****
Линии ровно ложатся одна на одну, на бумаге медленно появляется придуманное (или не совсем) лицо. Появляется, пока лист не выдергивают прямо из-под руки. Грифель цепляется за бумагу, оставляя небольшую рваную полосу прямо где-то в центре, где должен был быть нос предполагаемого человечка. Снова. — Эй, отдай!.. — звучит безнадежно, отчаянно, но Саша по-прежнему тянет руку в сторону своего рисунка. — Опять бумагу мараешь? Не надоело, а? Тьфу, девчонка, — кривит губы Ян, сильнее сжимая кулак, движением головы откидывает упавшую на глаза волнистую прядь и выпрямляется, кидая скомканную бумажку куда-то в сторону. Саша провожает его взглядом до самой двери класса, пока парень не скрывается среди своих дружков на коридоре. Наверняка они снова опоздают на урок. И плевать им будет на все выговоры преподавателей. Да и преподаватели уже устали с ними бороться. Саша опускается и поднимает свой рисунок, бережно расправляя безнадежно помятую бумагу. Тяжело, но он привык. Рисунок отправляется к своим мятым собратьям в блокнот. Звенит звонок.****
Снова. Урок начнется с минуты на минуту. Класс должны вот-вот открыть. Саша сильнее сжимает лямку рюкзака. Его грубо толкают плечом несколько человек, проходящих мимо, а кто-то даже хлопает по портфелю. Парень делает шаг вперёд: сумка тяжёлая, кажется, один неверный шаг — и она перевесит. Кидает хмурый взгляд из-под челки. Наверняка удар пришелся по висящему значку. Несмотря на все уговоры матери и всякую логику, он будет его носить. Значок в полоску, разукрашенный в семь разных цветов. Звонок. Опоздавший учитель извиняется и открывает класс.****
Снова. На его плечи грубо ложится чужая рука, и его тащат в туалет. Рядом идут дружки Яна. Саша не знает, как их зовут, просто прозвав их бровастым и родинкой. Туалет предсказуемо пуст. Никто в это время не решается его занять. Парня грубо толкают к стене. Несколько ударов и тычков, голые коленки больно прикладываются о холодный кафель. Немного остывшие, но все ещё горячие спички прижимаются к запястьям, удерживаемым чужими руками. Саша лишь прикусывает губы, пряча глаза за отросшей челкой. Молча. О помощи он больше не просит. Сигаретный дым прямо в лицо заставляет закашляться. Ещё несколько тычков и ленивых ударов, некоторые из которых попадают по лицу. Заметив это, Ян грязно ругается на кого-то и отвешивает ощутимый подзатыльник. Его посылают, правда, слабо и только ради проформы. Саша молчит. Руки и ноги отзываются глухой болью. Новые синяки — привычное дело. Запястья несильно чешутся. Ожог вряд ли, но раздражение вполне может быть. По лицу течет что-то липкое и теплое, Саша облизывает губы и ощущает привкус железа. — Да мы ему нос расквасили! — замечает один. Слышатся шаги. Они собираются уходить. Саша нащупывает рядом слетевшие в самом начале очки. Кто бы сомневался, что они разбиты. И он на сто процентов уверен, что это сделали специально. Очки он все равно надевает и поднимает голову, спокойно глядя вслед уходящим парням. Последний, Ян, бросает хмурый взгляд через плечо. Саша улыбается и смотрит ему прямо в глаза. Вот так. Нужно улыбаться. Он сильный. Поэтому он искренне улыбается разбитыми губами, несмотря на то, что щеки щиплют от ранок, а через разбитую линзу плохо что видно, и говорит: — До завтра! Увидимся. Выражение лица Яна непередаваемо. Он в шоке. Глаза широко раскрыты. Парень вновь срывается, но его останавливает друг. Родинка. — Хей, с него хватит. Ян вырывается и быстро уходит. Подальше от спокойно улыбающегося Саши. «Мальчики не плачут», — так учила его мать. Он сильный. Он выдержит. С мамой на этот раз он ругается немного дольше, чем обычно.****
Саша тяжело вздыхает, когда достает из шкафчика свой любимый свитер всех цветов радуги. На нем отчётливо видны отпечатки чужих ног. Он запихивает ткань в рюкзак, который от этого сразу становится, как бочка. Саша надеется, что тот выдержит. — Ботан! Они. — Пидр! Дружный ржач. А они не меняются. Правда, от этого не становится менее тоскливо и тяжело. Снова. Саша прячет глаза, подхватывает сумку и скорее спешит уйти, пока они не в полном составе. Впереди всего один урок. Он справится. Он сильный.****
Дома он бежит сразу наверх, в ванную. Включает воду. Он знает: теперь за дверью ничего не слышно. Парень прислоняется спиной к двери и улыбается. Тоскливо, больно. Но он улыбается. — Мама и папа, простите, я… Я странный. Это не лечится. Мама знает. Мама долго не могла это принять. Соленые дорожки готовы сорваться с ресниц, но он отчаянно трет глаза, всхлипывает, но не плачет. Тихо сползает по двери. Он устал. Он сильный, но он устал. Он понимает, что не должен. Нельзя. Но он такой. Ни одной ночи. Ни одной чертовой ночи не было, чтобы ему не снился он. Кудрявые светлые волосы, вечный пластырь, кочующий, правда, с места на место, байка и улыбка. Его мучитель. Его хулиган. Причина, по которой он упорно отказывается вновь сменить школу. Тяжело. Это тяжело. И просто пиздец как сложно. Только вот ненавидеть его все равно не получается. Рука мягко проходит по синяку от ботинка Яна. Но он сильный. Он выдержит. Снова. И снова. Мальчики не любят. Мальчики не любят других мальчиков. Он неправильный? Нет. Это мир вокруг него сходит с ума. А он сильный. Он выдержит.****
Саша видит Яна через окно. Тот стоит с бровастым и о чем-то разговаривает. Смеётся, улыбается. Он сильный. Он… …не выдержит. Саше надоело. Саше плевать на всё. Он бежит на улицу, пихает в грудь опешившего Яна и сам падает сверху. Несколько взаимных ударов и уже его поднимают, держа за воротник. Ян прижимает его к стене. Он зол. Очень. А Саше плевать. Саше надоело. Он не сильный. Хватит с него. Он чувствует тепло рук Яна, его чуть горьковатый запах, где сигареты почти не слышны — на самом деле он ненавидит курить. Но надо. Поддержание авторитета. Саша улыбается широко и искренне. По щекам свободно стекают давно удерживаемые слезинки, глаза сияют как два нереально синих стёклышка. Ян приподнимает брови. Он не сердится. Он в недоумении. Внезапно парень поджимает губы и немного краснеет, а затем резко приближается и накрывает губы Саши своими. Синие глаза удивлённо расширяются. Ян отстраняется. Он смущён и ему неловко. Саша счастлив. Сердце бьется как ненормальное, а на губах все ещё чувствуется чужое тепло. Он на секунду снова касается чужих губ и смеётся. Бровастый, кажется, готов хлопнуться в обморок. У него ужасно выпучены глаза, а рот приоткрыт. — Т-ты из этих? Тоже?! — Блять, — единственное, что выдавливает Ян. А Саша крепко его обнимает и прижимается близко-близко, зарываясь вновь задетым носом в чужую байку. Он не сильный. Он слабый. Чужие руки осторожно ложатся на спину. Можно. Уже можно.