненавидел звон колокольчика над дверью дома, которые дергали изо дня в день просившие руки его брата. Когда же объявил отец их, что раньше, чем его, он Тома не отдаст, то изобрел он месть и, следуя ей, отваживал любого от дверей, кто руку с сердцем предлагать посмеет. И так молва о Тэроне пошла, а после очень прочно закрепилась, что он строптивей и упертей всех коней и всех ослов в республике, а если все же кто-то и возьмет его в мужья, то через день вернет отцу или задушит. Звонок раздался очень не вовремя, был коротким, таким, словно тот, кто тянул за шнурок не очень хотел, чтобы его услышали. От всех воздыхателей Тома только двое продолжали приходить и почти ежедневно просить его руки. Но не всегда им везло, и иногда, как и сегодня, Тэрон слышал этот звонок и открывал самостоятельно. — Чего угодно вам? — открыл он дверь так резко, что по лбу ударил того, кто дергал за шнурок. — Опять вы? Нет, на самом деле, неужто дома нет у вас и нечем вам заняться больше, как наш порог ногами протирать. Зендая *в сторону*: Да что б ты провалился! Хоть бы раз уехал в путешествие подальше или болезнь какая приключилась с ним. Хоть оспа, хоть чума, хоть нома, лишь бы другим был занят и оставил нас в покое. — Приветствуем. Как вы сегодня сами? — Джейк учтиво поклонился, и Эджертон смог прекрасно разглядеть синяк от двери на его лбу. Это почти заставило его улыбнуться. — Я в добром здравии. И батюшка. И брат. Поверьте, со вчера ничего не изменилось. Всего хорошего. Зендая придержала дверь, которую хотел уже захлопнуть Тэрон, и посмотрела взглядом нехорошим. Уже давно она пыталась найти ему быстрее мужа, но на попятный шли они, когда с омегой повстречались. Но видит Бог, найдет еще и с удовольствием увидит, как он покинет отчий дом и станет смирным, как ему и должно! Эджертон напрягся и все же дверь закрыл, но на душе осталось неприятное чувство тревоги. Тома, разумеется, уже и след простыл, с улицы доносились далекие взрывы фейерверков, а Тэрон ощутил себя внезапно ужасно одиноким. *** — Уж если не выходит по любви, то почему бы без нее не обойтись? Устал я выбирать, искать, смотреть кого получше и взвешивать все против и все за. Есть на примете кто? Пусть будет только лишь дворянской крови и без уродств вроде горба и бородавок. Зендая счастью своему поверить не могла. Когда она встречала Колина в последний раз, то знала о намерении жениться, но это было года три назад. И в голову бы ей не пришла идея оказать ему медвежью услугу и предложить Тэрона как кандидата. Но то было тогда, сейчас другое дело и почему, в конце концов, не может быть, что сложится у них, ведь Ферт сеньор не робкий, высокий, и красивый, и богатый, авось ему из всех да повезет. Альфа улыбнулась. Повезет. Ах если бы решало все везение, а с Эджертоном… разве что прикажет ему сам дьявол идти под венец! — Есть кое-кто, но мне поверь, что одиночество лучший выбор нежели свадьба с ним. Давно ты не был здесь, иначе б знал, что у достопочтимого английского дворянина, который обосновался здесь уж много лет назад, есть двое сыновей-омег. Младший, Томас, что дивный цветок, которые столь редко вырастают на каменистых склонах гор. Он чудо как хорош, учтив, весел, и ты невольно тянешься за ним, вдыхая шлейф из аромата крыжовника. Руки я его просила столько раз, что со счету сбилась, но отец его, Йен Маккеллен, упорно не отдает младшего замуж раньше, чем старший не выйдет. А старший, тоже красотой не обделен, пускай и не такой изящной, характером обладает совсем иного рода. Язвителен и зол, на слово каждое десятком отвечает, грубит, бывает даже и дерется, и я, клянусь, не слышала от него ни одного доброго слова. Я буду говорить как есть и предупрежу о всем, что следует. Приданое зато будет достойным, но если вспомнить к чему оно прилагается, то стоит ли все это свеч, мой друг?.. — Ты знаешь, что на мне где сядешь там и слезешь. Покорства нет? Так я его привью. Как горькое лекарство от болезни, так я его от строптивости излечу и найду управу, коль будешь ты так добра меня представить. Завтра же! — Мне будет только в радость, если вы найдете друг в друге утешение и — будет на то воля Божья — породнимся с тобой. — Тогда до утра! Пусть же завтрашний день для нас обоих счастье заготовит. Зендая *в сторону*: В объятьях Тэрона искать отраду так же бесполезно, как у коровы надоить вина. А впрочем если он так уверен, то почему б и не попробовать на самом деле. — Надеюсь я на лучший из исходов. Доброй ночи. Колин *оставшись один*: Язвителен и зол? Ни разу я не слышал такого отзыва о ком-то из омег, бывали те резки порой чрезмерно, но чтобы так вот отзываться… Скорее уж сеньора Зендая преувеличивает, описывая юного омегу как тех рабов, что служат на галерах. Не стану я судить по разговорам, пока не гляну лично и услышу, а слухам верить дело прачек и торговок. *** — Опять звонят, неужто у людей и вправду, как Тэрон любит говорить, нет дел или других каких занятий, кроме того, чтоб дергать за шнурок. — Хозяин грелся у камина, проверяя доходы и расходы в книге, когда опять в дверь кто-то позвонил и слуги побежали открывать. Внутрь прошли Зендая и Колин. — Я рад приветствовать вас снова в этом доме, сеньора. Вы мимо проходили и зашли? Или опять за тем же? Я повторял и вновь скажу: похвально ваше постоянство и желание жениться на Томе, но решение мое не изменилось. Покуда старшего… — Для этого мы здесь, — ответил Колин, обрывая и не желая долгих разговоров. — Вы, синьор, кто таков и с чем ко мне пришли? Уверен я, что ваше лицо впервые вижу. — Все так. Зовут меня Колин Ферт. Пусть и не в первый раз в Венеции я нахожусь, но с вами нам встречаться не доводилось. Живу я в Англии, хотя как купцу мне дом родной скорее мой корабль. Но речь о том, что лишь сейчас узнал, не рано, но не слишком поздно, что есть у вас омега, которого посватать я посчитал бы честью. И обоюдовыгодный союз скорее заключить, чтобы… — Сеньор, я рад был встретить вас, и раз уж вы не местный, то снова объясню положение дел. — Йен вздохнул. Устал он очень сильно от бесконечных женихов, которым так же бесконечно давал отказ, но видит Бог, не хочет он остаться в этом доме наедине с Тэроном. — Я не отдам моего младшего сына, пока Тэрон не выйдет замуж. Просите-не просите, не… — Но Том мне и не нужен. — П-простите? — тот альфа сказал то что сказал, или послышалось уже то, что хотелось так услышать. — Я старшего пришел посватать. — Колин огляделся в богатом доме и решил, что на приданное неплохо было бы купить еще корабль. — Здоровы вы? — Не лекарь я, но кажется, что да. — Жениться вы хотите на… Тэроне? — последнее слово Йен прошептал, боясь, что сын услышит его. — Ну он же ваш старший сын, стало быть, на нем. Что за приданое за ним даете? — Я про приданное конечно расскажу, но знайте, пока Тэрон своего согласия не даст… Зендая*в сторону*: А это очень вряд ли. -… ни о какой помолвке речи нет. А если согласится: после моей кончины половина всего, что я имею, а к свадьбе… — Йен недоверчиво сощурился, оглядев