Параллели

      Пересматривая «Сумерки», Патриссия ощутила странное дежа-вю. И колющую боль в сердце. Разумеется, у многих девочек её возраста эти фильмы вызывают сильные эмоции, но то, что ощущала она в данный момент, попросту ни в какие ворота не лезло.       — Где-то я это уже видела, — не сдержавшись, сказала она сидящей рядом Маре. Та закатила глаза, как делала это всегда, когда слышала что-то особенно глупое.       — Ну естественно, мы же уже видели этот фильм. Вы с Джой даже ходили на третью часть, забыла?       Нет, не забыла...Но всё же... Патриссия почему-то знала, что дело не в этом. При первом просмотре фильма не было того ощущения, что всё увиденное на экране произошло и с ней самой в реальной жизни — тогда ей, как и многим другим девочкам её возраста, было совершенно наплевать на сюжет, тогда она просто любовалась Эдвардом. Восхитительным, идеальным во всех отношениях парнем.       Было время, когда они с Джой говорили о том, как бы они вели себя, встреть они кого-нибудь такого же загадочного, как этот Каллен. Джой описывала фантастические способы, которыми бы она его кадрила, и Патриссии всегда было очень трудно сохранять при этом нейтральное выражение лица, настолько сильный стыд она испытывала, слушая это. Уж кто-кто, а она точно знала, что у Джой не хватит смелости закадрить даже захмурышку-Фабиана. Куда ей там Эдвард Каллен.       Но сейчас, когда восторг от первого просмотра испарился, а рядом не было Джой с её дурацкими мечтами о принце на белом коне, Патриссии показалось, что она видит в фильме нечто знакомое. Каким-то странным образом в ней даже зародилось чувство новизны. Как будто за то время, пока она и не думала об этом фильме, в него что-то добавили. Некий двадцать пятый кадр, предназначенный для неё одной.       И от этого у неё перехватило дыхание.       — У меня такое ощущение, что нечто похожее происходило со мной, — добавила она, неожиданно для самой себя. Мара посмотрела на неё с удивлением.       «И зачем я это сказала?» — подумала Патриссия. Действительно, зачем? Сейчас Мара начнёт задавать вопросы, а она даже представить себе не могла, как на них ответить.       Ответы, ответы, на всё, всегда были нужны ответы — она, Патриссия, особенно нуждалась в них, и поэтому она постоянно находилась в поисках чего-то. А уж эти поиски никогда ни к чему хорошему не приводили. Только вот Мару вовсе необязательно было втягивать во всё это. У неё учёба, спорт, энергозатратные хобби... Такому человеку совершенно незачем отвлекаться на какие-то смертельно опасные авантюры. Потому её удивлённый взгляд не получил никакого ответа.       Ну а Патриссии тут же вспомнился пронзительный, требовательный взгляд серых глаз Руфуса. А ведь это был последний человек, которого захочется ассоциировать с Эдвардом Калленом. Просто так уж получилось, что некоторые обстоятельства встреч Эдварда и Беллы дико напоминали ей её собственные вылазки из Обители Анубиса, её общение с загадочным незнакомцем, который когда-то казался ей другом... И в котором она ошиблась...       Сквозь жалюзи на окнах школьной столовой Белла замечает замыкающего шествие Калленов Эдварда.       Патриссия на уроке случайно выглядывает в окно и опять же сквозь жалюзи видит наблюдающего за ней Руфуса.       Эдвард наблюдает за спящей Беллой. Белла в восторге.       Руфус наблюдает за спящей Патриссией. Патриссия просыпается и вопит, как полицейская сирена.       Встреча в лесу. Поездка на машине. И тот, и другой, на самом деле намного старше, чем кажется... Параллель слишком очевидна.       «Какое-то больное у меня воображение, » — вновь сказала себе девушка, скривившись от этих мыслей.       — Выключай к чертям, — ни с того ни с сего крикнула она, — Джером был прав: «Сумерки» — редкостное дерьмо.       — Но, Патриссия, — начала Мара, — Ты же сама предложила их сегодня пересмотреть.       Да, потому что альтернативой был документальный фильм, снятый неизвестно кем и в неизвестно каких целях. Мара частенько развлекалась тем, что изучала ненадёжные источники, потом сопоставляла их с международно признанными и доказывала всем, кто готов был её выслушать, что она умеет отделять зёрна от плёвел. Патриссия бы точно откинула копыта от скуки, выбрав этот вариант.       И сейчас очень сильно жалела, что не сделала этого.       — Да, а потом я передумала, — отрезала она, — Кстати, я сейчас вспомнила, что потеряла свой любимый браслет, возвращаясь из школы. Не поможешь мне его поискать?       Мара нехотя согласилась, хотя прекрасно видела, как незадолго до этого Патриссия сняла этот самый браслет и положила его в рюкзак. Иногда она проклинала свою наблюдательность. Потому что она ставила её перед трудным выбором между бестактностью и смертью от неудовлетворённого любопытства.       «Да что с ней сегодня?», — подумала она, но вслух спрашивать не стала, а потом и вовсе махнула рукой. Должно быть, у Патрисии просто расшалились гормоны. Это происходило со всеми подростками, однако Патрисия в такие моменты становилась абсолютно невыносимой, и поэтому тревожить её не стоило.       Они перевернули её чемодан верх дном, и здорово повеселились, обнаружив там детский фотоальбом Патрисии и её сестры. На этот счёт Мара всегда испытывала к подруге некую зависть — ей всегда хотелось иметь сестру-близнеца. А Патриссия всегда фыркала, когда разговор заходил об этом. Ведь она сама частенько мечтала об обратном...       В общем и целом, подруге удалось немного её отвлечь от тревожных, горьковато-сладких, горячих, болезненных и любимых мыслей. Но в глубине души Патриссия знала, что это всего лишь временно. Очень скоро дурные-хорошие ассоиации с Руфусом у неё появятся от чего-то другого...       «Сумерки» она для себя уже отменила. Ну их нахер.