trampoline

Эти истории Джастин слышал не раз: вздор, не более. Это вот, липкое, грустное что-то, о чем болтают в коридорах постоянно школьницы лет пятнадцать, может. - Он сказал ей, что купит конфет по дороге домой, а сам в аварию попал же. Вот эти конфеты теперь, как шрамы у неё на ладони. - Моё тату - это "я люблю тебя, Сидни". - Может, тебе повезло. Но, мне кажется, если это таки последние слова, то это ужасно печально. Джастин хмурится. Мир у них такой вот - ужасно печальный, только в интонациях этих девчонок он не улавливает ни грусти, ни какой-либо тоски. Их, конечно, лучше вообще не слушать, стараться лишний раз не воспринимать демагогию о том, почему все так, а не иначе. У его матери, например, тату не было. Такое тоже случается: не всегда везёт найти свою родственную душу. Не всегда везет найти, хотя бы, самого себя. У его матери это точно не получилось бы: воспоминания о ней тусклые, как будто бы выцветшая краска на заборе, но это и хорошо. Она всегда старалась быть где-то на периферии жизни Джастина, так что было бы странно, если б в болезненных воспоминаниях она играла ключевую роль. Воспоминания - это не страшно, но иногда он складывает в уме паззлы, стараясь разглядеть своё "до" и "после". У него есть все, чего он мог бы хотеть, на данный период времени: у него есть семья, крыша над головой, вот уже несколько месяцев он чист, у него есть девушка, которую он любит, лучший брат и друзья. Его ждёт что-то ещё лучшее впереди, это вероятно, но. У него в глазах вместо светлых прожилок какая-то безысходность, какая-то еле заметная грусть. Проводя пальцами по остывшей чашке кофе, Джастин думает о том, что у Брайса тоже вряд ли было тату. Джессика смотрит на него пристально, чуть прищурившись. Она не верит во всю эту напускную лёгкость, к которой все чаще ему приходится прибегать, чтобы сохранить все социальные связи, в которых он участвует, но и сказать, что не так, она не может. Она смотрит туда, куда смотрит он. Но она не видит. Джастин читает на своем запястье простое "ты куда лучше" и ему душно вдруг, тяжело, и дышать нечем. А ведь на дворе апрель, до выпуска всего чуть-чуть, все легко должно быть, кроме лёгкого волнения по поводу университетов и расставаний. А вместо этого у него чувство в груди, словно на сердце что-то давит, что-то подгоняет его синапсы в голове работать быстрее, думать, думать, как избежать очередной катастрофы, очередного провала, но это все не работает и он стынет от этого всего так же быстро и незаметно, как и кофе на столе. Ему хочется окси или героина. Ему хочется, чтобы это прекратилось. Джессика прячет руки в рукава длинного, не свойственного ей, вязаного свитера. У неё на запястье чёткое, контуры такие ровные и красивые, что слепит глаза от симметрии: "жизнь дерьмо", а в глазах - страх. Её соулмэйт - Алекс, это уже более чем ясно, и, почему-то, они тут уже более получаса, но им не о чем говорить. - Джастин. Ты же найдешь своего соулмейта обязательно, все находят. - Но, может, я и не хочу его, блядь, находить. Найти, чтобы потом услышать это дерьмо и не суметь ничего сделать? Хуйня. Как часто ты будешь думать, что это последний раз Стэндалл повторяет ваш веселый девиз? - Всегда. Я думаю об этом всегда. Джастин знает, что это несправедливо. Джессика заслуживает чего-то лучшего, чем то, как он размазывает её же страхи перед её же лицом. Ей неприятно, неудобно, она елозит на кресле, пытаясь устроится, но она не убегает от этого. Номинально, они ещё встречаются. Но их руки как раз в сантиметре от того, чтобы соприкоснуться, как будто разделены магнитным полем. От этого как-то даже легче. Он не знает, почему татуировки эти появились только сейчас, но чувствуются они как шрамы, что перечеркнули все его планы. В теории, ты можешь остаться с кем-то, кто не твой соулмейт, так говорят, по крайней мере. Но Джастин знает, что это не то. Блядское чувство несоответствия и неполноценности уже