Набегались

Оба очень устали. Шерлок, правда, делал слабенькие попытки выглядеть бодро, скрывая полный упадок сил, и даже продолжал что-то болтать. Но Джон подозревал, что друг его давно уже не понимает ни единого слова из потока собственной речи. У самого Джона не осталось сил даже на то, чтобы сказать «заткнись», и он лишь слабо махнул рукой, которая вдруг оказалась настолько тяжелой, что упала вдоль тела с каким-то противным хрустом. «Да, Джон, я тебя понял. Умолкаю. Я тоже устал». «Конец света. Признался. Хоть и не вслух». Медленно раздеваясь, Джон казался себе огромной, неповоротливой луковицей — так много было на нем одежды. Но все на свете кончается, и это самое прекрасное, до чего додумался мудрый Господь. Кончилось, наконец, и то, что было надето на Джоне. Кончились даже трусы, и Джон поскорее затолкал несвежую кучу в бельевую корзину. Потом он забрался в душ и с наслаждением подставил свое полумертвое тело под горячий поток. Вода стекала по коже, щекоча и нежно покалывая, и это тоже было прекрасно. Прекрасно подставить под струи лицо и наслаждаться ласкающими ударами; прекрасно намылиться с головы до ног, смывая пот и пыль. «Хорошо. Интересно, как он там?.. Надо бы его накормить». Джон завернул кран и долго растирался полотенцем — до тех пор, пока кровь не побежала быстрее, и под кожей не помчались маленькие горячие стрелы. Достаточно. Набросив халат, он поднялся к себе, переоделся в старые джинсы и чистую футболку, чувствуя себя при этом почти счастливым. «Кофе, пара сэндвичей, и я могу покорить Эверест. Но только не сегодня. Завтра. Может быть…» Шерлока в гостиной не оказалось. В кухне — тоже. «Надеюсь, он не завалился спать голодным». Но Шерлок уже возник в гостиной и опустился на диван, привалившись к его мягкой спинке и утомленно закрыв глаза. «И он не железный, как оказалось. Итак, кофе, сэндвичи… Черт, неужели, у нас закончился сыр?! Господи, вот же он. Идиотизм. Так испугаться из-за какого-то сыра. Молоко… Вроде, всего достаточно». Джон включил кофеварку и не спеша принялся за приготовление легкого ужина. Шерлок прошелестел за спиной халатом. «Ох уж этот его халат…» «Кажется, Джону не нравится мой халат». Кружки заполнились крепким напитком, воздух кухни — ароматом тепла и уюта. «Вкусно. Джон потрясающе варит кофе. И почему я так не умею? Кофеварка одна и та же, одни и те же зерна, одна и та же вода. Руки? Чушь! Но что же тогда? Загадка». «Скорее бы оказаться в постели. Кофе сегодня невкусный. Наверное, из-за усталости. Сколько он, интересно, съел? Вроде бы второй доедает. Отлично». Они доели сэндвичи, выпили кофе. Джон прибрался на кухне, ополоснул кружки и выключил свет. «Теперь — спать. А этот-то чего не уходит?» Шерлок снова сидел на диване, закинув за голову руки и лениво поглядывая на Джона сквозь полуопущенные ресницы. «Понятно. До кровати дотащиться не может. Уляжется здесь, как пить дать. Ну, дело его. В конце концов, не на улице, а дома, в тепле… Посидеть, что ли, рядом с ним минуту-другую? А потом уже точно — спать». «До комнаты дойти не могу. Ну и денек! Бедный Джон. Совсем я его измотал. Вон какие мешки под глазами. Посидел бы, что ли, немножко рядом…» Диван под Джоном прогнулся и мягко скрипнул, губы Шерлока изогнулись в улыбке. «Доволен?» «Хорошо». Говорить не было сил, но даже просто сидеть рядом, молчать и думать было приятно. Шерлок еле слышно вздохнул. Джон придвинулся ближе и закрыл глаза, прижавшись к нему плечом. «Не заснуть бы. Потом весь день будут болеть плечи и шея. Чего он там возится? Две минуты посидеть спокойно не может». «Можно и на диване поспать. Ноги гудят и совсем не слушаются. Куда-то идти, раздеваться… Нет, не хочу. Здесь так хорошо. И Джон — рядом». В гостиной было тепло. И плечо Шерлока было теплым. Волны этого тепла обволакивали Джона, убаюкивая и затуманивая сознание. «Как хорошо, черт возьми. Никогда и ни с кем мне не было так хорошо. Никогда и ни с кем». …Обнять его оказалось просто. И прижать к себе оказалось просто. И правильно. Словно Джон делал это всю свою жизнь. Шерлок прильнул всем телом. Совершенно естественно — так, будто и он делал это всю свою жизнь. Губы тепло сомкнулись, переплелись языки, смешались дыхания, и два удивленных сердца принялись гулко выстукивать сумасшедшие ритмы запредельной силы и красоты. Трудный день наконец-то закончился. …Они крепко спали на узком диване, неудобно приткнувшись друг к другу. Но вопрос удобства не так уж значителен и уж тем более абсолютно не важен. По большому счету, это сущий пустяк, безделица, ерунда, если речь идет о двух смертельно уставших людях, не равнодушных к проблемам друг друга. Конец