Колина, — три тысячи дукатов. Зендая *в сторону*: А к Тому обещал всего лишь две! — Чтоб вы не волновались, если вдруг вдовцом его безвременно оставлю, то все имения, суда, товары, лавки и золото достанутся ему. — Все это хорошо, но мы посмотрим, как вы об этом заговорите после знакомства с женихом. Зовите Тэрона, — кричит, — а я пойду отсюда от греха подальше. Сопроводите, Зендая, дорогая? — Определенно да. — Уходят. — Не предки наши римляне мы, чтобы смотреть, как гладиатора ведут на смерть. — У гладиаторов хоть шансы были. Входит Тэрон. — Зачем меня позвали? Что случилось? В чем срочность эта? Где отец и слуги? А вы кто? Очередной жених, который явился к нам с сердцем и рукой? Вы можете сейчас дождаться Тома и моего отца, который сообщит, что ни первого ни второго нам не надобно. Дам я вам совет, оставьте это, и обратите взор на что попроще, ведь вы немолоды, а Томас, я скажу вам по секрету, еще не скоро замуж попадет. Колин *в сторону*: Ну… хоть красив, спасибо и за это. Надеюсь, что найду еще хоть что-то положительное в нем. — Я Колин Ферт, купец из Англии. Вы угадали так легко цель моего визита к вам, но ваш совет себе оставьте. Я верю в то, что тот омега, к которому со сватовством явился, ответит мне взаимностью и руку он не откажется в мою вложить. — Я столько слышал это раз, что если б мне по дукату каждый раз давали, то был бы я богаче, чем сами Медичи уже. Я не пойму одно — что в Томасе вы все находите такого? Пока он юн, пока свободен, то привлекателен, но, стоит мужем стать, и новизна и юность вмиг сотрутся, оставив блеклость опосля себя. — Хотел бы я ответить вам на это, но не знаком с тем, о ком вы говорите. Он ваш младший брат, я слышал? — Как это не знакомы? А свататься зачем тогда явились к нему, неужто за приданым? Еще в тот миг все можно было остановить. Они стояли достаточно далеко, чтобы не чувствовать, чем пахнут оба, и Колин мог уйти, не свататься и время не терять. Омег красивых много и без норова, а три тысячи дукатов — не причина ввязываться в эту авантюру и уговаривать пойти с ним под венец. Но тут Ферт сделал шаг вперед, из интереса узнать, чем пахнет он, и как споткнулся в желтом поле из нарциссов. — А кто сказал, — Тэрон отступил, увидев, как раздуваются крылья носа у незнакомого альфы, но тот шагнул тут же еще ближе, — что я к нему свататься пришел? И стало все серьезно слишком для Эджертона. Тут выбора не много: не к Тому, так к нему. Ему не нравились такие альфы, таких на оскорбления не отвадишь, отказами простыми не отвергнешь, а чуть уступишь, тут же очутишься у алтаря в церквушке по соседству. — Не к нему? Выходит, что к кому-то из прислуги. — Хотелось Тэрону сейчас открыть все окна, чтобы холодный воздух разогнал тот кисло-сладкий запах яблочного сидра, который шел от незваного гостя. — На ком из них вы собираетесь?.. — На вас! — На мне? — Тэрон ощутил вдруг холодный камень стены, в которую уперся, пока от альфы пятился подальше, а тот и не подумал отступить. — И сколько же я стоил? Не продешевили, надеюсь. Меньше, чем за пять тысяч не стоило и браться, здоровья больше потеряете на этом. — И все же я рискну, — Колин ждал, что омега продолжит ускользать, изменив траекторию, но тот остановился, выжидая, подойдет ли он совсем вплотную. — Что ж, почему б и нет? Мне черное идет. — На свадьбу светлое обычно надевают. — На свадьбу — да, на похороны — нет. Ведь замуж коль возьмешь — вдовцом оставишь точно. И раньше, чем ты думаешь, поверь. — А я так думаю, что после свадьбы нашей ты будешь ласков и влюблен по шею! И, не хочу обидеть, но не стоишь ты пяти тысяч, я еле выбил три с большим трудом. Колин против воли улыбнулся, увидев, как меняется выражение лица у омеги с веселого на злое. Чем там вчера Зендая его пугала? Строптивый, вроде? Отвечает грубо? Тот, кто считает это грубым, тот на галерах никогда не плавал. И это «недостатками» назвать, которых должен он бояться? — Как бы не пришлось вам эти деньги потратить не на то, что вы хотели. На лекаря, к примеру. Тут Тэрон что есть силы пнул Ферта в колено, так что хрустнуло так смачно, и громче, чем от боли, охнул он. Такого альфа ждать никак не мог, пусть говорили, что Эджертон драчлив, но максимум, что ждал он, — оплеуху, никак не травму, от которой нога горела адской болью, если он опирается на нее. Еще не ждал он, что сам омега, не станет убегать, а подтянет к нему от камина отцовское кресло, усадит, а больную ногу уложит на скамеечку для ног. — Вот так. Еще есть желание жениться? — Есть желание свернуть тебе шею. — Колина злило более всего, что Тэрон, абсолютно не опасаясь мести с его стороны, стоял рядом, очевидно уверенный в крахе этого сватовства. — Но только ты не думай, что не смогу поймать тебя с увеченной ногой. Теперь я не уйду ни с чем, даю слово. Хочешь — не хочешь, а на тебе женюсь! Он схватил Тэрона рукой за куртку и резко потянул так, что он приложился носом об деревянный подлокотник кресла. Омега вскрикнул, но никто вообще на этот крик не поспешил явиться, хотя услышали его уж точно все. Зажав пальцами нос, он нашарил платок левой рукой и стер кровь, чтобы она не испортила его одежду. Глаза его были влажными и лицо в крови, но уходить Эджертон не собирался, сделав только лишь шаг назад, а хорошо подумав, и второй, чтобы его не могли опять застать врасплох. — Черта с два! Тронь еще хоть пальцем, и с кресла в гроб ты переляжешь. — Тэрон сдвинулся и пинком выбил скамеечку, уронив больную ногу Колина на пол. Тот сжал зубы, его за жизнь немало потрепало, в боях бывал и при смерти не раз, ломал кости, боль гораздо большую переживал. Не был бы омега этот знатен и попадись в других условиях ему, тот разговор бы был совсем иным. — Я говорил и повторюсь опять — омег достаточно, найди другого. Замуж не пойду ни за тебя, ни за кого еще… — А почему бы и не за меня? Чем плох я? Богатство есть, дома и корабли. Ты правда думаешь, что вечно будешь здесь жить и веселиться, язвя всем, кто еще не сбежал, и мешая брату замуж выйти? Так не бывает. Скоро ты останешься один и в желчи собственной захлебнешься. А я же обещаю, что не стану бить, если ты не будешь драться тоже. — Я обещать не стану и ударю столько раз, сколько будет нужно, чтобы спровадить тебя из этого дома. Зазвонил колокольчик на двери. Пора было заканчивать это сватовство, оно не движется никуда. — А, черт с тобой, — Колин запрокинул голову. — Наверняка это еще один тупица вам в дверь звонит, чтобы руки добиться. Предупрежу его, пожалуй, что нечего здесь взять. Чего стоишь? Помог бы мне подняться, надеюсь, нога не сломана, иначе счет пришлю твоему отцу. Тэрон хотел было подойти, но остановил себя. — Это… уловка? — Не обольщайся. Я здесь не стану до ночи сидеть и умолять тебя стать моим мужем. Не вышло — да и ладно, ведь сам ты говорил — полно омег, как рыбы в море. А может подожду, когда отцовское терпение лопнет и на брате твоем женюсь. Он точно ног ломать не станет мне, как думаешь? Да и покрасивее он тебя, говорят. — Катись! — Тэрон так