***
С омегой он был женат уже вот как пять добрых лет, если считать ещё перерыв в их отношениях, что продлился ровно полгода. Тот период был самым болезненным временем в жизни Дайки. От одной только мысли о том, что Рёта мог быть с кем-то другим, до дрожи в теле раздражался так, что руки аж и чесались что-нибудь ударить. Вечерами его встречала пустая и холодная трёхкомнатная квартира; ещё во дворе он видел тёмные окна, что говорили о том, что Рёта так и не вернулся; по возвращению его не ждал горячий ужин, который успевал остыть раза три, и Рёте приходилось эти три раза подогревать еду в микроволновой печи; никто не делал массаж спины, которая болела после беспрерывной бумажной работы, которую Дайки терпеть не мог всем своим существом от слова совсем; запах пряностей и приторно сладкого мёда (это была единственная вещь, которая могла успокоить Аомине после тяжёлого рабочего дня в участке) так и стоял в квартире, не выветрившись, но самого Рёты не было. И чёрт бы побрал грёбаную гордость Дайки, который просто в силу своего поганого характера — со временем и он признал этот факт, который постоянно отрицал на протяжение нескольких лет, пока опять же в его жизни не появилось солнечное недоразумение, тогда ещё по имени и фамилии Кисе Рёта — не открывал окно с сообщениями и не писал своему омеге первый. А ведь он альфа. Факт того, что Рёта предложил сделать лишь небольшую передышку и оставить брак, а не развестись, хоть как-то радовал Аомине, давая понять, что, возможно, омега ещё вернулся бы к нему, и они зажили бы как раньше, по-старому. Но уже через два месяца разлуки эта надежда в его чёрством сердце и не менее чёрствой душе, в которой лишь Бог знает, что смог рассмотреть и полюбить Рёта, начала понемногу угасать, одновременно вселяя страх остаться в одиночестве. Пусть у него и был поганый характер, пусть он от поры до времени и ведёт себя как последний мудак, но ведь Рёта знал, на что идёт, когда соглашался на предложение Дайки начать встречаться. И всё же, в один холодный и дождливый вечер, когда Аомине вернулся с работы уставший, как последняя собака на земле, в дверь позвонили. И поначалу Дайки искусно, как всегда умел это делать, игнорировал противную трель дверного звонка, но звонящий был до тошноты настойчив, что Аомине всё же соизволил поднять свою «королевскую» персону с дивана и пойти открыть дверь. А как дверь открыл, то все ругательства, которыми он благополучно хотел обозвать незваного гостя, застряли в горле большим комом. На пороге стоял его, блять, Рёта. Стоял и улыбался. Причиной той ссоры стал тот же самый разговор о ребёнке. Тогда Аомине чётко дал понять, что в ближайшие два года он не намерен заводить детей, а Кисе взбрело это в голову лишь из-за гормонов. Ребёнок — это большая ответственность, к которой Аомине ещё не был готов. Ему как раз в это время обещали дать повышение на работе и перевести в другой отдел, так что дети сейчас крайне ни к чему. Рёта же, тогда теперь уже Аомине Рёта, сказал, что Дайки ничего, кроме собственной карьеры не интересует, после чего предложил сделать перерыв в отношениях, на что Дайки без раздумий согласился, а потом пожалел. Рёта прекрасно понимал, что для Аомине, серьёзные отношения — тема сложная. Если судить по рассказам Кагами — альфа, с которым Дайки дружил ещё со времён средней школы — то тот был знатным гулякой. Он говорил, что Аомине никогда не задерживался на ком-то больше недели. Была пара таких омег, с которыми, вроде бы были нормальные отношения, но те либо сами уходили, так как не могли стерпеть ужасного характера альфы, либо тот сам рвал с ними связь, говоря, что ему надоело. — А потом появился ты, и Аомине словно подменили, — сказал Кагами, посильнее кутаясь в красный шарф, который перед самым выходом повязал ему на шею его омега — Куроко Тецуя. — Да ну, не неси чушь. — Я серьёзно. Если сравнить Аомине, которому от силы недавно стукнуло восемнадцать, и Аомине, который есть сейчас, то увидишь большую разницу. — Как по мне, он всегда был таким. Ну, то есть, таким, как сейчас. — Пха, ты глубоко ошибаешься. Ты очень сильно поменял его. Причём поменял в лучшую сторону. Тогда Кагами полностью, от «А» до «Я» рассказал про характер Аомине до встречи с Рётой. Тогда то он и узнал, что предложив омеге встречаться, Аомине пришлось многое пересмотреть в себе, переступить через многие свои принципы, да и вообще, сделать большой шаг. Поэтому Рёта решил, что станет лучшим для Дайки, чтобы не разочаровать. Он прекрасно понимал, на что идёт, когда соглашался на это предложение. Многие говорили, что он потом пожалеет об этом, что только всю жизнь себе испоганит. Но когда Дайки стоял перед ним на одном колене, то в очередной раз убедился в правильности своего выбора.***
