Перерождение

Хиггс водит ладонями над его кожей, не прикасается и смеется, когда Сэм вжимается в серый песок. Ближе, еще ближе. Хиггс отдаляет руку, скользящую над плечом, только чтобы переместить ее на грудь. Наручники, столь верно служившие Сэму при доставке груза, сцеплены на обоих запястьях, руки придавлены весом тела, и Сэм не может пошевелиться, потому что Хиггс слишком близко, нависает над ним. На его собственном Пляже. Вторая рука Хиггса впивается в песок рядом с лицом Сэма. — Прекрасное оружие — страх, — говорит Хиггс своим текуче-насмешливым голосом. Его ладонь едва не накладывается на отпечаток другой ладони на теле Сэма. — На что он только не толкает людей. На безумные поступки. На полное подчинение. Сэм пытается рывком перевернуться, но рука Хиггса вонзается в его плечо. Крепко, сильно, больно. Секунда сменяется секундой сменяется секундой. Время тянется, как маленькая вечность, и только спустя эту томительную вечность Хиггс убирает руку. На коже алеет след от его ладони. — Как я и говорил. Необдуманные поступки и полное подчинение. Спасибо за демонстрацию, Сэм. Сэм не видит лица Хиггса за золотой маской, но чувствует его улыбку. Мягкую и почти снисходительную — и в то же время хищную, подобно оскалу дикого зверя. — Давай немного поиграем с тобой, — говорит Хиггс, сжимая коленями ребра Сэма. Сэм дергается, и тогда Хиггс впивается ладонью в его шею. — Нет. Ты неправильно играешь. Давай еще раз. Прощу тебя в этот раз. Пальцы разжимаются. Колени все еще сжимают ребра, и Сэм бы многое отдал, чтобы освободиться от этого прикосновения. — Я называю эту игру «Преодоление», — продолжает Хиггс. — Я сам когда-то в нее играл. Он прикасается пальцем — всего лишь пальцем — к ключице. Прикосновение обжигает. Сэм дергается. И тогда Хиггс прижимает целую ладонь к его коже. — Чем больше ты сопротивляешься, тем ближе к тебе я, — шепчет Хиггс, наклонившись к его лицу. — Тем ближе к тебе твой страх. Знаешь, что случится, когда он тебя окончательно поглотит? Сэм молчит, но смотрит на Хиггса неотрывно. — Ты ведь репатриант, Сэм, — говорит Хиггс, и голос его становится непривычно серьезным. — Ты переродишься. Черные руки — одна за другой — прикасаются к Сэму, обнимают, обхватывают его, как лапы огромной сколопендры. Сэм кричит, пытается вырваться. Хиггс прижимается к нему всем телом. Золотая маска задевает щеку и шею — когда Сэм запрокидывает голову в безуспешной попытке спастись. С криком он просыпается в убежище и долго не может восстановить дыхание. Когда подходит к раковине, чтобы умыть лицо и стряхнуть ужасный кошмар, смотрит в зеркало и замирает. Красным горит отпечаток ладони на его плече.