взорвался, что, хотя Колин был доволен попаданием в больное место, все же подтянул ноги поближе. — Прочь! Обратно в Англию плыви и пусть все шторма обрушатся и смоют прямо в ад тебя вместе с кораблем! — В ад? А сейчас я где? Разве не там? Подай же руку и не будь так резок, неужто словом я каким задел? Тэрон подошел и протянул руку, а после дернул так, чтобы сделать побольнее. Теперь они стояли рядом, звук колокольчика повторился, но никто не шел открывать, боясь то ли помешать им, то ли навлечь на себя гнев омеги. Эджертон хотел отойти, но Колин держал его за руку и смотрел не так, как смотрят на того, кого послал к черту недавно. Тэрон задержал дыхание, когда Ферт поднес его руку к губам и поцеловал в центр ладони. — В одном я солгал. Ты действительно красивый. — И что же я, по-твоему, должен ответить на это? — у омеги сбился голос и даже обычный язвительный тон куда-то пропал. — Что это признание поразило меня и я согласен выйти за тебя? — СОГЛАСЕН! ОН СОГЛАСЕН! ВЫ СЛЫШАЛИ ВСЕ? — Тэрона оглушил этот крик отца. Он даже не заметил, как открылась боковая дверь и все, кто есть в доме, ломанулись в зал. — Всем расскажите, будет свадьба, всех пригласите, пусть весь город придет к нам праздновать! Сеньор, я рад безмерно с вами породниться, а ты, мой сын, удачен выбор твой. Откройте дверь, кто звонит там, пустите! Несите угощение, вино… Тэрон как замер, так и стоял, глядя в лицо Колина, который изо всех сил старался не расхохотаться. Ферт действительно этого не ожидал и был так же ошарашен, как и омега, только осознание того, что случилось, пришло к нему быстрее. Он минуту назад думал, что, кажется, не сможет как говорил, уйти и отказаться от сватовства. Внезапно мысль, что кто-нибудь другой посватает Эджертона и тот согласится, стала неприятной. И вот они обручены, да только Тэрон восторгом, как его отец, не полон, особенно притом, что последний уже вовсю следит, как Зендая с новоприбывшим гостем спорят по поводу Томаса. — Смотри, как радуются, что обстряпали это дельце. — Тэрон набрал было воздуха заорать, что все это ошибка, но осознал вдруг, что это не поможет. Заткнулся б вовремя и горя бы не знал. Отец уже наверно вспоминает, кто за его брата больше предлагал, этим точно он покроет три тысячи дукатов за него. — Я если б помер, то эффект такой же был. Похоронили и тут же свадьбу Тома сыграли, чтоб гости не разъезжались. — Возможно, что и так, но я прошу тебя скоропостижно не скончаться, а то придется все приданое вернуть. — тычок под ребра был ему ответом, и Колин мог бы тоже больно сделать, но раньше то был чей-то Тэрон, а теперь его. — Бей, пока можешь, потом придется целовать. Иди, проплачься, побей посуду, мебель, закончилась строптивая пора. «Закончилась?» — подумал Тэрон. Ты думаешь, небось, что все по-твоему тотчас же стало, как о помолвке нашей объявили? «Оставь надежду всяк сюда входящий» написано над адом и над дверью, через которую сюда вошел ты. С такой любовью, что получишь от меня, и ненависти никакой не нужно. — Поплачу на твоих похоронах, уместнее там будет, чем сейчас. Кто этот брак возненавидит больше — еще вопрос… — Синьоры, — Колин громко обратился ко всем вокруг, прервав Эджертона. — Пусть в это воскресенье все случится, не станем мы откладывать женитьбу, а я пока отправлюсь приготовить все, что для этого нам нужно. Чтоб стала эта свадьба самой пышной и все спустя столетия говорили о ней, как прекраснейшей из всех. — И как альфа на ней изысканно хромал, рассказывали детям бы и внукам. Идите, мой жених, я обещаю, что эту свадьбу точно все запомнят. Сказал так Тэрон это, что неспокойно стало на душе у всех, а Колин захотел перекреститься и в спину омеге смотрел хмуро, пока тот помещенье покидал. Все неспроста, и сватовство, похоже, началом только было их сражения. Раздав поклоны всем, Ферт захромал из дома, в который гордо так с утра вошел. Он выиграл бой, ну, а война еще идет, и чьи потери больше — непонятно. С ударами он справится и со словами тоже, а надоест — сошлет домой или запрет в самом захолустном из имений. Да, решено. И к лекарю скорее отправился Колин, не подозревая, что ждет его в воскресенье.Действие второе
. За дни до свадьбы новость, что замуж таки выйдет Тэрон, обошла всю Венецию. Кто знал его и кто не знал, решили посмотреть на этот праздник и с раннего утра воскресенья толпились возле дома и близлежащих улиц. У Колина корабль стоял в порту, а сам он еще гостил у Зендаи, которая ходила мрачнее тучи от того, сколько женихов сразу набежало к Томасу. Готово все было к торжеству, и гости толпились в доме у Йена, оттискивая друг друга огромными рукавами, но тут, когда настало время ехать в церковь, все начало идти ко дну. Нет, шло все без заминок ровно до того момента, как оказалось, что Тэрон испарился. Его не было ни в комнатах, ни в залах, ни в кладовых, ни в погребах, нигде вообще, и, как он ускользнул, не видели, сквозь землю провалился. Пока искали, в церкви Колин бесился и ругался так, что все священники дрожали, боясь сказать, что в божьем доме нужно быть смиренней. — Ведь знал, что будет так, и все равно явился сюда вовремя с какими-то надеждами! — в церкви почти никого не осталось, и самому Колину, казалось бы, уйти пора уже, а он сидит и только больше злится. — Не дам делать из себя дурака! — Расторгни эту глупую помолвку, себе лишь навредишь, — Зендая с удовольствием посмотрит, как Йен мгновенно откажет Роберту и прочим, едва Тэрон окажется свободен и вновь привязан к отчему дому. — Увидь удачу, которая сейчас тебе способствует, и брось сидеть здесь, ожидая, что он придет. Ты знаешь же, что нет! Еще неделю назад ты про него не слыхал, так что вдруг изменилось? — Он приглянулся мне… пожалуй. — Что за беда тогда? Другого я достану, что будет покрасивей. Дай мне час, и от порога построю очередь из молодых омег до самого дворца Дожей. И их отцы, замечу, будут с ними, чтоб сразу все заверить тут, на месте! А не посыльных отправлять! — Неделю бы назад ты предложила, и с удовольствием я б согласился, но сейчас хочу его и точка. Никого другого. И если он не умер, то придется ему сюда прийти и согласиться! Что? Что там за шум? — На что угодно спорю, то ворота ада, через которые прибудет твой жених. Быть может, через черный вход спасемся бегством? Колин её уже не слушал, спеша на выход, как и все, кто оставался еще в церкви то ли из упрямства, то ли задремав. То был не Тэрон, это Йен и все его уставшие, злые, как собаки, гости отправились к церкви, чтобы с Фертом объясниться, под смешки и шуточки прохожих и зевак. Но не успели ни словом обменяться, как расступилась толпа и из нее жених пропавший внезапно появился в самом простом наряде и с корзиной, из которой торчала огромная баранья нога. Все затихли. — А вы что здесь все делаете? Сегодня праздник разве, не слыхал я, чтоб били колокола об этом? — СЫН МОЙ! Что делаешь ты здесь, когда сегодня твоя свадьба?! Ушел, искали все тебя, уже давно все гости в сборе, жених твой ждет, наверно, битый час, а мы дом перевернули