Живые цветы

Когда они только познакомились, Денис сразу заметил цветы Михаила. Сложно не заметить оплетающие шею и сползающие на ключицы шипованые лозы. Они протыкали рубашку и шейный платок, оставляли царапины на тёмно-серой коже, и не позволяли дотронуться до кваzи сколько-нибудь интимным жестом. Не то чтобы Денису сильно хотелось, но даже дружеский хлопок по плечу мог быть чреват болезненной травмой. Шипы были ядовитыми. Для самого Михаила дискомфорта было немного, кваzи крепче людей, да и регенерируют быстро, но всё же Денис часто думал, каково это, испытывать постоянную боль, не слишком сильную и уже привычную, и знать, что это чья-то любовь к тебе приняла столь извращённую форму. Денис обнаружил ростки на рёбрах после той странной выходки напарника с походом в центр психологической помощи для кваzи. Они были какие-то высохшие, как бывает когда любовь к тебе увяла, но осыпаться не собирались. Денис дураком не был, но вот обманывать себя мог вполне. Он предпочёл не соотносить два этих события, попросту говоря забил. У него на запястьях уже росли одуванчики, которые чуть подувяли, когда он прокатил Настю с её приглашением на чай. А со спины в зеркало хитро подмигивали жёлтые анютины глазки. Они распускались периодически, и ему не составило труда за пол года догадаться, что случается это в дни приезда к соседям по площадке юной племянницы. Она лукаво улыбалась Денису, и всегда провожала его долгим взглядом в спину. Так что его не удивили новые ростки. Мало ли, очередная коллега или соседка, он привык. Васильки над сердцем появились у него, когда у Найда в этом же месте выросли незабудки. Он тогда прибежал к отцу и потребовал показать. А потом они долго обнимались и оба плакали. Денис думал о цветах яблони, которые переплетались на груди у Найда с его незабудками. О том, что кваzи оказывается тоже могут дарить цветы, а он не верил. И теперь задавался вопросом, не опадут ли васильки с груди Михаила. Ему предоставилась возможность узнать ответ, когда в Петербурге пришлось стрелять в старого кваzи. Тот пришёл с дырой в рубашке, и распустившимися на только что наросшей коже васильками. На месте были и шипы, всё так же стлались по ключицам, туго обнимали шею. И на рёбрах ещё нераспустившиеся, как и у Дениса, ростки, только зелёные и сочные. А у Дениса они были почти мёртвые. Он тогда нацепил дурашливую маску, а потом всё так закрутилось, что не до душевных терзаний было. И только на набережной возле Зимнего снова пришлось вольно невольно задуматься, потому что одуванчики, ставшие после возвышения Насти белыми и пушистыми, полезли наружу а на их место вернулись жёлтые сочные яркие. И когда у фонтанов появился взбудораженный Михаил, Денис вдруг понял, что под футболкой его боков касаются прохладные лепестки. Во время той грязной страшной драки, он умудрился порвать Представителю рубашку, и увидел на ключицах странные, будто пластмассовые гвоздики. Он никогда не видел искусственных цветов на телах людей, но у кваzи физиология другая, и кто знает, на что вообще способны суперкваzи. Пластмасски слетали с шеи Представителя сами по себе, опадали, как бывает и с настоящими цветами, когда чувства больше не держат их. В больнице он не сразу заметил, что на Михаиле нет привычного шейного платка. Не было и лозы, чистая не тронутая цветами кожа. Как хорошо, что у кваzи не остаётся шрамов. Уже после, в одиночестве, он со странным трепетом и удивлением разглядывал такие белые и такие невероятно живые подснежники на своей груди. Он видел ростки на запястьях Насти. Они опали после её возвышения, но в Питере появились снова. И ему было жаль, что он невольно дал почти живой теперь девушке ложную надежду. Ведь он точно знал, что теперь на рёбрах Михаила распустились цветы. И ему было чертовски интересно узнать, какие именно.