Catch Flies

— Смотри на меня, будто я что-то значу для тебя. — Сынмин, я- Сынмин перебивает его: — А-а, — тонким пальцем он касается подбородка Хенджина, побуждая приподнять голову. — Я не сказал говорить, — старший смотрит на него, его глаза широко раскрыты, а большой рот закрыт, наконец-то. Сынмин устраивается на коленях, поглаживая руками кожу Хенджина, она не такая гладкая, как кажется, на ней есть маленькие сухие пятна, которые Сынмин иногда успокаивал лосьоном. Каждое ощущение кожи под пальцами Сынмин запечатлевает в своей памяти. Он опять смотрит наверх, Хенджин все еще выглядит виноватым, Сынмин тяжело вздыхает, кажется, будто его грудь сжали, он хочет набрать больше воздуха, но, несмотря на открытые окна и просачивающийся в комнату зимний воздух, чувствует, что задыхается. Он пробует снова. — Смотри на меня, будто тебе не все равно, — ничего, — пожалуйста. Хенджин расслабляет лицо и закрывает глаза, а когда снова открывает, щурится и улыбается своими большими пухлыми губами, Сынмин улыбается в ответ и наклоняется. Хенджин встречает его поцелуем, Сынмин думает о каждом прикосновении, о мягком и легком ощущении губ другого парня. Он думает о том, как широко Хенджин открывает свой рот, как он двигает челюстью, как обжигают его дыхание и язык. Ему интересно, а всегда ли он так целовался, или что-то изменилось. Хенджин изменился. А может быть, нет. Может быть, Сынмин изменился. Стал не таким нужным. Хенджин целуется всем своим существом, Сынмин раньше думал, поцелуй это просто рот, но Хенджин превратил это в нечто большее, он оставляет руками горящие дорожки, вниз по щекам, вверх к затылку, скользя по волосам, и снова вниз, по спине. Его позвоночник изгибается дугой, его по-дурацки идеальные брови тоже оказались задействованы, хмурясь. Раньше Сынмин считал это очаровательным. Сынмин и сейчас считает это очаровательным. На вкус Хенджин ощущается неправильно, солено, но Сынмин знает, это из-за горячих слез, скользящих по его лицу. Он надеется, что это разрушит вкусовые рецепторы Хенджина, чтобы тот никогда больше не почувствовал вкус кого-то другого. Руки Хенджина скользят вверх по животу, и он начинает играть с сосками Сынмина. Сынмин отклоняется назад, чтобы выпустить стон и посмотреть на Хенджина, он уже не выглядит так виновато, он тяжело дышит и смотрит на то, как Сынмин разглядывает его, Сынмин старается запечатлеть это в памяти. То, как падают его волосы, когда они растрепаны, румянец на щеках, подбородке, груди и красные-красные-красные губы. Возможно, он никогда больше не увидит его таким. Он все еще играет с его сосками, и это неплохо, но соски Сынмина никогда не были такими чувствительными. Ему интересно, может, это стало привычкой Хенджина, потому что у другого парня, Джисона, чувствительные соски. Сынмин не должен думать о таком, когда он в постели с Хенджином. Сынмину интересно, думает ли Хенджин о нем, или представляет кого-то другого. Кого-то, кто меньше, чувствительнее, громче, лучше. — Ты слишком тихий и слишком громкий одновременно! Как ты это делаешь! — когда они только начинают встречаться, Хенджин говорит это со смехом и нежной улыбкой, а Сынмин фыркает в ответ и тоже смеется. Сейчас ему интересно, было ли это одной из причин почему. Сынмин опускает руку между ними, чтобы провести пальцами по мускулистым бедрам старшего. Хенджин вздрагивает под ним. Хенджин тихо скулит, когда Сынмин протягивает руку и проводит ею по грубым волосам блядской дорожки у основания его члена. Сынмин улыбается: — Хорошо, — в другую руку он берет яички парня и нежно перекатывает их, позволяя большому пальцу очерчивать легкие круги, пока дыхание Хенджина продолжает дрожать. Наконец-то, отпустив его яички, Сынмин обхватывает член Хенджина у основания, медленно поглаживая и размазывая предэякулят, собравшийся на кончике, чтобы облегчить скольжение. Хенджин ахает и ругается, когда Сынмин набирает темп и гладит его яички. — Хорошо, теперь поцелуй мою шею, будто ты не стыдишься меня, — Хенджин застывает в его руках, Сынмин даже не заметил, как до этого старший толкался бедрами в его руку, пока это не прекратилось. Cынмин морщится и ускоряет темп, толкаясь кулаком и дразня местечко рядом с головкой, пока Хенджин не выходит из транса достаточно, чтобы наклониться вперед и пососать чувствительную шею Сынмина. Сынмин вздыхает и закрывает глаза. Он освобождает руку, которой держал яички Хенджина, чтобы взять собственный ствол, так стало легче, Хенджин слишком близко, чтобы видеть его, это не так больно, но поэтому не имеет смысла. Это должно быть больно, Хенджин должен смотреть на него, поэтому после еще одного долгого поцелуя в шею Сынмин оттягивает Хенджина за волосы. — Смотри на меня. Сынмин берет их в одну руку, используя предэякулят Хенджина, чтобы сделать движения более гладкими и легкими, он всегда был таким влажным. Хотя бы это не будет ложью. Хенджин приближается к разрядке, он делает это тупое лицо, всегда его делает перед тем, как кончить, брови нахмурены, а рот открыт, будто пытается поймать муху. Сынмин ускоряется и наклоняется ближе, чтобы пробормотать: — Кончи, будто ты все еще любишь меня. Хенджин задыхается и кончает в руку Сынмина, прерывисто скуля его имя: — Сынмин, Сынмин, Минни детка, детка, — бессвязно, Сынмин продолжает двигать рукой во время оргазма Хенджина, и чувствует, как его собственный надвигается, он толкается в свою руку рядом со смягчающимся членом Хенджина. Хенджин выглядит уставшим, но скользит длинным пальцем между ягодиц Сынмина, чтобы толкнуться в его дырочку, и это отправляет его за край. Он стонет, громче, чем обычно позволяет себе, и после, когда открывает глаза, отпускает оба члена, он видит, как Хенджин следит за ним. Он ждет подвоха, поэтому Сынмин дает этому случиться. Сынмин наклоняется вперед, чтобы прошептать в ухо старшего: — Ты никогда не получал меня полностью, — он поднимает вперед руку, которой дрочил им обоим, и вытирает их сперму с ключицы и голой груди Хенджина. — И теперь ты никогда не получишь. — он стирает последние остатки с груди Хенджина и использует эту руку, чтобы поднять себя с колен старшего, который все еще смотрит на него с потрясенным выражением на лице и тупым широко открытым ртом. Он натягивает штаны, хватает с пола рубашку и направляется к двери, останавливается у дверного проема и оборачивается. — Хенджин? — он ждет, когда парень посмотрит на него, перед тем, как продолжить, — закрой рот, муха залетит. — и выходит за дверь.