курсирует по его венам, так же, как раньше свободно циркулировали наркотические вещества. Ему нужно, чтобы это все перестало цепляться за него, как репей. Чтобы все проще, понятнее, ему восемнадцать только недавно исполнилось, а прожил, по ощущениям, лет пятьдесят, не меньше: столько пройдено, высмотрено,, высмеяно, просрано, блядь, аж страшно становится. Ему нужен кто-то, но в этой блядской новой школе, пафосной, все выглядят так, как сквозь грязное стекло. В теории - красиво и с блестками. На деле - просто пыль да разводы. С Джессикой они, фактически, и не прощаются даже. Она смотрит на него на выходе осуждающе как-то, прохладно. Взгляд у неё пронзительный, вездесущий и он ещё несколько кварталов подряд думает, что его это будет преследовать: то как карий отлив начал отчетливо напоминать ему о чувстве вины. Не он проектировал этот мир и то, как все работает, но Джессика идеалист в своём новом амплуа, вечно уверенная, что изменить можно все. Джастин смотрит на своё запястье, длинные тонкие пальцы. Чёрный цвет слов течёт и расплывается в слезах. * Поло свои слова от всех прячет, без шуток. Он говорил сначала, что их нет, слишком натягивая рукава толстовок, зарисовывал маркером, перематывал бинтом и Джастин видел, как видит и сейчас, загнанность, отпечатанную на лице Поло жирным шрифтом. Ему тоже не верится, что это происходит с ним. Опять. - Как Кайе? В голосе Джастина нет интереса. - Мы расстались. - Потому что...? - Это не твое гребанное дело, Фоли. Почему тебя все так интересует вечно? - Да ты меня не интересуешь, кретин. Пытался поддержать разговор. До того, как появились эти надписи, месяц назад, он думал о вещах тривиальных, о вещах практичных и о том, о чем всегда думают люди, считающие, что они влюблены. Он думал о свадьбе, о детях, о том, как Джессика вряд ли надела бы простое белое платье и о том, что его родители (хотя Джастин все ещё не называет Дженсенов так) сидели бы в первом ряду, чувствуя искреннюю гордость и радость, и, может быть, это был бы лучший день в его жизни. Он явно не думал о том, что все это быстро наебнется. Поло и Джастин пропускают школу. Не сговариваясь, на самом деле, быстро подделывая подписи родителей в тишине, но понимающей, доброй какой-то. Все становится немного слишком, в один момент, поэтому они молчат и смотрят фильмы - тоже, не сговариваясь. Так и не прикоснувшись к поп-корну или коле, они включают "Дорогу перемен". Ни название, ни сам фильм Джастину ни о чем не говорят: глаза у него пустые, упертые в экран только для вида. Искоса, он поглядывает на Поло, который тоже не смотрит, потерянный где-то в своей голове. Он вспоминает, как Брайс спрашивал, как они оказались там, где они сейчас, и хочет задать Поло зеркальный вопрос, только это не чувствуется правильно, так что он молчит, проглатывая слова, чтоб они не царапали нёбо. Джастин думает (с тату или без него), что Поло - его соулмэйт. * Поло так не думает, нет. Душа Поло осталась где-то там на кафеле школьного бассейна, размазалась вместе с кровью. Может, свалившись под грузом таблеток в воду, он так пытался ее вернуть. Ему в психушку надо, уже пять лет мозгоправы ничего с ним сделать не могут, но он сидит за последней партой в классе и взгляды через плечо пачкают его лицо так же, как когда-то пачкала помада Карлы. Фоули сидит рядом с ним, даже не делая вид, что что-то записывает. Каким-то образом он стал его надзирателем, что ли, защитником, непонятно откуда взявшимся. Он никогда не говорит о том, что Поло - главный подозреваемый. Ему, видимо, похуй даже правда это или нет. Фоули делает так, как он хочет, а хочет он, в основном, курить бланты и молчать. Поло это устраивает, матерям Поло Джастин нравится, ведь он не отвернулся от тебя, дорогой. Это, конечно, полная хуйня. Джастину и отворачивается-то не от чего. Когда начали подниматься очередные вопросы, у Дженсенов опустились руки. И они просто уехали. Куда-то, где вопросов не