Летнее безумие

      Когда он рос в Южной Корее, то носил чёрные школьные брюки, учился прилежно и был пай-мальчиком, который, казалось, не мог никого обидеть. В принципе, он никого и не обижал, даже наоборот: давал понравившимся девчонкам в младших классах конфеты, а в средней школе просто мог подарить что-то им. В общем, О Сехун был не парнем — он был мечтой, обходительным и обворожительным, в которого родители вложили много сил, энергии и воспитания. Он был идеальным учеником — прилежность и аккуратность были его вторым и третьим именем; его обожали учителя, уважал директор, а младшеклассники выстраивались в очередь, чтобы поклониться ему. Любимец девушек, он не встречался ни с одной из них, говоря, что найдётся парень намного лучше него.       И куда делся этот самый практически идеальный парень, когда переехал в США? А чёрт его знает.       Неожиданно для всех выучился на переводчика с английского и китайского, на накопленные деньги купил байк и переехал в США, ни о чём не жалея. А что? Его выбор. Мальчик в школьных штанах чёрного цвета ушёл далеко в прошлое. На его место сел шатен с вишнёвой сигаретой во рту и штанами цвета хаки, вечно запачканными в пахучем машинном масле.       А ещё у него были рельефные мышцы на спине, которыми он порой играл в лучах солнца и в блеске песка пустыни Блэк-Рок.       Пустыни, пустые города с десятком жителей всегда привлекали О Сехуна, поэтому он, в принципе, и находился здесь. Спал в маленьких мотелях, тратя на это последние деньги, что оставались от простых подработок. Порой ложился в пустыне, если денег не было, используя камни как подушки и собственную кожаную куртку как одеяло. Просыпался, конечно, с песком в ушах да на теле, но зато вроде как выспавшийся.       И мотоцикл никто не крал.       Ну, кому он нужен в песках пустыни.       Ближайшая заправка располагалась в двух милях от того места, где парень часто работал. Приходилось все эти мили ехать, ловя песок в рот. Порой он наблюдал песчаные бури издалека, а поэтому спешил обогнать их, добраться до заправки, чтобы уже там спрятать мотоцикл и зайти в помещение, в котором была…       Она.       Эта девушка в тоненькой майке и коротких шортах явно была его ровесницей. Её глаза, такие красивые, похожие цветом на американские деньги, каждый раз поглощали О Сехуна, стоило ему ступить на порог, чтобы расплатиться за бензин, если были деньги. Часто парень сливал бензин бесплатно, и она, зеленоглазая азиатка, явная метиска, пронзала его взглядом. А потом выскакивал её брат с железной битой, орал матом и гнал наглого парня.       Но О Сехун возвращался всегда.       Элли, как парень узнал позже, не носила никогда бюстгальтеры. Считала, что на солнце эта штука бесполезна, а после снятия остаются некрасивые следы на коже, которые потом чесались. Все мужики-американцы, порой заправляющиеся, косились на девчонку, но потом, видя её брата, метиса-бугая, или отца, типичного американца с гулким голосом, сваливали, порой даже кошельки забывая.       А вот О Сехун их не боялся.       В тот самый день, когда девушка узнала имя парня на мотоцикле, в пустыне было жарко. Настолько жарко, что майка прилипла к телу и пришлось её снять. Сехун думал, что в магазине при мотеле будет холоднее, но нет, кондиционер там сломался два дня назад, о чём говорила белая бумажка с нарисованным красным грустным смайликом. Молодой парень за прилавком в широкополой ковбойской шляпе истекал потом, читал книгу и не обращал внимания на то, что кореец буквально у него из-под носа уносил прохладную газировку и молочные шоколадки.       