Альтернатива

Они были той ещё парочкой. Маленькая девочка и её верный помощник-альм, ведь это нормально, у всех так бывает. Вот только… не с ней. Да, у нее был альм, но он почему-то был в форме человека. Лира и не год и не два думала над этой загадкой своей жизни, но не могла придумать ничего вразумительного, чтоб не возникали дополнительные загвоздки. А взрослые не торопились отвечать на вопросы любопытной девочки, каждый раз деликатно уходя от темы. Иной раз у Белаквы создавалось впечатление, словно от нее что-то скрывают. Что-то важное… Но, не смотря на эту досадную (или нет?) необычность, время они проводили вместе весьма весело. Из-за уникальности Пантелеймона их времяпрепровождение становилось самыми веселыми проделками, и, используя дар к метаморфозам, часто выходить сухими из воды. Казалось бы, альм и альм. Ну и что с того? А вот и нет! Пан умел говорить не только со своим человеком, но и со всеми остальными (чего альмы не могут делать), мог менять обличия, примеряя на себя любую мужскую человеческую внешность (таким ни один альм не мог похвастаться). Последней свой особенностью Пан изрядно гордился, чем веселил до коликов в животе Лиру, а ещё выводил из себя степенных и важных профессоров, когда они встречались нос к носу со своей копией. Для альма человека он был особенно одарённым, но они вдвоём все ещё подчинялись неразлучным узам человека и альма. Впрочем, никого из них это не беспокоило. Лира безмерно любила своего альма таким, какой он есть, и Пан отвечал ей взаимностью, крепко обнимая в минуты печали. Вдвоем им было радостно и весело, но вопрос — почему они вдвоем одни такие на весь мир был все еще загадкой. Умы обоих были бессильны перед этой нерушимой стеной неразрешимого вопроса. Их жизнь, наполненная постоянством и стабильностью, оборвалась с приездом Лорда Азриела, возвещавшем о важности исследования города за Сиянием и Пыли. Это были странные термины, и Лира слушала в пол-уха, хотя стоило бы слушать более внимательно, но об этом она раскаивалась много позже. Было слишком много вопросов, ответов на которых катастрофически не хватало. И определенно не блаженное неведение длилось ровно до тех пор, пока Лира и Пан не подслушали весьма интересный разговор, пророчащий великую судьбу Лире и о том, что она не должна знать своего предназначения, а действовать интуитивно, словно по наитию. Именно тогда все карты сложились в единый пасьянс самой лучшей раскладки из всех вероятностей. Что уяснила Лира из разговора аэронавта и ведуньи? Во-первых, что она избранная. Во-вторых, что она не должна была вообще это слышать. В-третьих, необычайная форма её Пантелеймона сразу стала ясна — у необычных людей необычная жизнь, логично же. А в-четвёртых... зря она всё-таки подслушала этот разговор, — он затронул в ней какие-то властные жилки, словно, ей чертовски захотелось власти. Ну а что? Она избранная, ей можно. Да и потом, власть это влияние, а с этим можно очень много чего наворотить, тут даже Пан спорить не стал. И всё же, это было странно. Странные, новые чувства и ощущение собственной важности. Спроси кто у нее сейчас: «Что ты чувствуешь? Чего хочешь?», она бы и не ответила сходу. И вряд ли бы ответила даже спустя несколько часов. Хоть они думали и достаточно долго, почти на всем пути из Больвангара и до самого крушения, Лира смогла все же разобраться в своих новых ощущениях. На самом деле именно сейчас она ощутила, на что способна. Все эти шалости, вроде игры с глиной против городских, была детской игрой в сравнении с тем, что она сейчас может сделать. Она буквально видит все возможные шаги перед глазами, думая не на шаг, а на десять вперед. Если все сложится отменно, то она сделает много свершений, которые можно будет отнести и к великим. Если их правильно подать, естественно. А оказавшись в лапах панцирных медведей Лира и Пан получили возможность развернуться и не по-детски. «Большая политика вещь сложная, но ее можно приручить», — сказал однажды Пан. А Лира только согласно кивнула, обнимая его покрепче, пока они лежали на холодном полу в темнице странного дворца. События поединка прошли молниеносно, а использование в своих целях Йорека и вовсе обнажало под тонким хирургическим скальпелем первых политических интриг темную сторону Лиры. Пан смотрел на эти махинации кукловода, что пока только учится, и невольно признавал уважение в ней. Но есть препятствие — ведь ей даже восемнадцати нет, какая политика, чёрт её подери?! Ее серьезно воспринимать не будут, может, есть смысл подождать? Пан поделился своим мнением с девочкой, предлагая выждать пару лет, на что она согласилась. «Проведем время в Лондоне, у нас полно пробелов в образовании», — добавила она немного позже. Но на кое-что она рассчитывала более прочно. Она должна свидеться с отцом, хоть и понимала, что теплый прием ее не ждет, — она же не наивная, она знает характер Азриела. Она дочь своих родителей, и странно только то, что в ней их черты проявились столь поздно. Хотя, с другой стороны, разве пятнадцать лет — это поздно? И все же вопреки размытым надеждам вышло все так, как она и думала — их с отцом встреча получилась сумбурной и исполненной