Когда Рёта вновь завёл тему о ребёнке, Аомине не придал этому значения. Вернее, он не заметил этот момент вообще. Они тогда сидели за столом на кухне и завтракали. Рабочая неделя для Аомине выдалась самой жестокой за всю его службу в участке. Весь персонал, включая и самого альфу, были на нервах в течение всей этой недели, так как готовились к комиссионной проверке, что должна была прийти в пятницу. Аомине был полностью погружён в свои мысли, поэтому даже не слушал болтовню супруга. Просто изредка, чисто для вида, кивал головой и что-то невнятное бубнил под нос. Так что, момент с ребёнком он просто напросто пропустил мимо ушей.***
Второй раз Рёта сделал весьма крупный намёк на то, что хочет ребёнка. Конечно, он не сказал это прямым текстом, но намёк был виден издалека, и только слепой не смог бы увидеть его. Рёта тогда смог вытащить супруга прогуляться по торговому центру. Мол, давно никуда вместе не ходили, да и времени мало вместе проводят. Учитывая то, что они каждый вечер валяются вместе на диване и смотрят какой-нибудь фильм. Но отказывать Дайки не стал, огорчать омегу не хотелось. Казалось, что в торговом центре они всего лишь час, но Дайки уже успел устать. И устать даже похлеще, чем на работе. Они с Рётой уже прошли половину центра; обошли больше десятка магазинов с различной одеждой и омега накупил шесть пакетов разного шмотья. Благо, их бюджет позволял это сделать. Зарабатывал Дайки прилично, да и сам омега приносил домой ежемесячно довольно большую зарплату, работая главным менеджером в одной крупной компании. — Рёта, ну, ты чего там застрял?! — привычно раздражённым голосом процедил Аомине, поудобнее прихватывая ручки четырёх пакетов, которые нёс в правой руке. Омега испуганно дёрнулся, посмотрел в сторону мужа, потом на витрину, и кивнув, без лишних слов подошёл к альфе. Аомине успел заметить, что это был детский магазин.***
Третий раз Аомине уже сам думает о продолжение рода. То была была пятница. Порог квартиры Дайки переступил тогда, когда часы, висящие в прихожей над входной дверью показывали семь часов вечера. С кухни шёл приятный запах чего-то вкусного. Похоже, что супруг снова решил порадовать Дайки чем-то интересным. Такого рода занятие стало традицией в их скромном обители: каждую пятницу Рёта всегда готовил что-то вкусное, при этом никогда не повторяясь. По крайней мере, за последние два года, когда странного рода традиция официально вошла в свои права, Рёта ни разу не приготовил одинакового блюда, постоянно удивляя альфу чем-то новым. Поэтому предугадать, что на ужин будет сегодня, весьма проблематично. Да и не хотел Дайки сейчас о чём-либо думать. Единственное, что сейчас ему нужно — это прохладный душ. Аомине воспользовался тем, что Рёта не заметил его возвращения, быстро прошмыгнул в спальню, схватил с полки чистую одежду, и так же тихо прошёл в ванну. Если бы Рёта всё же заметил бы его, то уже давно бы висел на его шее. Не то, чтобы сам Аомине был против этого, как никак, а тактильный контакт с супругом он любил. Скажи ему кто-либо об этом пару лет назад, он бы посмеялся, либо же послал далеко и надолго. А после горячей ванны (всё же выбор пал на неё, а не на прохладный душ), Дайки, полностью расслабленный, чистый и на глубокое удивление самого альфы спокойный, прошёл на кухню, со спины подкрался к Рёте и приобнял со спины, укладывая подбородок на сильное плечо. Вообще, Рёта поломал его представление обо всех омегах в пух и прах. Если же раньше он встречал только хрупких, миниатюрных, с милым личиков омег, то Рёта был полностью противоположный им. Нет, лицо парня было столь же красивым, зато телосложение отличалось от остальных в край. Рёта был высокий, чуть ниже самого Аомине; был спортивный, и, как потом узнал альфа, в средней и старшей школе играл в баскетбол. И конечно же, оставить этот факт без внимания Аомине просто так не смог. Поэтому уже на второй недели их знакомства предложил сыграть омеге один на один. Конечно же, проиграть Аомине не мог позволить не при каких условиях, даже омеге. Но Рёта был действительно хорош; Аомине видел тот задорный блеск в глазах, цвета расплавленного золота, в которых утопали последние лучи заходящего солнца; видел то, с каким рвением