А теперь пора валить на заправку.       По радио передавали, что высокая температура будет держаться неделю. Целая неделя жары, а потом придётся терпеть лезущую кожу, вечный зуд. Хотелось бы прикупить что-то из разряда крема от загара, но его не водилось в окрестностях пустыни. Пересекать её не вариант совершенно — долго, муторно, денег на бензин не хватит. А вот сидеть в тенёчке заправочной станции или же мотеля — самое то.       Бутылку с водой открыл уже в дороге, половина хотела вылиться на разгорячённый асфальт, но Сехун не дал ей этого сделать — направил капли на себя, освежая. Прохладная жидкость скользнула по горлу, на нужном повороте накренился всем корпусом, чтобы не подавиться. Когда пробка была закручена, О понял, что уже приехал. Заглушив мотор, он посмотрел на девушку, которая, стоя на стремянке, протирала окно с внешней части. На заправке никого не было, и О Сехун знал — Элли его прекрасно слышала. Прекрасно знала, что он встал с мотоцикла, поставив его на подножку, подошёл к ней и просто стал придерживать лестницу.       — Намочи тряпку, а, — она перекинула ему порядком замочаленную тряпку, которую уже пора выкинуть, и парень кивнул, наклоняясь и опуская её в ведро. — Можешь заправиться и оставить деньги на столе, — Сехун отжал тряпку и передал её девушке. — Спасибо.       Глаза цвета американских денег стрельнули в него, а потом девушка чуть сжала поданный предмет — прохладные капли с острым запахом средства резанули нос, они же попали на порядком опалённые плечи корейца. Элли хмыкнула, а потом, ударив стекло кулаком и тут же протирая образовавшееся пятно, закричала:       — Сэм, если ты не выйдешь и не поможешь мне помыть окна, то клянусь, я всё средство на тебя вылью!       Но брат вроде как дремал в тени, из-за чего девушке пришлось выматериться, бросить тряпку в ведро со средством и начать спускаться. Её бесило то, что Сэм ничего не делал, просто валялся целыми днями, а выходил только для того, чтобы есть или побить ухажёров своей младшей сестры. Элли такое категорически не устраивало. Эта заправка принадлежит не только ей, но никто — ни отец, ни брат, — не хотят ею заниматься. Просто считают деньги, думая, что они, то есть мужчины, для этого созданы. Женщины в доме, кроме Элли, давно не было, поэтому все домашние заботы легли на плечи метиски.       И её это чертовски не устраивало.       — Ты! — девушка обернулась, посмотрев на Сехуна. — Как тебя зовут?       — О Сехун, — парень почесал плечо, отдавшееся болью. Всё же ожог.       — Заправляйся и вали отсюда. Деньги оставишь на столе.       Деньги, кстати, он так и не положил на стол. Да и не заправился вовсе.       Лёжа ночью на горячем песке, вдыхая уже порядком остывший воздух, Сехун рефлексировал. Эта девушка ему нравилась. Вся такая непокорная, с чудинкой, с зелёными глазами, которые будоражили его до костей. Её хотелось узнать получше. Хотелось приехать к ней как-то, протянуть чисто по-дружески бутылочку пива и поразговаривать. О чувствовал, что так он и сделает когда-нибудь, когда жара спадёт, когда мозги перестанут, подобно яйцам, вариться на адской жаре.       Элли завладела его разумом полностью. Он часто сидел через дорогу от заправки, наблюдал за ней, выглядел, конечно же, очень подозрительно, но девушка вроде как особо не напрягалась, только изредка поглядывала. В десять вечера, как обычно, электричество было отключено Сэмом, и девушка, разведя руками, накинула лёгкую кофту и вышла в ночную тишь. Она направилась к сидящему прямо на песке парню, слегка задела коленом его плечо и плюхнулась рядом.       — Ты тут будто целыми днями сидишь, как не гляну в окно, всё тебя замечаю, — Элли сняла резинку с запястья, завязывая волосы в хвост. — Напомни-ка своё имя.       — Сехун, — парень был чертовски немногословен, что не раздражало. Он терялся в глазах цвета американских денег, хотел притянуть к себе эту девчонку, хоть на секунду прикоснуться носом или губами к её теплой коже цвета тростникового сахара, но лишь хмыкнул, потянулся к сумке-холодильнику, которую ему одолжили в мотеле, и раскрыл её. Достав две бутылки пива, одну протянул Элли. — Выпьем?       — А вдруг ты маньяк? — но бутылку приняла, даже рукой открыла крышку, не дождавшись Сехуна с открывашкой. — Поживёшь с моей семьёй — пиво научишься даже с помощью глаза открывать.       Некоторое время они молчали, вслушиваясь в жужжание каких-то насекомых. Элли потихоньку пила алкоголь, время от времени вздыхая. Сехун делал практически то же самое, но не издавал ни звука. Девушка вскоре не выдержала; поддаваясь порыву американских, совершенно не корейских генов, резко развернулась к парню, смотря на него пристально, будто проверяя, а потом улыбнулась. Кажется, тишина со стороны корейца ей нравилась больше, чем похабные комплименты посетителей заправки.       — Сехун, скажи, — губы вновь коснулись горлышка бутылки, — а ты когда-нибудь… убегал от семьи?       Конечно же, убегал. Хоть это было без надобности, окончив университет, он сбежал в другую страну, чтобы вкусить свободу, чтобы окунуться в что-то новое, неизведанное, и теперь, безработный, почти без денег, пропахший сигаретами и машинным маслом, он сидел рядом с девушкой, выпивая пиво, и рисковал оказаться побитым бугаем Сэмом. Но вроде как перспектива быть побитым не так страшна, как перспектива, что Элли поднимется с песка, отряхнёт шорты и уйдёт к чертям собачьим. Разольёт на него пиво, скажет не появляться больше в этой части пустыни и убираться отсюда после окончания фестиваля Burning Man. Но она ничего такого не делала.       — Убегал, — произнёс парень, откидывая голову на мотоцикл. — А что? Хочешь убежать?       — Хочу.       Элли надо было всего пару глотков алкоголя сделать, чтобы раскрепоститься, чтобы язык стал шевелиться. О слушал её внимательно, даже не был против того, чтобы девушка положила голову на его плечо, жестикулировала, показывала то на Луну, то на звёзды, говоря, что расстояние от спутника до сияющих газовых шаров примерно такое же, как между ней и её роднёй. Она не чувствует от них ни тепла, ни заботы. Брат угрожает каждому ухажёру, отцу вообще на всё плевать, он деньги считает. Из-за всего этого хочется выбраться из пустыни, желательно, вообще из штата.       — Если бы у меня была возможность, я бы убежала отсюда, — Элли всхлипнула. — Здесь… здесь у меня нет никакого будущего, перспектив, только эта чёртова заправка да брат с отцом, которые могут любому выбить зубы цепью. Знаешь, мы когда во Флориде жили, Сэм говорил, что ему нравится всё разрушать, всё бить, он от отца перенял эту жажду к насилию. Я не могу с ними быть.       — Я могу предложить тебе побег, — Сехун достал из сумки-холодильника последнюю бутылку. На этот раз хеннесси. — Если ты, конечно, этого хочешь.       Девушка забрала бутылку, одним движением открутила крышку и сделала большой глоток коньяка. Она даже не поморщилась. Потом Элли повернулась к мотоциклисту лицом, чуть улыбнулась и произнесла:       — Не сейчас. Приходи через неделю, а пока тихарись, чтобы Сэм тебя не увидел.       Эта девушка забивала ноздри запахом бензина. А у Сехуна привкус хеннесси на губах от её быстрого поцелуя.