недопонимания. Разговор между ними пролил некоторую ясность, впрочем, оставив некоторые вещи недосказанными. Лира чувствовала, что что-то осталось скрытым, но даже не предполагала, что ближайшие события пары часов вышибут из нее весь дух. Азриел хочет убить Роджера ради окна в другой мир, мир за стеной северного сияния! Подумать только! Она добралась на север, чтобы спасти своего друга, но даже не догадывались, что по сути, сама привела его в западню! Эмоции взыграли в ней, а ярость её наполнила; с ней во весь опор помчался Йорек со своей свитой, желая того же что и она — не допустить свершения планов Азриела, прекрасно осознавая, чем все это может закончиться. И это они считали, что если она, Лира, узнает о своей судьбе, то тут же все миры обратятся в прах. Серьёзно? Да её отец злодей больший, чем она сама. Хотя семейка у неё, конечно, на подбор. Колтер хочет убить Азриела, хотя на самом деле желает только власти, Азриел хочет открыть окно в другой мир, не взирая ни на какие последствия, а сама Лира просто хочет спасти своего друга, при этом желательно расцарапать лицо Лорду Азриелу, — почти невыносимо чешутся руки. В скором пути на них напали люди Колтер, но новоиспеченный король Свальгарда, оставив свиту разбираться с пришедшими иноземцами, мчал во весь опор с Лирой и Паном по четкому следу саней Азриела. Время не терпит, — каждая минута может стать последней для Роджера. Лира себя не простит, если не спасет его. «Далеко же он забрался, чертяга», — с мрачными предчувствиями проговаривал Пан. Над их головами вспыхнуло северное сияние, переливаясь оттенками зелёного, а там, за ним, прекрасный город в небесах. Нет, она не допустит этого! Она чувствовала, что нельзя разрывать миры, — это может плохо для всех закончится. И, вполне возможно, что ущерб будет непоправим. Ещё и эта Пыль тут замешана... Вот скажите ей на милость, чего это они все так взъелись за неё? Серебристая пыль или частицы Русакова... Они с Паном чувствовали, что это что-то важное. Но сейчас самое главное — это Роджер и Азриел, «а с остальным мы разберемся потом», — добавил Пан, шепча на ухо девочке. Лира заметно приободрилась. Время в погоне проносилось со свистом ветра в ушах, и вот уже Йорек с огромным трудом перепрыгнул через ледяной мост, который опасно затрещал с другого конца, и вновь возобновил свой ход гигантскими скачками. Северное сияние полыхает в небе все ярче, озаряя мир, почти как днём. И вот они, наконец-то, почти добрались. Лира спрыгнула с Йорека, Пан тут же оказался рядом с ней. Троица ворвалась на площадку и, не сговариваясь, стала заниматься каждый своим: Пан занялся Стельмарией, высвобождая из её пасти альма Роджера; Лира кинулась к стонущему Роджеру, помогая ему прийти в себя, и отволокла его подальше от поля брани, а потом бросилась скидывать все приборы Азриела в черную пропасть; Йорек напал на Азриела, оттаскивая его прочь от саней с колбами и лишая возможности двигаться, держа его, словно тряпичную куклу, за руки одной огромной лапой на весу и грозно рыча на свою жертву. — Не бывать этому! — Вне себя кричала Лира, разламывая сани и вытаскивая веревку, а остальное сбрасывая в пропасть. — Не позволю! — Лира, ты не знаешь, во что вмешиваешься! — Хрипел лорд Азриел, барахтаясь в могучей хватке медведя, не доставая при этом пары жалких сантиметров до заснеженной земли. Лира хотела кинуться к мужчине с самыми явными намерениями, но её тут же окликнул Пан: — Лира, не стоит. Голос Пана, такой родной и милый сердцу, отрезвляет её и она приходит в себя. Нет, смерть её отца ничего не даст, но вот живым он ей пригодится куда лучше, чем мёртвой тушей в вечных снегах Свальбарда, да ещё и на радость Магистериуму. Этих она, к слову, тоже не терпит. К ней внезапно пришло осознание, что она похожа сейчас на свою мать, Марису Кольтер. Столь же жестока и властна. Лира перевела дух и спокойно подошла к Азриелу, все ещё держа веревку в руках: — Йорек, опусти его. Пожалуйста. — Лира смотрела в шокированные глаза своего отца, а Пан сзади неё стоял с осколком стекла в руке, готовый если не убить, так глубоко ранить. — Не смей. — Яростно шипел Азриел, высвобождаясь из хватки Йорека и позорно бросаясь наутек к склону. Но Пан, Пан, которого она так сердечно любит, оказался проворным и ловким малым, тут же подминая мужчину под себя, и скручивая кисти рук одним из морских узлов на трескучем морозе крепкой веревкой, брошенной ему Лирой. — Ну и что теперь? — Безучастно спросил Пан у своей Лиры, поднимая исследователя со снега. Не смотря на все их перемены, Пан безмерно любил свою Лиру, как и та обожала его. — Вы, Лорд Азриел, пригодитесь ещё мне живым. И возможно, что даже в Свальбарде. — Довольным тоном ворковала девушка, помогая Роджеру взгромоздиться на панцербьерна. — Йорек, надо возвращаться назад. Нам предстоит много дел на сегодня. — Вталкивая отца на могучую спину, а затем и запрыгивая сама, пока Пан возился со Стельмарией, подвела итог девушка. — Хоть и понятие «сегодня» в здешних краях не имеет четких границ. — Добавил Пан чуть позже, укротив снежного барса и усевшись на могучую спину панцербьерна. Им предстоит много работы, а они ещё только в начале пути.