вверх дном пока искали! — Как свадьба? Неужто воскресенье, не суббота? Ошибся, как же так? — Тэрон говорил и видел, что Ферт не верит ни единому его слову. — Прошу у всех прощенья, что ж поделать. Придется все перенести… — Не нужно! — нет, Колин не станет больше недооценивать его и снисходителен не будет. — Все же здесь, так почему бы нам не пойти тотчас же в церковь, где нас и обвенчают? — Вот сейчас? Как есть? Но я одет ужасно и пропах весь, вернуться стоит мне домой и лишь в приличном виде появиться в церкви. А не так, с корзиной с мясом… — По мне, так все прилично, ведь одежда лишь украшение, а когда душа прекрасна, то к ней не требуется больше ничего. — Слова эти у всех гостей вызвали одобрение, но Тэрон, глядевший Ферту в глаза, мог только чертыхнуться про себя, оставшись без путей отхода. Колин шагнул вплотную и цепко за запястье ухватил его, вновь с удовольствием дыша нарциссами. — Корзину тоже я возьму в приданое. Три тысячи дукатов и баранья нога — да, эту свадьбу все запомнят точно! Идем же. Уперся было Тэрон, но не тут-то было, поволок его Колин и лишь у алтаря остановился ожидая когда усядутся все хоть немного, набившись тесно, как селедки в бочку. Священник покосился на Ферта, а после на корзину недовольно. — Скажите, сын мой, зачем вот это здесь такое? Оно вам нужно? — Ну тут уж какое было, — Колин усмехнулся. — Вы знаете, что женятся и не на таких… Тэрон обомлел от слов таких и локтем хотел ударить альфу в бок, но тот извернулся. Все, кто поближе был прыснули от смеха и начали рассказывать тем, кто подальше, что говорит жених и так пока до самых стен не докатилось, не воцарилась тишина. — Сразу видно, что вы не дворянин, — Тэрон взял себя в руки, но лицо горело. Не было раньше такого, чтоб над ним смеялись так открыто, а он ответить бы обидчику не мог. — Вы сравнивать меня решили с мясом?! — Нет, но если бы и стал, то плюсов у него нашлось бы больше, чем у вас. Оно приятно пахнет и молчит, вы б так могли — цены б вам не было. Жените нас уже, а то проголодался я. Еще что есть в корзине? — Сын мой! — воскликнул священник в полнейшей растерянности и к счастью на время все успокоились, чтобы он мог начать церемонию. — Смирился бы уже, — прошептал Колин. Тэрон сделал вид будто не услышал. — Моя взяла. Подумай, что это было неизбежно. — Я думаю, что просто слабо бил, а надо было так, чтоб ты подняться мог еще не скоро. Твоя взяла — мы женимся, но ты приданое пока не трать, вдруг надумаешь вернуть. Еще не поздно. — Надумаю вернуть тебя, тогда свяжу, в повозку кину и хлестну осла, чтоб прям домой привез на радость всем зевакам и к ужасу благопристойных матрон. Сейчас возьми кольцо, надень на палец мне, да не ошибись какой, а спросят про согласие — кивни хотя бы. Священник остановил речь, чтобы они могли обменяться кольцами. Эджертон покрутил его в пальцах и словно бы случайно выронил с улыбкой самой скверной. Но только Колин ждал такого и тут же в воздухе подхватил его, вернув обратно в руки и насильно заставив на себя надеть. Народ в церкви вздохнул, но это лишь полдела, потребуется чудо, чтобы Тэрон ответил «да». — Колин, берешь ли ты Тэрона себе в законные мужья и клянешь ли быть с ним в горе и радости, болезни и здравии пока смерть не разлучит вас? — Ну что поделать, возьму, пожалуй, а то прям как-то жалко мне его, — он взял руки омеги в свои, скорее, чтоб не убежал, чем из романтического порыва. — Никто ж тут вроде больше не хочет? С каким бы удовольствием Тэрон пнул бы Ферта еще раз по тому же колену! Не стояли бы они так близко, то так и сделал. — Тэрон… — омега так глянул на священника, что тот отпрянул и принялся креститься. — Тэрон…тот же вопрос. — Согласен я, — Колин, приготовившийся к борьбе, улыбнулся, а вокруг заголосил народ. — на то, чтоб жизнь тебе испортить. Остаток слов услышал только Колин и тут же улыбаться перестал. Пусть все свершилось, но он опять не уверен, что победил. Тем более, когда вместо поцелуя все ту же баранью ногу Тэрон сунул ему в лицо. — Возьми, вот с ней целуйся и с ней же ночь проведи! — Могу и с ней, уверен, что в постели вы неотличимы! А вот условий ставить мне не смей, теперь ты мой и слушаться обязан. Целуй меня! — Да черта с два! Быть может и любить еще прикажешь? Не так работает все эт… Дослушивать его Ферт не стал. Уже он уяснил, что разговоры не помогают с Тэроном никак, а проще взять и сделать. Колин схватил омегу за предплечья пока он там себе бубнил как старая торговка, и властно подтянув к себе вплотную, заткнул его наконец-то поцелуем. Пробулькал что-то Тэрон возмущенно и притих, уже не вырываясь, зашкреб ногтями Ферту по рукавам и подавался вверх ужасно жадно для того кто целоваться не желал. Неужто он и ласковым быть может? Жаль, что рот он чаще открывает для разговоров. Колин отстранился, провел по острой скуле мягко-мягко и вкрадчиво спросил: — Приятно было? — Нет. — Эджертон солгал так очевидно и упрямо, что это даже было мило. — Прекрасно, чтоб делали тебе приятно ты не заслужил. Пойдем же за твоим приданым, теперь оно мое. — Ну да, ну да, беги скорее, а то со свадьбой этой ты про самое главное чуть не позабыл. Тебя с оплатой ждет уже отец, не сомневайся, все получишь. И Тэрон поспешил на выход, не глядя прихрамывает ли за ним его муж. А Колин смотрел ему вслед и лишь развел руками. Зато, красивый. *** Теперь у них пропал альфа! Это начало казаться гостям совершеннейшей шуткой и они, сперва молчавшие и набивавшие брюхо на пиру, вскоре один за одном начали отпускать осторожные шуточки на этот счет. Чем больше лилось вино, тем развязнее шутили и тем больше бесился Тэрон, вначале еще оглядывавшийся по сторонам. Он не следил за временем, но когда стемнело и внесли свечи стало совсем невыносимо. Гости больше не стеснялись и смех, даже не смех, а ржание разносилось по дому, а вероятно и на всю улицу. — Такую красоту оставить без присмотра, — внезапно сказал один из альф. Все в ужасе к нему повернулись. — Не местный чтоль? Уж если б я на нем женилась, то точно бы оставила без присмотра где-нибудь в лесу. — Зендая кубок подняла и все за нею приветствовали кубками Тэрона. Тот зло глядел в ответ, но впервые ругаться не было сил. Неужто и взаправду Колин женился всего лишь чтобы ему назло и все подстроено?! Нет, если так он будет только рад! На самом деле рад! Пусть к черту катится, туда ему дорога, а Тэрон же спокойно дальше будет жить! Зачем весь этот фарс лишь непонятно, разве что Ферт был поставлен, чтоб можно Тома было поженить в обход решения отца. Тогда понятно все, и стоило ли так утруждаться? Ради чего? И тогда зачем он здесь сидит и слушает все эти речи, пора… — А что здесь происходит? Где мой муж? — кто мог стоять еще поднялся и принялся разглядывать кто там кричит, открыв дверь, впустив холодный воздух. То был Ферт со своими слугами. — Где Тэрон? Омега тоже встал. Он не был рад, но почему-то не был и зол, что муж его вернулся и не оставил в отчем доме. Колин шел к нему в грязной одежде, в сапогах, вымазанных черти в