I'm OK...

Судьба та ещё стерва. Она дурманит тебя призрачным успехом, шепчет тебе на ухо: «Дерзай… Стремись…», оплетает тебя своими руками, которые состоят из удачных обстоятельств, кружит тебя по клетке розовых мечт. Змей искуситель: медленно, шаг за шагом, она ведёт тебя к краю пропасти, из которой пыхнёт своим смрадным дыханием прямо в твоё перекошенное идиотской улыбкой лицо отчаяние. Оно с нетерпением протянет к тебе свои гноящиеся руки с длинными чёрными когтями и облизнёт свои потрескавшиеся губы, исказив те в ужасающем оскале, обнажая острые как бритва зубы. Но оно не станет тебя хватать сразу: будет смотреть, наблюдать с садистским наслаждением, как с твоего лица сползёт улыбка, а его место займёт растерянность; как ты, не успев остановиться, сделаешь последний шаг в бездну; как твой крик разнесётся по клетке, разбивая розовый мир на осколки. А потом оно тебя сожрёт, медленно смакуя вкус, смакуя удовольствие. Судьба та ещё стерва. Рин понял это, когда эта вертихвостка отвесила ему смачный пинок под зад в виде смерти отца. Тот умер страшной смертью: сгорел заживо в собственном доме. Закоротило проводку. Тот сентябрь для Эдинберга выдался особенно дождливым: ливень создавал непроглядную завесу, а серые тучи нависали над городом, не собираясь покидать городок. Непривычные для Техаса холодные дожди накрыли штат, не обойдя родной городок парня. Сильные порывы ветра трепали чёрные пряди, ссутулившаяся фигура застыла, а остекленевшие глаза никак не хотели оторваться от останков когда-то родного дома. Истерический смех рвался наружу. Он верил, надеялся, что это просто чья-то глупая шутка, чей-то тупой розыгрыш, что это неправда. Но вот он, стоит перед пепелищем, а его отец, накрытый тонким саваном, лежит под глубоким слоем земли в сосновом гробу. Его стальная опора зарыта в сырой могиле, оставляя самостоятельно балансировать над пропастью. Судорожный всхлип подавляется, а хриплый голос шепчет: — Я в порядке… Он твердит эту ложь как мантру, как молитву, будто это единственная вещь, что ещё держит его на земле. Будто это его жизнь. А дождь всё лил и лил… Доучившись последний год колледжа, Рин понял, что ему не место в родном городе. Здесь он чувствовал лишь пустоту, которая, подобно чёрной дыре, утягивала его сущность, оставляя лишь оболочку. Поэтому он спешно собирает свои пожитки, говоря своим друзьям какую-то чепуху про выгодную вакансию в каком-то офисе, и уезжает в Нью-Йорк. Большое яблоко встретило его гомоном и суетой толпы. Серость небоскрёбов, выхлопные газы, равнодушные люди — всё это являлось неотъемлемой частью мегаполиса. По сравнению с Эдинбергом этот город был настоящим айсбергом, таким же холодным и отстранённым. Но на удивление это не отталкивало, а наоборот ещё сильнее притягивало парня, заполняя душевную пустоту. Рин был рад снова почувствовать себя живым. Жизнь не была сахаром: приходилось судорожно искать работу, мыкаясь где придётся. Но парень был готов к этому. К тому, что этот город захочет поймать его, прожевать и выплюнуть. Работа бариста не была пределом его мечтаний, но она ему нравилась, и со временем запах кофейных зёрен и свежей выпечки стал для Рина родным, без него весь день проходил впустую. Кофейня, в которой он работал, представляла собой маленькое заведение на Манхеттене. Круглые столики, стулья с резными спинками, тёмно-зелёные обои — всё это создавало атмосферу уюта и спокойствия, которую ценили многие постоянные клиенты, среди которых была и она. Они столкнулись в его первый рабочий день возле входа в кофейню. Её волосы цвета соломы смешно подпрыгнули от столкновения, а зелёные глаза излучали тихий тёплый свет. Маленькая и миленькая, она больше походила