будет слышно, потому что любой звук будет размыт и вырезан с помощью красивой картинки и нескольких взмахов кредитки. Джастин выглядит красиво в форме Лас Энчинас. Ее, в принципе, достаточно, чтоб от него несло деньгами, хотя живут они довольно посредственно, в сравнении с тем, как отливает золотом от Поло или Лукреции. (Он оставляет на ее бедрах синяки, когда вколачивает в стол, прямо в классе. Вот тебе золото, отливы серебра, платины, все драгоценные металлы, которые Джастин может вспомнить, немного пьяный, немного обдолбанный, всего понемногу, но она стонет, так порнушно, так по-настоящему живо, не строя из себя никого другого, кроме самой себя, что когда Джастин поднимает взгляд, чтоб увидеть в щелке жалюзи голодные голубые глаза - Поло - они вдвоем становятся больше как техниций. Это дорого, красиво, но радиоактивно). Для Лукреции Гузман значит многое, Джастин такие вещи видит издалека, она смотрит так, как будто бы все еще готова убить за него или его, точно так как он смотрел бы на кого-нибудь, кто даже глянет неправильно в сторону его брата. Со злым переживанием. На Карлу она смотрит с обидой. На Кайетану - с презрением. На Поло - со страхом. Сам Джастин Поло не боиться, об этом даже думать смешно. У Поло в глазах злость, агрессивные темные прожилки - слишком сильный контраст с радужкой неестественного голубого. А руки зато под партой бьет таким тремором, что Джастин даже смотреть на это не может - в глазах рябит, аж тошнить начинает. Поло - пария. А в таких школах, как эта, быть таковым - роскошь непозволительная. Он ждет расправы, или еще чего-то в таком духе, у Гузмана такие проблемы с контролем гнева, что странно, что убийцей называют не его. Когда Поло трясет от очередной панической атаки, когда его пальцы хватаются за пиджак Джастина, за дверцы шкафчиков, за что-угодно, лишь бы удержаться на плаву, Джастин сжимает его запястья, и вспоминает Джессику, Алекса и Брайса. Брайса, и украденное у Тайлера фото, которое Джастин до сих пор хранит где-то под ворохом своих вещей. Он говорит: - Поло. Это не все, что тебя определяет, ясно? - Я не знаю, что с этим сделать. С тем, что я чувствую. Как будто в моей голове всего слишком много, и.. Джастин знает, что это за чувство. Его приглушить вообще не возможно, ни окси, ни героином - не то, чтоб Джастин заставлял Поло попробовать. Это чувство: как будто бы вместо твоих эмоций - краска, и она стекает вниз по синапсам, заменяя все на токсины и злость. Но это все еще мало говорит про человека. Его чувства к Поло - иррациональны, они обусловлены историей, что произошла дома, Джессикой, Алексом и тем, как Джастину чуть ли не физически необходимо кого-то защищать, иначе мир начинает терять очертания и рамки, а когда так случается, он возвращает их единственным доступным способом. (Они пожимают руки с Омаром куда чаще, чем Джастину хотелось бы.) Его чувства к Поло - кислотные, и Джастин чувствует кластерные головные боли, когда думает об этом. Одним своим видом Поло разбирает его, как простуда. *** А вот эти вот чувства Поло разделить куда легче, чем глупые идеи о родственных душах. Ему бы закончить школу, живым выбраться отсюда, выехать в Мадрид или Гренаду, или в Италию, без разницы, на самом деле, просто куда-то, где его никто не знает, и где, в конечном счете, он сможет посмотреть в зеркало, не для того, чтоб одернуть пальто, и спрятать глаза. Ему кажется, что кровь Марины не отмылась ни с его тела, ни с рубашки. Ему кажется, что он тоже кровоточит в тех самых местах, что она. И только поэтому он не избегает контакта с Джастином. Потому что когда он держит его за запястье, сжимает руку под партой, касается шеи или затылка, это сродни обезболивающему. Это как будто морфин. Их взгляды сталкиваются, как два разных моря. И это не любовь, и не дружба, и ничего из того, что можно вместить в слова. У него без Джастина (это, конечно, в виду обстоятельств, и того, что у Поло нет