чем, в пропыленном плаще и ругался, расталкивая пьяных гостей, которым не повезло стоять у него на пути. Тэрон ждал, не шел навстречу и не убегал, но настроение Ферта ему не нравилось. — Ты почему тут, я несколько часов тебя жду! — Колин прошел мимо, к Йену, и наклонившись, прошептал что-то после чего тот послал куда-то слуг. — Мы должны уже быть в море, корабль готов! Ну и чего сидишь? — Что? — Тэрон пришел в себя и наконец собрался с мыслями, чтобы ответить. — Чего ты разорался здесь? Носило непонятно где все это время, исчез, на празднество явился лишь сейчас! Кричать не надо здесь, тут вы не главный, садитесь и поешьте со всеми, мы ждали вас! — Ты ждал? — Ферт понизил голос, чтобы другие не слышали. — МЫ ждали! Уши не в порядке у вас, любезный муж. Садитесь! — Некогда рассиживаться нам. Идем! Мы отплываем! — Ночь на дворе! Куда?! — Ты сам был виноват в том, что сразу на корабль не отправился! — Ты не говорил, что мы плывем куда-то! — Спросил бы. Ты же муж мой и должен спрашивать куда я велю тебе пойти. Прирыкнул Тэрон, руками всплеснул и, усевшись обратно, принялся накладывать себе из всех блюд на тарелку. Это был не аппетит, банально если он рот сейчас едой не займет, то это будет бесконечно продолжаться. И не поверил бы, что кто-то умудряется не просто спорить с ним, а делать это так, чтоб Эджертон капитулировал бы первым. Уж лучше б Ферт пропал с концами! — Так жду я, поднимайся. В Венеции и так я задержался, мне нужно ехать, лавки без присмотра надолго оставлять нельзя, а корабли с востока в пути уже, их встретить нужно. Здесь дела окончены. — Конечно, — Тэрон взглянул на Колина такими ясными глазами снизу вверх, что тот залюбовался на минуту, не слушая вокруг никого. — Езжай. А как закончишь дела, то здесь я буду. Милый. — Не надейся. Со мной поедешь! Приданое раз уж забрал я, то и тебя придется забрать. Сверкай глазами сколько хочешь, в последний раз предупреждаю — поднимайся. Если мне придется тащить через весь город тебя, то так и будет. — Скорее надорвешься! — А станет тяжело — в канаву сброшу, средь нечистот и грязи сколько хочешь бесись и поноси меня. Так встанешь сам? — Не буду. — Напросился! Не ожидал никто, что Колин Ферт, телосложением не сильно впечатлявший, но ростом вышедший, мог выволочь из-за стола омегу и на плечо взвалить, как тушу кабана. Смех поднялся такой, что черепица вздрогнула на крыше, лишь Эджертону было не до смеха. Он и дубасил кулаками по спине и брыкался ногами как лошади порой, да все впустую, раскланялся со всеми Колин и вышел прочь. Хотел было Йен последний отеческий поцелуй на лбу у сына запечатлеть, но подойти боялся, а потому отправил лишь воздушный вслед. Снаружи стоял мороз, и Тэрон, не успевший накинуть хоть бы плащ, быстро замерз. Плечо Колина больно давило ему на живот, а еще голова от прилива крови загудела. Теперь он и правда болтался, как тушка и скоро, как и предвидел Колин стал совсем смирным. — Отпусти меня. Опусти на землю, прошу. — он сказал это негромко, но альфа расслышал — В канаву? — Нет, просто на землю. Я сам пойду, достаточно уже. Колин остановился и как мешки с пшеном сгружают на повозку так Тэрона на землю он свалил в расчете, что он шмякнется пребольно, но тот умудрился как-то приземлиться на ноги. Идти было не близко, а становилось только холодней, к концу пути у Эджертона зуб на зуб не попадал. Ферт поглядывал на него, переживая, чтобы тот не свалился позже с горячкой, но одергивал себя, напоминая, что омега сам виноват и нельзя бросаться ему на помощь едва он сделает печальные глаза. Перевоспитания так не добиться, только через трудности. На корабле было не теплее, тем более, что в каюту Колин его не отпускал и Тэрону пришлось бродить по судну, пока ему показывали все и знакомили со всеми, вплоть до последнего юнги. Знакомили пусть и как важное лицо, но особого счастья Эджертон не испытывал. Он понимал, не дурак же, почему Ферт так поступает, потому продержался до конца, умудряясь даже иногда улыбаться дрожащими губами. В капитанской каюте тоже было холодно, никакого камина, как привык Тэрон видеть в домах, даже паршивой жаровни нет, но если начнет, то не остановится. Тэрон уселся на постель, набросил на плечи тяжелое пуховое одеяло и приготовился ждать, но как только согрелся, то потихоньку уснул, привалившись к стене и поджав ноги поближе к груди. В таком виде его и обнаружил Колин, когда спустился в трюм, закончив все дела со своими людьми. Пожалуй альфа тоже устал за этот день, столько споров и ругани. Он не понимал, как Тэрон мог целыми днями источать яд и сохранять при этом свой цветущий вид. Наверно это молодость, не иначе. Какое-то время Ферт стоял и смотрел на омегу, который уже раз не понимая как, ну как можно быть и язвой и столь прелестным иногда. А затем толкнул в плечо. — Просыпайся, все место занял. Давай, приходи в себя. Тэрон открыл глаза и не сразу понял где он. Вокруг было темно, ни фонаря, ни свечи, ни даже лунного света за маленьким окошком, корабль скрипел на волнах, бившихся о борт. Колина омега кое-как признал по голосу, но совершенно ему не обрадовался. — Что тебе надо? Дай поспать, Бога ради. Иди в другую каюту, или тебе так срочно надо скрепить наш брак барахтаньем в постели? — Моя кровать и намерен я остаться, а если что не нравится ищи себе другой ночлег и одеяла. А вот насчет барахтаться — прости, тебя я брал ради титула и приданого, другого пока не нужно мне. Так остаешься? Ворча улегся Тэрон боком на узкой койке поближе к стенке, пристроил голову на твердую подушку и затих, хоть сна и не было ни в одном глазу. Колин покрутился, и к нему прижался со спины, обняв рукой, дыша тепло в макушку. — Не трогай! Сам сказал: лишь титул и приданое, не больше. — Все так, но будет нам теплее вместе, чем раздельно. А что касается невинности твоей, так займусь я ею, возможно в следующем году как будет время. Пока что занят сильно. Подождешь? Пихнулся Эджертон локтем как мог больнее, но только смех ответом был ему. — Куда плывем? — Не слишком далеко. Вдоль берега идем до самого Неаполя, там вилла, еще отец мой выкупил ее у обедневших графов. Немного отдохнем, дела улажу и двинемся на родину мою как потеплеет. — Таскать меня собрался за собой? Без света, без земли решил оставить? — Тэрон перевернулся нос к носу, наконец различив его черты лица. — Я точно твой товар, который никому не нужен. Продать его нельзя, а выбросить жалеешь, вот и закинул подальше, авось возникнет спрос! — Ты зря сравнил себя с товаром, все не так. — Колин погладил омегу по затылку. — Скорее уж с гребцом галеры, ведь если ветер будет не попутный, то сядешь за и весла. — Сукин сын! Уперся Тэрон посильнее в стену и ногами скинул развеселившегося Ферта на пол. Он пнул альфу во что пришлось, сгреб одеяло и уволок его в другой конец комнаты, где словно в кокон завернулся в него и кое-как устроился в деревянном, совершенно не мягком кресле. — Фух, сам ушел, — усмехнулся Колин из темноты. — А то не знал, как спровадить тебя, ведь кровать и правда мала для нас обоих. Ферт отыскал в сундуке другое одеяло и преспокойно завалился спать, довольный собой. А ведь он правда собирался спать с Тэроном вместе…если бы тот не открыл свой рот. Впрочем, его все устраивает и к концу их недолгого путешествия, Эджертон просто обязан стать шелковым. Хотя бы потому что, иначе Колин не знает что делать.Действие третье.