Рёта пытается обойти его, взять счёт в свои руки; видел в глазах желание победить. Во время игр с Рётой, кровь в жилах так и кипела. Он не испытывал такого адреналина даже на Зимнем кубке старшей школы, когда противник попался действительно сильным; не испытывал таких чувств, когда играл один на один с Тайгой, который был равный по силам с Аомине. Такой адреналин вызывал в нём лишь Рёта. Странный омега, который появился в его жизни столь же странно и случайно. Рёта был действительно удивительным. Аомине признал его игру, пусть и не сразу, даже с какой-то завистью, но признал. По крайней мере за то, что тот смог снова зажечь в нём тот дух соперничества, утраченный где-то в годах выпуска из старшей школа Тоу. И пусть чёрт шею свернёт, Дайки никогда не признается в этом Рёте вслух. Несмотря даже на то, что позади пять лет брака. — Как прошёл день? — полюбопытствовал Рёта, наградив альфу поцелуем в смуглую щёку, с лёгким причмокиванием бледных губ, отдающим слабым розовым оттенком. — Отвратительно, — честно признался Дайки, смотря на то, как тонкие, но сильные пальцы омеги сжали рукоять ножа, нарезая морковь. Рёта на это лишь пожимает острыми плечами, слегка склонив голову в сторону. Его чёлка, что обычно всегда лезла на левый глаз, была забрана назад, закрепляясь чёрным ободком, слегка поблёскивающим на свету. Серебряная серёжка блестела в ухе, и Аомине, поддавшись соблазну, сжал её зубами, проходясь по холодному металлу кончиком языка. Это вызвало целые табуны мурашек по всему телу омеги, о чём можно было судить по гусиной коже на шее, которой Рёта покрылся в один момент. Он дёрнул плечом, как бы сгоняя альфу с плеча. В конце-концов, нужно хотя бы закончить с готовкой ужина. Альфа лишь фыркает, но прекращает приставания, и отлипнув от супруга, садится за небольшой стол. Подпирает подбородок кулаком, рассматривая узор на светлых обоях. Так как кухней практически пользовался только Рёта, готовя и завтрак, и обед и ужин (редко когда этим занимался сам Аомине, если уж омега в край задерживался на работе). Поэтому дизайн помещения альфа всецело предоставил ему. — Кагами-ччи и Куроко-ччи собираются на источники, — начинает омега, а Дайки уже начинает догадываться, к чему тот ведёт — попросили посидеть с близнецами. Аомине ничего не отвечает на то, что Куроко и Кагами оставляют, пусть и нечасто (единственное, почему Дайки не возражает против работы няньки на один-два дня), Кайоши и Рейдена на их попечение. Близнецам было всего пять лет, много проблем не доставляли, но только тогда, когда рядом был Рёта. Стоило только тому отлучиться то в магазин или ещё куда-нибудь, как Рейден превращается в бурю проблем. Если же Кайоши, мальчишка, которому много досталось от Куроко, в том числе и весьма спокойный характер, вёл себя достаточно тихо, чтобы не вызывать проблем, то его брат близнец был просто невыносим. То кружку разобьёт, то на кухне полезет в верхний шкафчик за конфетами и печеньем, которое Рёта старательно прятал от него, ибо у того была аллергия на сладкое. Как он только находит эти сладости, Дайки действительно не знал. Сколько бы раз омега не прятал их, в какие-бы места не пихал (порой в такие, о которых даже Аомине подумать не мог), старший близнец всегда находил их. Аомине всегда ругал его, но тот показывал язык, что-то невнятно говорил, а после спешил убежать с «места преступления». Дайки злился, но не кричал. Просто не имел право, не его родитель, чтобы ругать ребёнка. Да и потом, дети, они на то и дети, чтобы шалить, верно? А стал бы альфа сам ругать своё чадо за шалость? Но это уже смотря за какую. Было неплохо проверить. И Аомине тут же понимает, что было бы неплохо, поймай он сына или дочь за рысканием сладостей в кухонном шкафчике.***
Окончательное решение Аомине принимает тогда, когда видит спящего Рёту, с двух сторон оккупированного близнецами, что спали столь же мирно, как омега. Кагами и Куроко оставили тогда им детей аж на целую неделю, в связи с начавшейся у омеги течкой. Аомине сначала возражал, всем своим существом показывая, что он против. Не то, чтобы ему не нравились дети или что-то типо того, просто два дня он ещё мог бы вытерпеть с Рейденом, то неделя для него — слишком большой срок. И ладно если бы этот маленький альфа вёл себя спокойно. Но ведь стоит только супругу куда отлучится, то по возвращению его будет ждать квартира, в которой как-будто ураган пронёсся. А ураган пронёсся в прямом смысле. Так отвечал ему Дайки на поставленный вопрос: «Что