* * *

      Стоило, наверно, усомниться в словах Элли, потому что, приехав через неделю на заправку, Сехун заметил Сэма за стойкой с кассой. Он грубо кидал купюры, выглядел достаточно мрачным, а его сестра сидела в уголочке, скрыв глаза за солнцезащитными очками. Казалось, накануне что-то произошло, но что — О не догадывался, просто прятался от внимательного взгляда из-под нависших век, сливался с немногочисленными посетителями заправками.       Сехун хотел приехать на следующий день, а поэтому оседлал мотоцикл и уехал, не зная, что беспомощная метиска смотрела ему вслед, морщась. Вчера вечером Сэм ударил её по лицу, оставив под глазом хороший такой, большой фингал, потому что девушка была пьяной, говорила всякую несуразицу, по его мнению, конечно, а ещё бесстыдно при нём целовалась с каким-то проходимцем.       Напевая «Old Town Road», Сэм пил кофе из кофемашины, расположенной за стойкой. Элли не понимала, как так можно — день жаркий, а брат пил горячий чёрный кофе. Её бы уже вытошнило, честно. Запах, распространяющийся от кружки, раздражал.       — Я сегодня вечером поеду в город, — ключи от отцовской машины оказались прямо перед Элли, и она хмыкнула. Всё же велик был соблазн схватить эти ключи, выбежать, завести машину и поехать в неизвестном направлении. Пусть девушка даже не имела представления, как правильно водить машину. А тут ещё, как удачно, однако, вернулся Сехун. С которым она так хотела сбежать. — Тебе что-нибудь купить?       Стаканчик с кофе оказался рядом с Элли, и девушка его перехватила, слегка отпивая напиток. Горький. Без сахара. Кажется, у брата вроде как непереносимость лактозы, поэтому молоко не добавлял, а сахар вообще презирал. Таким же горьким было сосуществование с этим человеком.       — Презервативы, может? Чтобы ты со своим этим детей не наплодила? — заржал Сэм, наклоняясь и всматриваясь в младшую сестру.       — Ты лучше мозги себе купи, — отпарировала Элли. А потом, всё же выдохнув, резко вылила обжигающий кофе прямо в лицо брата. — И глаза новые.       Она чувствовала себя героиней какого-то сериала, где она играла роль психически нестабильной девушки с тяжёлым детством, алкогольной зависимостью и собственными загонами. Сехун, сейчас натурально офигевавший от происходящего, даже с мотоцикла слез, разворачиваясь на крики Сэма. Элли схватила ключи от машины отца, выбегая за дверь и чувствуя, как свобода засветилась впереди.       — Мразь! Я тебя из-под земли достану! — брат выскочил следом; он видел мало чего, но верная железная бита была при нём, и Элли бросилась к машине, на ходу начиная кричать Сехуну, чтобы тот «шевелил булками и двигался к этой чёртовой тачке».       И всё же чёрный кофе сыграл на руку — Сэм мало чего видел, а поэтому проворонил корейца, который, сунув ключ зажигания в карман, побежал следом за девушкой. Кажется, кто-то скоро лишится мотоцикла, но сам себя гнал к Элли, открывал дверцу и вскакивал в уже заведённую машину. Не пристегнулся — просто забыл, а Сэм был рядом, дышал уже в затылок.       — Ты хоть водить умеешь? — спросил О.       — Не-а. Но, кажется, вот он — мой шанс научиться.       И она резко нажала на педаль газа, машина погнала вперёд, и кореец вцепился в кресло, понимая, что этой сорвиголове ещё учиться и учиться. Они еле выехали с заправки. Еле обогнули Сэма, чтобы не сбить. Еле выехали на дорогу. И как только Элли почувствовала опьяняющий аромат свободы, как почувствовала ветер, задувающий в открытые окна, она завыла, переходя в хохот. Кажется, ей никогда не было так хорошо. Впереди была только дорога, позади — старая жизнь, к которой, Элли знала, она не вернётся. А рядом был практически незнакомый парень.       Чем не сумасшедший американский сериал про дух бунтующей юности?       — Это самое прекрасное безумие, — произнесла девушка, хохоча.       — Безумие?       — Именно так, Сехун, — Элли повернула к нему голову, снимая очки и кидая их на проезжую часть. — Кстати, моё корейское имя — Ючон. Рада знакомству.       Они не знали, когда остановятся. Может, когда кончится бензин или из-за полученных впечатлений захочется в туалет. Но знали они одно точно: впереди дорога, что-то новое. Сейчас они есть друг у друга, и пусть пока они знакомы мало, впереди будет ещё много дней, когда они проведут вместе.       Это было их безумие.       Летнее безумие в окрестностях пустыни Блэк-Рок.