- Ты хочешь этого? - Да, но только в Сиэтле.

Космическая игла манила Геллерта задолго до того, как он приехал в Сиэтл. Много лет он представлял этот полет — прыжок в бесконечность на фоне нефритовых небес и стеклянных высоток, отражающих пламя уличных огней. Полёт в морозном воздухе Сиэтла, несколько мгновений чистого падения и абсолютной свободы. Если умирать, то только так.        Космическая игла была маяком, гордо возвышающимся над городом. Скрытая в полуночной дымке, она разгоняла туман и мерцала подобно Сириусу или Полярной звезде. Геллерт помнит, как впервые увидел Космическую иглу на фотографии и как это изящное сооружение распалило в нем голод и стремление лететь за тысячи миль, чтобы только взглянуть на мир со Спейс Нидл.        И вот теперь он так же, как и восемь лет назад, затаив дыхание, смотрел на Космическую иглу, прекрасную, утонченную, взирающую на раскинутый под ней Сиэтл, на людей, удовлетворявших мелкие и крупные желания в мерцающей ночи. Геллерт смотрел на Спейс Нидл пять, десять, пятнадцать минут и беззвучно шептал слова, которые не говорил ни одной живой душе: — Прости меня, прости меня, прости…                      Геллерт хотел стать богатым. Известным. Известным на весь мир. У него были неуемные амбиции и далеко идущие планы, но ему не удалось и уже никогда не удастся претворить эти планы в реальность. Бесконечное количество упущенных шансов не позволит отмотать время вспять. Геллерт учился. Учился изо всех сил, не спал ночами, жертвовал временем, отведенным на еду, ради учёбы. Но со временем прелести студенческой жизни поглотили охочего до новых ощущений Грин-де -Вальда. Бесконечные тусовки, выпивка, травка и бурные ночи со случайными парнями. Первая несданная сессия, вторая, третья — и вот Геллерта выбросило на обочину жизни, пока его бывший парень Альбус с каждым годом поднимался все выше и выше. Альбус перешел в более престижную школу в восьмом классе и вскоре сошелся с тогда еще прилежно учащимся Геллертом. Год спустя их отношения переросли в бурный роман, который длился до поступления в университет. Вскоре Геллерт пошел по скользкой дорожке, чего далекий от молодежных развлечений Альбус не мог ему простить. С каждым ночным загулом Геллерта они отдалялись друг от друга, пока однажды Альбус прямо не сказал — «Между нами все кончено». Серьезный и дисциплинированный Альбус сдавал экзамены исключительно на отличные оценки. Он успешно окончил университет и занялся бизнесом, который за рекордно короткие сроки принес ему впечатляющий доход. Геллерт же перебивался случайным заработком и ночными сменами. Он жил в неблагополучном районе Лондона, питался всякой дрянью и постоянно задерживал оплату квартиры. Сложно мечтать о чем-то большем, когда ты упал на дно жизни, когда ты — последнее звено, всеми забытое и никому не нужное. Геллерт стоял у подножия Космической иглы, чувствуя себя жалким и не достойным этого роскошного города. Спейс Нидл угрожающе выделялась на фоне лиловых облаков, и Геллерт медлил, боясь приблизиться к ней. Он уже совершал этот прыжок. Много лет назад, когда они с Альбусом, ещё совсем подростки, приехали в Сиэтл на один день в ходе школьной экскурсии по Штатам. Ал боялся даже близко подходить к Игле, в то время как Геллерт смотрел только на неё. В итоге Альбус с классом отправились в музей, а Геллерт, никому ничего не сказав, взял курс на Спейс Нидл. Он знал, что Альбус станет дуться неделю, а учителя устроят серьезную взбучку, но ему было плевать. Его тогда еще не обанкротившиеся родители являлись бесценным приобретением для школы, у которой начинались проблемы с финансами, так что грозившим ему максимальным наказанием была директорская нравоучительная речь. Когда Геллерт поднялся на Спейс Нидл и впервые увидел Сиэтл с высоты птичьего полёта, он поклялся, что в следующий раз будет стоять на вершине уже обеспеченным человеком, человеком, который покорит Сиэтл и назовет его своим городом. В ту ночь Грин-де-Вальд дал Сиэтлу обещание. Которого не смог сдержать. Глядя в глаза Геллерту, Альбус медленно опускался на колени, что бесконечно заводило