на куклу. Тогда они очень долго стояли и извинялись друг перед другом, пока всё-таки не прошли в здание. Там между ними повисло неловкое молчание, которое она нарушила тихой просьбой приготовить кофе. В последствии оказалось, что она любит гляссе. Разговор начал зарождаться: медленно, но верно они находили всё больше и больше тем для разговора. Благо в тот день было мало посетителей. Он и Шиёми быстро стали друзьями. Они могли долго обсуждать любимые книги и фильмы, болтать ни о чём и обо всём одновременно. Девушка оказалась очень красивой как внешне так и внутренне. Её мелодичный голос как будто бы окутывал со всех сторон. Из разговоров Рин узнал, что Шиёми работает флористом, обожает Рэя Брэдбери и живёт в Нью-Йорке с самого рождения. Также он узнал о её маленькой мечте завести хомячка. Они всё больше времени стали проводить вместе: ходили в кино и в парк, ели мороженое и катались на аттракционах. Они сближались, образуя всё более и более крепкую связь. Коллеги стали подкалывать парня по поводу романа с клиенткой, но тот только отмахивался: они с Шиёми лишь друзья. Рин даже не заметил, что в какой-то момент он начал просыпаться с першением в горле. В тот день лил дождь как из ведра, а Шиёми задерживалась. Такое уже бывало, но подсознательно Рин ощущал некое беспокойство, будто что-то вот вот должно произойти. Что-то такое, что изменит его жизнь. Девушка пришла, но пришла она не одна. Парень в очках и с родинками на лице немного смущённо поглядывал на Шиёми, которая представила его Рину как Юкио и сказала, что он её парень. Она говорила и говорила, говорила и говорила. А Рину было почему-то трудно улыбаться. Вечером того же дня его лёгкие облили горячим маслом, а в раковину вместе с кровью выпала первая маргаритка. Пришлось взять внеплановый отпуск. Кашель разрывал лёгкие, заставлял внутренности выворачиваться на изнанку, буквально блевать кровью. Рин не мог даже попить воды или банально поспать. Всё было в маргаритках, окроплённых кровью. Слёзы, слюна и кровь смешались на лице образуя липкую субстанцию. Было ужасно больно. Приступы накатывали волнами: то стихали, оставляя только боль в горле, то нарастали с новой силой, грозя парню потерей глотки и лёгких. В одно из таких затиший он смог доползти до телефона и дрожащими пальцами набрать три слова: «цветы», «кашель», «болезнь». Каждый сайт, который ему попадался, твердил ему только об одном — у Рина ханахаки. Чёртова цветочная болезнь. По квартире рассыпался бисером хриплый смех. Вот что ты мне приготовила, судьба? Вот твой очередной подлый ход? Закрыв глаза рукой, Рин попытался скрыть непонятно от кого свои слёзы. Осознание было слишком болезненным. Он уже давно её любит, но любит безответно. А то знакомство с её парнем стало спусковым крючком для последнего, четвёртого этапа болезни. Самое обидное, что болезнь зависит от цветка. Рин думал, чем же он так не угодил богам, если вместо очевидных симптомов, которые проявляются с розой, он получил подлый удар в виде тайно развивающийся болезни и маргаритки? «Я никому не скажу». Рин грустно улыбнулся. Да, он никогда не скажет ей о своей любви, а если она и спросит, что с ним, то он просто ответит: — Я в порядке… — этот ответ её явно напугает, ведь его пустые глаза не выразят ни одной эмоции, а голос будет холодным словно лёд. Он не будет чувствовать ничего. Он больше никогда ничего не почувствует. А сейчас, находясь на операционном столе под анестезией, он думал только о том, что Шиёми и вправду мила как маргаритка. Судьба та ещё стерва. Она вводит нас в заблуждение, окунает в розовые мечты, создавая иллюзию счастья, а затем избивает любовью и чувствами, пока ты не упадёшь в бездну отчаяния.