случилось, пока меня не было?!» Их привезли к шести часам вечера пятницы, когда сам Дайки был ещё на работе. Ему наконец-то дали отпуск длиной в месяц, что очень обрадовало как самого альфу, так и супруга. Поэтому, как только работа была закончена, первым делом помчался домой, даже в магазин за любимым пивом заходить не стал, ведь дома его ждёт как всегда вкусный и интересный ужин. А интерес того, что омега приготовит в эту пятницу, лишь усиливал желание поскорее переступить порог родной квартирки, находящийся в тихом спальном районе Токио. Но первое, что он слышит по возвращению домой — гул телевизора, исходящий из гостиной. И судя по всему тот показывал мультик. А это могло значить только одно… — У Куроко-ччи течка началась. Они попросили посидеть с мальчишками, я не смог отказать! Аомине опять не отвечает, нутром чует, что уединиться в спальне сегодня не получится. А ведь с последнего раза уже три месяца прошло. Он лишь пожимает плечами, идёт и переодевается в спальне, после чего заходит на кухню, где на столе ждал его сытный и горячий ужин. А когда ближе к десяти вечера он выходит из душа, босыми ногами шлёпая по паркету, заходит в гостиную и видит спящего супруга, в объятиях двух пятилетних мальчишек, понимает: хочет, что бы Рёта спал также, только уже с их ребёнком.***
Как только он понял, что наконец-то готов стать отцом, то решил всё же посоветоваться. И первым делом выбор пал на Тайгу. Они встретились на баскетбольной площадке, пару раз сыграли в стритбол, как бы решили вспомнить старину. После чего, потные и слегка подуставшие, всё-таки возраст уже далеко не тот, Аомине завёл разговор. Начинал издалека, плавно переходя к сути дела. — Ну, я даже не знаю, если честно, — отзывается Кагами, выслушав историю друга. Тот прекрасно понимал, что Аомине действительно было трудно принять столь серьёзное для него решение, действительно хотел помочь другу, но не знал, как именно. — То есть? — Ну, всмысле, у нас с Куроко это как-то само вышло. Мы даже не говорили по этому поводу, просто пришёл ко мне однажды, сказал, что беременный. — А ты что сказал? — А что я? Я был счастлив. В конце концов, это же наши дети. Аомине опустил задумчивый взгляд. Из разговора понял, что Кагами ему толком-то ничем помочь и не сможет. А других таких знакомых у него толком то и нет… Хотя… — Спроси у Мидоримы, у них с его омегой тоже, вроде, какие-то сложности с детьми были. Может, он тебе поможет. И уже на следующий день договаривается с Мидоримой о встрече. Она проходит на, как бы странно не звучало, детской площадке двора, в котором жили Шинтаро и Казунари. Второй, вместе с четырёхлетней дочуркой бегал по горкам, словно большое дитя. Сам Шинтаро не изменился, разве что в лице стал немного мягче. Казунари хорошо так повлиял на него, чего уж тут сказать. — Как мы подошли к этому делу? — отвечает вопросом на вопрос Мидорима, совершенно не заботясь о том, что так отвечать собеседнику вовсе не культурно. — Ага, — коротко отзывается Аомине, смотря на то, как омега ловит дочь, скатившуюся с горки. — Сначала у нас была такая же ситуация, как у тебя с Рётой, — начинает Мидорима, поправив очки, продолжает — Я тоже долгое время не был готов к этому. А потом как-то увидел, что Казунари играет с соседской девчушкой. Соседка попросила присмотреть, пока та отлучилась по делам. Ну, тут и переклинило меня. А потом я просто подошёл к нему и сказал, что хочу иметь детей. Вот, собственно, и всё. Аомине смотрит и слушает внимательно. Он никогда не видел, чтобы Шинтаро так спокойно говорил, уж тем более о таких, казалось бы, личных вещах. Но снова ссылает всё на влияние омеги. Казунари действительно хорошо влияет на альфу, что можно заметить по его манере речи с окружающими. Кому скажи такое о Мидориме шесть-семь лет назад, засмеют. И поблагодарив старого друга за встречу, спешит домой. Ему нужно ещё раз хорошенько всё обдумать. Взвесить все «за» и «против».***
А через месяц Рёта, с лёгкой опаской в глазах подходит и суёт Аомине в ладони тест, на котором красовались две красненькие полосочки. И Дайки не злится, не кричит. Наоборот, смотрит нежно, улыбается. Ведь это их ребёнок. Аомине уже не пугают рассказы о тех адских девяти месяцах беременности, когда превращаешься в служанку; не пугают рассказы о тех бессонных ночах; он вовсе не прочь услышать в доме топот маленьких ножек с утра пораньше, а также слышать звонкий детский голосок, который будет звать его отцом Аомине Дайки вовсе не против иметь детей.