К большому разочарованию Ферта никой шелковости в омеге не появилось ни к концу пути ни после. Он продолжал спать в кресле, ходил с запавшими глазами, ел что приходилось и даже, черт бы его побрал, действительно сел за весла, когда у Колина лопнуло терпение. Если что-то и действовало на Эджертона, заставляя его на некоторое время прибрать свой норов, то только один раз. Он приспосабливался, что вызывало у Ферта постоянное раздражение. Даже когда альфа со злости решил поморить его голодом, Тэрон и тут выкрутился. Омега исчез на весь день, а к вечеру привез дичи и как ни в чем не бывало приготовил ее сам, угостив всех желающих. Чертов сопляк был удивительно подготовленным для типичного омежки из богатого рода. Колин зашел в тупик и все, что смог, это сбежать в свои дела, занимаясь почтой, счетами и ценами, подсчитывая выгоды и прибыли. Тогда-то и дошло к нему письмо от тестя с приглашением приехать на свадьбу младшего сына, наконец-то отданного после долгих споров и торгов Роберту. Они подписали контракт, но сама свадьба еще предстояла. Если они с Эджертоном выедут засветло на хороших лошадях, то успеют доехать прямо к церемонии. Вот только Колин не был уверен, что хочет снова пускаться с ним в дорогу, тем более, что на корабле еще было где им передохнуть друг от друга, а в пути по суше нет. Стоило это обсудить. Тэрон обнаружился в термах, построенных на территории виллы по прообразу греческих. Он уже освоился в доме и мог исчезать с глаз Колина на много часов, пропадая неизвестно где. Эджертон любил сидеть в теплой воде, так рассказывали ему слуги, и рассматривать мозаичные картины, украшавшие комнату. На появление Ферта он никак не среагировал, но определенно следил как тот движется вдоль края бассейна. — Если я подойду ближе, ты попытаешься сбросить меня в воду? — не то, чтобы альфа не знал ответ. — Да. — Кто б сомневался! Да что же нужно мне сделать, чтобы ты перестал быть таким упертым?! — Колин задал этот вопрос, совсем не ожидая ответа, но услышал его. — То же что и все другие альфы. Запри в подвале, в холоде и голоде, бей и насилуй, кричи, ругайся погрубее, следи, чтоб синяки и слезы не сходили с моего лица — вот так ломают непокорных и превращают их в трясущиеся жалкие безликие создания. Лишь страх и ненависть тебе обеспечат то, чего ты хочешь от меня. Вот твой ответ. — Мне не по вкусу это. Я обещал: не бей и я не стану. Быть может есть путь другой? Колин сделал шаг поближе. Они как две враждующих страны, стремятся к договору, но никто не хочет первым складывать оружия, все ждут этого от противника. — Наверно. Не пробовал никто его пока. Всего то нужно прекратить меня ломать и принимать таким как есть. Но повторюсь — никто и не пытался так сделать. В ответ молчали долго. Тэрон в целом уже смирился с тем, что жизнь стала вечною борьбой, сопротивлением и испытанием на прочность. Он вовсе и не думал, что Ферт его поймет, а если и поймет, то не прислушается. Ну что там омега может путного сказать, ведь ничего? Мощный всплеск обдал его каплями, заставляя отфыркиваться зажмурив глаза. Колин в промокшей обвисшей одежде всплыл рядом, его плащ расплылся по поверхности бурым пятном. Тэрон прищурившись оглядывал альфу, не понимая, что он задумал в этот раз. — Ты поскользнулся? — Нет, сам нырнул. Теперь, прости, но сбросить ты меня не сможешь. Каков дальнейший шаг? — Хм, дай подумать. Может утопить? Что сделаешь теперь? Утопишься сам? Колин улыбнулся и покачал головой, а после уселся рядом на выступ. Вот сейчас Тэрону стало не по себе сидеть обнаженным рядом с альфой, все стало ужасно интимным. Такого ощущения не было ни разу, даже когда им приходилось спать вместе и порой он просыпался зажатым между постелью и Фертом. — Такого счастья тебе не будет. Смирись. Давай-ка мы с тобой заключим перемирие на время, не будем действовать во вред друг другу и оскорблять. Отец твой нас зовет на свадьбу Тома и чтоб поспеть нам надо выехать пораньше, до рассвета. И так неблизкий путь нам предстоит, я предлагаю не усложнять его. — С чего бы мне на это соглашаться? Все выгодно скорее для тебя, а что я получу взамен? — Подумай сам, как хочется тебе отправится в дорогу: на скакуне или осле? А ночевать желаешь ты в постели на постоялом дворе или в хлеву на соломе? Договоримся — и будет нам обоим хорошо, а нет — продолжим жизнь друг другу портить. Ну разве так противен я тебе, что ты навстречу мне не пойдешь? — Противен, да. — А раньше ты увереннее это говорил. Колин хотел заглянуть омеге в глаза, но тот быстро отвернулся и отпихнул его от себя. Но в этот раз совсем не больно. Что ж похоже не так уж все и безнадежно и стоит пока повременить с тем, чтобы кинуть Эджертона связанного в телегу и отправить отцу. Молчание затянулось, да и нужно было много чего успеть перед отъездом, к примеру найти осла из самых упрямых, что есть в округе. Хотелось Тэрона поцеловать, но время явно было не из лучших и Колин только на секунду прижался губами к его плечу и сразу поднялся на выход. У дверей он все же повернулся, чтоб сказать, что может омега еще подумает как следует, но осекся. Тэрон глядел на него странными глазами и тер плечо ладонью. И тут подумалось Ферту, что возможно он сам попадется в сети омеги раньше, чем тот в его, а это будет плохо. Сначала он был просто красивой злюкой, а теперь стал злюкой еще и невероятно привлекательной. Возможно Колин сам себе солгал, сказав, что Тэрон лишь довесок в приданому. Ферт вышел прочь и наваждение чуть схлынуло. Да и потом, они вернуться в Венецию и сразу характер Эджертон покажет свой во всей красе. Остудит это быстро все желания и вновь напомнит на ком он женился, а до тех пор осел, солома, черствый хлеб, дожди и все, что только сможет он придумать. Наутро, затемно еще слуги навьючили на лошадей все собранное в дорогу. Колин ждал подле пегого осла и мысли о том, как будет Эджертон на нем трястись все время отставая заставляли злорадно улыбаться. Но как и раньше с Тэроном нельзя ничто предугадать заранее и Ферту сразу стало не по себе, когда тот вышел с самым добродетельным видом, которого у него раньше вовсе не замечалось. — Мой добрый супруг, получше поразмыслив, я принимаю предложение мира и обещаю, что с сего момента и пока не состоится свадьба брата, я буду лучшим из омег. А ты взамен мне будь хорошим мужем, в обиду не давай, будь снисходительным и… Колину захотелось ударить себя по лицу, чтобы от боли убедиться, что это взаправду. Нет, он ни на миг не поверил, что Эджертон изменился и более чем уверен, что стоит перемирию иссякнуть, как снова станет гарпией как был. Что прячется за этими глазами, какой подвох, какая