Грин-де-Вальда, и открывал рот, приближая голову к возбужденному члену партнёра. Геллерт пустил бурную струю в рот Альбуса, обрызгав его щеки и подбородок жгучей едкой жидкостью. Член Геллерта набух от вида зажмурившегося любовника, жадно глотавшего его мочу. Это было любимой частью полового акта. Сердце колотилось, как сумасшедшее, Геллерт не сдерживал стонов удовольствия. Дрожащими пальцами он обхватил член и направил струю на шею, плечи и грудь возлюбленного. Альбус мычал и обмазывался золотистой жидкостью, а Геллерт спускался все ниже, и вот уже шипящая струя коснулась поднявшегося члена Альбуса. Ал закусил губу и моляще взглянул на Геллерта. Тот знал, что ему больно, знал, что вместе с тем его парень изнемогал от наслаждения. Поток прекратился, и Альбус, обхватив губами член, принялся яростно сосать, быстро работая жалящим языком. Для перевозбудившегося Геллерта это было слишком. Его члену стало тесно в обжигающем рту. Не выдержав, Геллерт вцепился в пушистые каштановые пряди и принялся насаживать на себя Альбуса. Тот издавал гортанные звуки, Геллерт еще успел подумать, что его парня может стошнить, прежде чем окончательно утратил контроль. Стенки горла сомкнулись вокруг члена Геллерта, и тот кончил, теряя ощущение реальности, увидев тысячи обступивших его Спейс Нидл. Альбус же поменял положение, занимая доминирующую позицию. Геллерт позволял ему это, во время любовных утех он позволял Альбусу все. Длинные ловкие пальцы Альбуса обхватили член Геллерта. Грин-де-Вальд не сдержал стона и откинул голову, подставляя лицо под член Альбуса. Через несколько секунд жгучая горькая струя ошпарила губы Геллерта, и он сглотнул. Его передергивало от вкуса и запаха, но возбуждало осознание, что возлюбленный мочился ему прямо в рот. Вскоре горячая жидкость потекла по ключице, вставшим соскам, животу Геллерта, и тот вцепился в волосы Альбуса, чтобы не упасть. Геллерт издавал нечеловеческие звуки, похожие на тявканье собаки. Он не позволил бы себе такого ни с одним партнером. Альбус дрочил Геллерту, орошая его мочой. Это был дикий, грязный секс, который, быть может, принято считать отвратительным и постыдным, но который так нравился двум влюбленным. Геллерта возбуждало ощущение, что они делают нечто запретное и порицаемое обществом, возбуждал запах их с Альбусом ссанины. Достигнув пика, Геллерт закричал и замолотил ногами, чуть не задев Альбуса. Он этого не видел. Ничего не видел, не слышал и не ощущал. Миг блаженного забытья, очищения от мыслей, полет выше небес и плавное приземление туда, туда, в город, который звал и манил его своей песней… Геллерт обожал все, связанное с экстримом. Тогда, восемь лет назад, банджи-джампинг с самой Спейс Нидл казался ему безумной и недосягаемой мечтой, но когда родители Грин-де-Вальда оплатили классу экскурсию в Америку, Геллерт почувствовал — судьба дала шанс, и он обязан им воспользоваться. При первом же удобном случае он сбежал с экскурсии, поднялся на Космическую иглу и отдал почти все имевшиеся у него деньги за один прыжок со Спейс Нидл. Еще до прыжка он успел десять раз прийти к решению «Такое надо обязательно повторить». Сливовые небеса куполом смыкались над городом, полыхающим тысячами огней. Фары микроскопических машин, блеск шумных проспектов, окна небоскребов из чёрного стекла. И ветер, в котором тонули все звуки, кроме одного. Геллерт слышал голос Сиэтла и отвечал ему взглядом, понимая, что влюбился в это место навсегда. Здесь автомобилей больше, чем людей, и все движется с сумасшедшей скоростью под небесами, сотканными из аметистов. Жизнь бьёт ключом, Геллерт видит, слышит, буквально осязает эту жизнь — любовь и ненависть, боль и счастье, богатство высоток, где бизнесмены передаются порочным играм с ночным бабочками, и грязь нищих районов, где убьют за корку хлеба. Геллерт впитывал кровь Сиэтла, дыша свежим воздухом, который в разы чище, чем в недрах мегаполиса, и чувствовал себя свободным от всего на свете. Лично у него не было ни гроша в кармане, оставшимися на карточке деньгами владели его родители, но здесь, на вершине, он верил, что ему принадлежал