ни друзей, ни близких) ломает позвонки, сжимает легкие так, что клеткам не хватает воздуха, и ему абсолютно все равно, что Джастин трахает Лукрецию. Что-то такое - не худший его поступок в жизни. Они лежат на полу его комнаты, паркет давит в спину, лопатки неприятно ноют. Поло смотрит в потолок, и говорит: - Все должно встать на свои места, после школы. Я снова буду с Карлой. Джастин гортанно смеется. Это должно был насмешливо, но Поло не может описать смех этот как-то иначе чем “красиво”. Джастин старше него, может, он смеется, потому что больше знает. - Карла скорее будет одна, чем с тобой. Для них ты - заразный. Поло замолкает и смотрит вверх до тех пор, пока ему не кажется, что он падает. *** - Боже, Джастин, он же ебанный убийца! - Лукреция шипит аж, Джастин почти видит неприятные, неидеальные капли слюны на ее шелковой помаде, но наблюдать за этим его утомляет. Он хочет, чтоб она разделась. Ее душа - не для него материя. - В моей школе девочка порезала себе вены из-за меньшего из того, что делала ты. Если бы не Надин фундаментализм, она вполне вероятно могла закончить так же. - Это не одно и то же, твою мать. - Нет, не одно. Но ведь Поло не проснулся с этой идеей. Не вынашивал ее. Не думал о том, как чужая кровь будет пропитывать его одежду. Боже, Лу, это ж не блядская книжка Льва Толстого, успокойся, пожалуйста. Как ни странно, она успокаивается. Оседает немного. Она держит его за руки, и пальцы у нее немного дрожат. Может, Поло прав. Может, они в результате таки будут с Карлой вместе. Но Джастину трудно представить даже в самой откровенной фантазии, что Лукреция может сказать ему, что он кого-то лучше. Как будто читая его мысли, она прижимается чуть ближе, и ее тело - это как будто охлаждающий пластырь на то место, что больше всего болит. Она говорит куда-то ему в рубашку: - У меня Валерио, представляешь? Было бы смешнее только если бы это был Гузман. - Хочешь, заберу тебя подальше от них, в Америку? Она прекрасно понимает, что он не имеет этого в виду, но все равно улыбается немного грустно. Джастин обнимает чуть крепче, а она царапает ноготком его личные неоднозначные слова, из которых подтекста не вытянуть, смысла тоже, и он устал уже искать кого-то, кто впишется в картину, как недостающий пазл. - Кто бы это ни был, он прав, знаешь. Иногда я думаю, что ты куда лучше всего, что со мной до этого случалось. - Даже не смотря на Поло? - В особенности учитывая это. То, как ты смотришь на вещи. Это не похоже на Лас Энчинас. - Учиться тут - все равно, что жевать битое стекло. - Да, - Лукреция улыбается, целует его и ее губы на вкус как металл. *** В полумраке Поло целовать неудобно, почти граничит с чем-то неприятным, ненормальным. Джастин хочет его видеть, даже не смотреть. Ему хочется наблюдать за тем, как загнанность медленно отпускает его черты лица, немного разглаживает мелкие морщины под глазами. Как оживает холодный голубой цвет в его глазах, немного блестит и отливает серебром при свете солнца. Но солнца нет, только приглушенный шорох чистых свежих простыней и полосы света от фонарей и лампочек в саду. Не важно, какие ошибки ты допускаешь на своем пути. Все заслуживают второй шанс. Когда Джастин целует Поло, ему кажется, что очередной дали ему, а не наоборот. Это так же опьяняюще, как вдыхать окси. Только если тогда на улицах Джастину казалось, что покупать окси - дорого, то эта ошибка чувствуется так, будто она обойдется в разы дороже. *** Они кончают даже одновременно - как будто в каком-то сладеньком романе. Поло улыбается впервые так беззаботно, так тепло. Джастин целует его ладони, и возвращает эту улыбку так же искренне. Он принимает эти эмоции, которые управляют сокращением мышц, и это его, каким-то образом, освобождает. Падая в ворох одежды, подушек, и простыней, Джастин говорит: - Теперь ты пойдёшь к Карле? - Нет, ты куда лучше. Джастин закрывает глаза. *** На похороны Поло никто из школы не приходит.