хитрость? Чтоб Тэрон испугался неудобств в пути и потому решил пойти навстречу — нет уж, не верится, с его упрямством-то. — Что ж, удивительно разумное решение. Эй там, еще коня седлайте, а осла обратно на конюшню уведите. Да побыстрее, скоро рассветет. — в ожидании Ферт все так же недоверчиво рассматривал Тэрона насколько мог в дымчатых предрассветных сумерках. — Иначе быть и не могло. Я знал, что здравый смысл однажды одолеет. — Ты прав как и всегда. — сейчас бы Тэрону кольнуть его остротой, иль возразить пылая гневом, но опять он соглашается со всем. — Но все же сделай мне поблажку, ведь я не так смышлен и опытен, а потому мог делать в прошлом глупости. — Воистину, но я прощаю тебя. — вот сейчас промелькнуло на миг на лице Эджертона недовольство и тут же снова он улыбкой это спрятал. — Помочь на лошадь сесть? — Да это было бы любезно если не в тягость, конечно. — Заботится о тебе всегда мне в радость. Наступив на подставленные ладони, он сел в седло и тут же потянул за поводья, выводя лошадь за ворота виллы. Ему бы хоть на минуту побыть в одиночестве, а то изображать покорность тяжело, следить все время и прикусывать язык, чтоб колкости не так в глаза бросались. Но поглядите только как Ферт стал самодоволен, прощает все как будто сам господь, а забота…как он сказал всегда в радость? От той заботы, что он раньше проявлял и умереть недолго было, но ничего, пусть он собой гордится, решив, что победил. Ведь Колин явно думает, что он омегу приручает, но не видит, что это Тэрон делает с ним. *** Весь день не мог альфа надивиться на то насколько проще стало все, когда не нужно спорить, но к вечеру улыбки и согласие приелись что-то. Он предпочел молчать, когда на постоялый двор они наконец заехали, чтоб и лошади и они сами могли передохнуть и поесть. На них двоих нашлась комнатушка, а для слуг несколько тюфяков в пристройке. На ужин подали жаркое, а после сразу все отправились спать, ибо на завтра снова спозаранку им предстояло ехать целый день. Но вот не тут-то было! Колин вроде уже устроился в постели, только Тэрон все не желал идти, благочестиво молясь перед распятием на стенке. Ну или просто что-то бормоча, ведь Ферт особо и не замечал был так же набожен его супруг, когда бранился направо и налево. Ум подсказывал ему, что нет, но не обвинять же омегу в том, что слишком он усерден. Меж тем шло время, а молитва не кончалась. — Иди в постель, Бог тебя услышал и все твои грехи уже простил. Не знаю столько я молитв сколько ты уже наверное прочел. Заканчивай. — Немного еще осталось. Раз уж решил я жить по-новому, то старые грехи хочу замолить. Я же так много обижал тебя без дела, во всем покаяться спешу. — Простил тебя уже, иди в кровать, — нет, это уже ни в какие ворота! — Ценю твои порывы, но быть может другое время выберешь для них? — Как можно?! Для спасения души любое время подходящее, без исключений. Быть может и тебе есть что отмаливать? — Нет, не припомню ничего! — Ферт отвернулся и натянул одеяло на голову. Ох, как он злился, что попал в ловушку, которую сам для Тэрона расставил. И получил чрезмерно больше, чем хотел. Но ничего, раз он теперь столь кроткий и не отказывает Колину ни в чем, то и в постели должен соглашаться. Дождался альфа, когда Эджертон закончил свои молитвы и, задув все свечи, улегся рядом, и сразу руками потянулся, чтоб к себе привлечь, но что тотчас был обличен распутником. — Ты что это решил здесь сотворить, узнать позволь?! В канун такого праздника большого велит нам церковь сдерживать порывы и соблюдать целомудрие. Ложись-ка прямо и читай молитву, раз чресла ты свои унять не можешь. Как Колин рот открыл, так и захлопнул. Их вера и действительно не терпит совокуплений в праздники святые, но кто вообще такое соблюдает?! Понятно было, что Тэрон бы не стал идти ни на какие соглашения, коль для себя б не видел выгоды, но это как-то слишком. Со злости мог бы Ферт его взять силой, но мир ведь их подразумевал, что он тоже будет примерным альфой. Да черт бы его взял. А ведь почти поверил за день, что никакого нет двойного дна, а вот оно! Вот ведь дурак, а мог закрыть в подвале! Лежал полночи Колин в тщетной злобе, а поутру омегу растолкав отправился совсем без радости в дальнейший путь. Он с каждым днем все больше раздражался, ведь вновь и вновь все повторялось точно: молитвы и укоры. И как назло что день — то праздник до самого воскресенья. К тому моменту, как они в Венецию попали, Ферт дал себе твердое обещание, что больше никаких переговоров и соглашений с Тэроном вести не будет. Себе дороже. Они остановились на постоялом дворе, чтоб не стеснять ни Йена у которого и так гостей был полон дом, не Зендаю, все так же недовольную, что столько времени впустую ушло на сватовство. Но между впрочем, она, как только Холланд обручился, довольно быстро утешилась в другой омеге и о помолвке их уже успели объявить. Все так же неприветливо глядела Зендая на Тэрона, хотя он слова ей плохого не сказал, был даже вежлив. — Что происходит у вас? Я никогда не видела Тэрона таким доброжелательным. Неужто ты взаправду справиться сумел с ним и теперь он кроток как овечка. — спросила альфа, пока Эджертон отошел с семьей поговорить. В ответ мог Ферт только усмехнуться. — Я мог тебе солгать и согласиться, вот только укрощает он меня, а не наоборот, причем с большим успехом. Не знаю как произошло такое, но я тебе безмерно благодарен за то, что ты свела нас вместе. — Вот чудеса! Я думала, что виновата, а ты вдруг благодарен. Что ж, каждому свое, иди к строптивому своему, а я, пожалуй, все же выберу иное. Посмотрим кто счастливее из нас будет через год. — Коль не помру за год, то мы узнаем это… О, знак дают, что начинать пора. Вернулся Тэрон, рядом встал и сверху донеслось пение хора. Совсем была не похожа их свадьба на эту, все так чинно шло, Том не ронял колец, толпа не ржала и без ломаний оба дали свое согласие. Осыпав их монетами, зерном, крича пожелания и поздравления толпа хлынула из церкви, чтобы отправиться на пир и пить там за их здоровье пока не свалятся мертвецки на пол. — Ну что, жалеешь верно, что не выбрал другого брата? — пяти минут не минуло со свадьбы, как Тэрон вновь заговорил как раньше. Колин глубоко вздохнул, но от облегчения, а не от сожаления. Ему и даром не нужны лучшие из омег, он с удовольствием на худшего согласен. — Прав я? — Нет, ошибаешься. Не променял тебя бы на него ни в коем случае. — Ферт подтянул омегу поближе, тот не сопротивлялся. — На трех баранов и овцу бы поменял, но не на Тома. — А я так посмотрю возрос в цене. Неужто так хорошо вел себя все это время? Так может заключим еще один мир? — Эджертон опустил голову ему на грудь, но альфа не поддался на его чары. — Достаточно, пожалуй, перемирий, война мне оказалась по душе. Пойдем на праздник или я могу как раньше тебя закинуть на плечо как тюк соломы. — Нет, лучше на гондоле. Ее качает меньше, чем тебя от тяжести моей. Подать тебе руку, тут ведь ступеньки? — Не нуждаюсь. Иди туда, куда велел тебе идти! И что за