целый мир. А потом он рухнул в недра города, прекраснее которого не сыщется во вселенной. Геллерт не медлил. Он не боялся падения и не боялся смерти. Он ступил на самый край, расставил руки подобно крыльям, и упал в объятья нефритовых небес. Дыханье перехватило, желудок сжался до крохотной точки, Геллерт хотел закричать, но не смог от охватившего его ужаса. Он не падал – летел, отражаясь в лиловых стеклах многоэтажек, видя бесконечное небо над и под собой. Исчезло время и пространство, все чувства растворились в этом полете, длящимся несколько мгновений, но адреналином растянутым до столетий. Геллерт будто существовал вне тела, он сливался с городом, становясь его неотделемой частью, уже навсегда, навеки, до самой смерти отдавая сердце Сиэтлу. Отель оплатил Альбус по просьбе Геллерта. Грин-де-Вальд уже несколько лет никуда не выезжал, но когда во время одной из их «встреч бывших любовников» Альбус сообщил ему, что едет в Сиэтл, Геллерт не устоял и попросил миллиардера оплатить ему перелет и номер в самой дешёвой гостинице. В итоге Геллерт летел бизнес-классом и проживал в пятизвездочном отеле. Геллерт сказал, что со временем вернёт долг, но Альбус великодушно заявлял, что ему не стоило беспокоиться. Конечно. Для него это были копейки. К тому же у Альбуса был такой взгляд… Словно он догадался, что задумал Геллерт, понял, что он ему никогда ничего не вернет. — Я могу помочь, дать денег на первое время, — говорил Альбус с какими-то отрешенным видом. Раньше он разговаривал с Геллертом совсем иначе. — Уже поздно, — Геллерт мотал головой. Он сидел в кожаном кресле в роскошном номере роскошного отеля, пил роскошное вино и обреченно мотал головой, — Надо было начинать работать раньше, как ты, лет в шестнадцать. Что ты тогда продавал? Никому не нужный хлам. А теперь посмотри, во что это вылилось. — Никогда не поздно начать быть счастливым, — Альбус уткнулся в телефон. Ничто не раздражало Геллерта сильнее этого проклятого телефона. Альбус постоянно с кем-то переписывался — с коллегами или Джаредом, его нынешним парнем. Это неважно. Важно лишь то, что сам Геллерт в эти моменты переставал существовать для Альбуса. Грин-де-Вальд каждый раз с трудом подавлял желание выхватить телефон из цепких пальцев и выбросить куда-нибудь, желательно, в окно. — Тебе легко говорить, — невесело хмыкнул Геллерт. — Ты уже всего добился. А у меня ничего нет. Альбус усердно печатал, полностью сконцентрировавшись на гаджете. Было сомнительно, что он вообще слышал Геллерта. Это разозлило Грин-де-Вальда.  — Никто даже не заметит, если я умру, — с вызовом сказал он. Альбус резко повернулся и впервые за прошедший год посмотрел на Геллерта, как прежде. Он не просто смотрел, он видел Грин-де-Вальда. — Ты хочешь умереть? — севшим голосом спросил Альбус. — Ты хочешь этого? — Да, — признался Геллерт. Потом перевел взгляд на окно, за которым горело море огней, и тихо, почти шепотом, добавил, — Но только в Сиэтле. До Спейс Нидл Геллерт добрался на метро. Конечно, он мог бы попросить Альбуса его подбросить, но, во-первых, у того была бизнес/личная встреча, во-вторых, Геллерту не хотелось посвящать бывшего в свои планы, особенно после состоявшегося в отеле разговора. Оборвавшегося звонком, после которого Альбус спешно куда-то уехал, ободряюще похлопав Геллерта по плечу и попросив его не делать глупостей. Нечего сказать, воодушевляет поддержка богачей. А так, если бы не указанные выше причины, Дамблдор без проблем и, кто знает, может, и без пробок доставил Геллерта в пункт назначения. У Альбуса был шикарный черный автомобиль. Геллерт не знал марку, потому что не разбирался в машинах. Зачем знать теорию о том, чему никогда не найдешь практического применения, считал он. Не марка была важна Грин-де-Вальду, а цвет. Геллерт всю жизнь мечтал о чёрном автомобиле, пусть подержанном, пусть самом дешевом и глохнущем посреди шоссе, но обязательно лакированно-черном, блестящем в свете огней ночного города. На такой машине можно нарезать круги под Космической иглой и петлять в небоскребах с чувством, что поимел Сиэтл и весь мир в придачу. Но у Геллерта едва хватало средств на чашку кофе, не говоря уж об автомобиле, требующим постоянных денежных расходов. На его глазах его собственная мечта сбылась у Альбуса. Это Дамблдор разъезжал по вечернему Сиэтлу на роскошной тачке. Это Дамблдор сидел в салоне, пахнущем хрустящей белой кожей, в то время как Геллерт пользовался грязными автобусами и вонючим метро. И это было нечестно. Геллерту казалось, что его обокрали. Его мечту присвоили, отняли и растоптали у него на глазах, а он ровным счетом ничего не мог поделать. Безусловно, справедливо, что лучшее досталось Альбусу, который всю жизнь трудился, но, дьявол, как же это было нечестно. Геллерт совершил повторное восхождение на Спейс Нидл восемь лет спустя, потратив на это, как и тогда, почти все имевшиеся у него деньги. Он не сдержал обещания, данного себе и Сиэтлу в другой жизни, но поднимался на Спейс Нидл без слез, с высоко поднятой головой, зная, что этот подъем принесёт ему вечное освобождение. Геллерт повторит свой полет, но на этот раз без страховочных тросов. Он вышел на открытую площадку и приблизился к самому краю в том месте, где раньше находился выход для банджи-джамперов. На площадке никого не было. Ни души. Все грелись в закрытой части башни, выбирая сувениры и поедая лобстеров в ресторане, копить на который Геллерту пришлось бы десятилетиями. Как и восемь лет назад, Геллерт встал на самый край. И когда он вновь увидел Сиэтл с головокружительной высоты, все мысли и чувства исчезли. Его охватила безотчетная, необъяснимая эйфория. Он забыл обо всем на свете, даже об Альбусе, забыл, что приехал в Сиэтл выброшенным на обочину жизни, не нашедшим своего призвания нищим. Вид города пробудил в Геллерте чувство, утраченное, ему казалось, навсегда. Сильной и вечной любовь может быть не только к человеку. Геллерт вспомнил миг откровения, произошедший во время прыжка, когда звезды поменялись местами с землёй. Геллерт отдал сердце Сиэтлу и знал, что мегаполис ответил ему взаимностью. Он чувствовал Сиэтл сильнее, чем Альбуса, потому что это была настоящая любовь, эта, а не та, что дарил ему Дамблдор вместе с собственной мочой. Теперь он понимал. Теперь он чувствовал. Да, все верно. Геллерт впервые за много лет почувствовал себя нужным. Это была абсолютно новая, более сложная и, возможно, куда более запретная любовь, которую не каждый может постичь. Альбус не может. Гоняя на помпезном автомобиле, трахая парней в пентхаусах, мотаясь по дорогущим бутикам, он не замечает Сиэтла. Для него города не отличаются друг от друга, он не стремится разгадать их тайны, почувствовать их сердцебиение. Для него Сиэтл — это тот же Нью-Йорк или Торонто, в которых Геллерт никогда не был и не будет, может, от того он влюблялся в мегаполис так отчаянно. У Альбуса были все блага Сиэтла, а у Геллерта был Сиэтл. Потому он что понимал его, впитывал каждой клеточкой тела. Геллерт улыбнулся, достал банку пива, коими изобиловал холодильник в номере, и сделал глоток, не отводя глаз от сверкающего в сгущающихся сумерках мегаполиса. Быть может, этой любви хватит, чтобы поддержать Геллерта. Ему не хотелось умирать. Впервые за столько лет он ощущал энергию, некогда неиссякаемым ключом бьющую в его венах, впервые чувствовал желание жить и действовать. Сиэтл пробудил в Геллерте нечто сокровенное, вернул его на восемь лет назад, когда Грин-де-Вальд был полным азарта и решимости сдвигать горы мальчишкой. И это чувство… Чувство, о котором Геллерт мечтал так долго. Чувство, что он поимел Сиэтл. Это чувство достанется не Альбусу, а ему, он впервые осознал это с кристальной ясностью. Геллерт тонул в объятьях нефритовых небес. Лишенный мыслей, воспоминаний и сожалений. Лишенный всего по сути, кроме самого себя и города, укравшего его сердце. Его города. Черт, если проигрывать, то только так. Если жить, то только так. Геллерт не знал, каким будет его следующий шаг. Но был твердо уверен, что не откажет себе в удовольствии допить пиво на краю вонзающейся в небо Космической иглы. Еще он чувствовал пульсирующую в мозгу уже которую минуту озорную мысль «Такое обязательно надо повторить».