наказание мне бог послал? — Тебе не угодишь. Если спорю — плохо, не спорю тоже жалуешься только. — Тэрон оттолкнул альфу и пошел на выход, как в день когда они женились здесь. — Бери что есть или ходи голодный! — Так ты же меня голодом и моришь! — крикнул Ферт вслед, но на него больше не обращали внимания. Колин всплеснул руками и заторопился на выход тоже. За его спиной переглянулись священники и какой-то из послушников, осенив себя крестным знамением шепнул другому: — Друг мой, безбрачия обет спасает нас от вот таких вот бед. *** Пока все гости пировали, вино лилось рекой и поздравления тоже, гремела музыка, а молодожены сидели столь довольные, что Тэрон не мог за этим даже наблюдать. Колин пока помалкивал, хотя то тут, то там слышались шутки про его супруга. Он ждал, что Эджертон сорвется, но впустую, оглох как будто. — Как же повезло вам взять лучшее, что было в этом доме, — воскликнул кто-то обращаясь к Роберту и тут терпение закончилось у Ферта. — Лучше, что осталось, хотели вы сказать? Ведь выбора и не было у него. — Колин ударил кубком о стол, приготовившись любому дать отпор, кому язык чесать охота. — А думаете, если б выбор был, то он взял Тэрона заместо Тома? — Зендая тоже встряла в разговор. Хотя ее омега была здесь, сидела подле хороша собой из знатного флорентийского рода Кларк, но все же ускользнувший Томас покоя ей пока что не давал. — Любой на свете кто имеет пару глаз, или один хотя бы, вам ответят, что старший привлекательнее младшего. — в зале поднялся согласный гул, а Тэрон вдруг покраснел, то ли от вина, то ли от удовольствия. — А кто имеет ухо или два, ответят по другому! Кому понравятся злые грубые слова? Нет. Предпочтет любой, чтоб ласково с ним говорили. — Боитесь грубостей — сидите дома и потчуйте друг друга пресными речами. Вы вроде все уважаемые альфы, а как омег — то выбираете попроще, наверно потому что их боитесь. Колин видел несмотря на то, что Тэрон прикрыл лицо кубком, что он веселится, в то время, как прочие омеги скрежещут зубами. Это был, вероятно, первый подобный случай, когда за него вступились, а не против него. — По вашему мы трусы? — Раз словами вас можно испугать, то однозначно… — Простите, слушать нет уж сил, — Тэрон поднялся и махнул остальным. — Позвольте нам, омегам, удалиться, чтоб всласть могли вы нас пообсуждать. И мы вас. Эджертон с самым скромным видом взял брата своего под руку и удалился, а за ним и остальные последовали прочь. Теперь остались только альфы и тему закрывать они не спешили. Тем более когда Зендая с хитрым видом обратилась к Ферту, стремясь доказать, что повезло присутствующим здесь гораздо больше, чем ему в любви. — Напомни как ты говорил в начале мне? «Зато красивый», больше и не нужно было. А вот Том, — Зендая запнулась. — и Эмилия всегда обладали большими добродетелями. — Какими это? Выбери любую, которой нет у Тэрона по-твоему и давай проверим. — Каким же образом? — спросил Роберт — Да самым легким. У нас три мужа… два мужа и невеста. За каждым мы пошлем и кто придет быстрее всех, тот своему альфе принесет победу. — И что же за добродетель это нам проверит? — иронично Ферт уточнил, хотя на самом деле затея эта не нравилась ему совсем. — Покорность мужу. — Для вас это и правда должно быть добродетелью. Но ладно, давайте сделаем так. — А чтоб все это вес имело, поставим деньги. Например по сотне дукатов. Но ты, Колин, мой друг, если не уверен, то ставь десятку. Будет не обидно проиграть. — На Тэрона поставил бы и больше, да только вас мне жаль, ведь проиграетесь, а вас мужья потом запилят. Покорно, разумеется, запилят. — Раз по рукам ударили, зовите. — Роберт не слишком то боялся проиграть, ведь Том уж точно не ослушается. — Скажите Тому, что его я ожидаю. Слуга ушел и в ожидании сидели молча. Но вот шаги раздались, встрепенулись гости, кто ел, тот вилку отложил. Слуга вошел обратно и смущенно передал, что Том не может прямо сейчас прийти и может только через час сумеет. — Что ж, результат достойный! — перекричал Колин всеобщий смех. — Не отказал же наотрез. Еще есть шанс выиграть, не унывай, час быстро пролетит. Теперь, Зендая, ты. — Не стоит веселиться так. Тут просто все — яблочко от яблони обычно не может далеко уйти, но моя невеста другого воспитания и рода, а потому все будет по другому. Скажите Эмилии, что я велю явиться. Подольше ждали в это раз чем в прошлый, но вновь один слуга вернулся к ним с ответом тем же — не придет. — Да чем же заняты они там? Не беспокойся, дорогая, проголодается — придет. — теперь уж Ферт улыбки не скрывал, пока глядел как у Зендаи сходит цвет с лица и с губ угроза разорвать помолвку. — Теперь мой черед. Передайте Тэрону, что хочу его видеть. Не ждал он, что Эджертон придет, но то, что остальные тоже не явились смягчало поражение его. — Признаем, проиграли все, — сказал Роберт. — Каким бы не был нрав омеги, в поступках отражается другое. И внешний вид обманчив и манеры, а потому все споры об омегах я предлагаю отныне прекратить. Остались при своем, никто из нас не побе… Тут Роберт поперхнулся, в наступившей тишине лишь слышно было, как кто-то уронил в тарелку вилку. А потому все, что в дверь Эджертон скользнул тихонько и обойдя столы до Колина добрался, чтобы спросить негромко: — Ты звал? Случилось что-то? — Да, звал. Показать хотел как сходит спесь с людей. Смотри на них, теперь не так горазды на язык как раньше. Не скажешь им, что остальные делают омеги? — Играют в фанты или что-то вроде. — Прелестно. Наука вам: прежде чем судить других, вы со своим сперва бы разобрались. Острите о Тэроне сколько угодно, только теперь другие станут шутить о вас. Платите по счетам, счастливые супруги, да мы пойдем, время позднее. — Колин забрал с каждого по кошельку, раскланялся с тестем и гостями, которых позабавило пари и исход его ужасно. Взяв Тэрона за руку, он повел его из зала, но на пороге все же оглянулся, чтобы напоследок сказать. — Зендая, не действуй сгоряча, прошу, и не отменяй помолвку. Поскольку все равно ты лучшего омеги не найдешь, ведь лучшего уже забрал я. Уже на улице позволил Ферт себе расхохотаться. Как обернулось все! Как обернулось! Ах, Тэрон, удивлять не прекращает! Не просчитался Колин, когда до конца стоял в желании жениться на нем. Сейчас бы он забрал Эджертона и без приданого. — Угомонись немного и расскажи мне лучше как много выиграл ты поставив на меня? — Тэрон протянул руку ладонью вверх и Колин без колебаний выложил на нее оба кошелька с монетами. — Две сотни. Все твои. Но как узнал ты? — Не сложно было догадаться. Сначала за одним позвали, после за другим. К тому же они так раздражающе играли в свои фанты, что я выбрал из двух зол меньшее, решив к тебе прийти. Вот только не нужно воображать то чего нет! — Не стану. Я просто буду благодарен, что все оказалось так как есть. И мы с тобой опять пойдем на постоялый двор, чтоб мог ты рассказать мне какой же сегодня церковный праздник. — А знаешь, — Тэрон подошел поближе и положил руки Колину на плечи. — я уверен никакого.