Toi qui me tues

      В приюте в крыле мальчиков всегда царили шум, гам и постоянные разборки. Парни постоянно ссорились между собой, и порой я не понимала, когда ругаются по-настоящему, а когда просто по приколу. Будто у них просто такая манера общаться, а «самодовольный дурак» звучит для них нежнее всего на свете. Вот сейчас один говорит: — Не моя вина, что ситуация выходит за пределы понимания твоего ограниченного разума. Даже обеденный стол больше способен к эмпатии, чем ты, бесчувственный чурбан.       А другой ему: — Однако это не я строю из себя всеобщего благодетеля и отца, раздавая всем поручения, чтобы поднять свою самооценку и самоутвердиться. — Твоя самооценка, Велиат, и так уже заоблачно высока. Ей не помешает немного опуститься, а тебе — повзрослеть.       И так, судя по всему, каждый божий день каждую ночь, все восемнадцать лет.       Иногда мне казалось, что стены моего — моего, руки прочь! — замка трясутся. Не то от бесконечных споров, не то от смеха. И тогда мне хотелось сказать: «Замолчите! Хватит рушить мой дом!» Справедливости, а не хвастовства ради, иногда я это говорила. Глаза у обоих в такие моменты становились как в аниме — на половину лица. Великолепное зрелище. — Им самим ещё не надоело? — задалась вопросом я, облокачиваясь на перила и наблюдая сверху за спектаклем в вестибюле. — Я думаю, эти споры нечто вроде ритуала, — тихо произнёс Рафаэль, подкравшись со спины. Он выглядел слегка обеспокоенным. Наверное, очередной спор разбудил его с вечера пораньше?       Я не испугалась его внезапного появления, уже нет. Первые пять или шесть раз я пугалась, когда вампир беззвучно подходил сзади. На седьмой последние нервные клетки умерли, и моё сердце перестало выскакивать из груди. Может, наша связь наконец заработала и в мою пользу? — Забавный способ сказать: «Желаю тебе приятно повеселиться в баре!» и «Спасибо, обещаю не хлопать дверью, когда вернусь!» — я разыграла сценку в лицах. Кажется, во мне пропадал актёрский талант. Жаль, что Рафаэль не может его увидеть и оценить, но он из вежливости улыбнулся уголком губ. Или его действительно позабавили мои слова?       Разговор внизу стих, и я ощутила на себе два взгляда — суровый Владимира и игривый Велиата. Упс! Кажется, мою актёрскую игру заметили другие. Велиат подмигнул мне, я в ответ показала ему язычок. Владимир возвёл очи горе к потолку, увидел там зарождающуюся трещину и нахмурился. Рафаэль ничего не видел, но улыбался, ободряя меня одним своим присутствием.       Велиат не флиртовал со мной, как могло показаться. Хотя в самом начале нашего знакомства, несомненно, пытался подкатить, но мы смогли договориться на статусе «приятели по азарту». Нас объединяло чувство юмора и страсть к пари. Конкретно сейчас Велиат намекал мне, что у меня есть ровно сутки до конца отпущенного времени. Если я проиграю пари, то всю неделю буду убираться в его комнате. А если Велиат что-то делал, например, разводил беспорядок, то делал это от всей души. Лучше уж прополоть сад Владимира дважды, нет, трижды, чем убираться в его комнате.       Велиат, отсалютовав, гордо покинул особняк. Владимир покачал головой и тоже куда-то царственно удалился. В особняке наконец стало тихо. Отлично, удобный шанс выиграть пари. — Пойдём в малую гостиную? — предложила я Рафаэлю, сразу взяв быка за рога. — Я соскучилась по тёплому камину.       Рафаэль несколько удивился, но через секунду кивнул с неизменно-вежливой улыбкой и галантно подставил локоть. Хотя это ещё кто кого вести должен. Где у него палка для незрячих, собака-поводырь, наконец? Всё у этих вампиров не как у людей. Но я с удовольствием коснулась его камзола и в который раз подивилась теплу, исходившему от вампира. Стефани Майер — реальность: ноль один. Спускаясь по лестнице, я слышала как рапира позвякивала, ударяясь о ногу Рафаэля. И зачем по дому передвигаться с оружием на бедре? Ностальгия по прошлым временам? Средство воспитания нестабильных вампиров? Защита от обидчиков? Какие опасности угрожают вампирам здесь, в этом скрытом убежище?       За вот уже полтора месяца нашего знакомства — и кружечно-чашечных отношений — я почти привыкла к жизни здесь и к Рафаэлю в качестве своего «хозяина». Не скажу, что мне это очень нравится, однако быть свободным, но холодным трупом мне не нравилось ещё сильнее. А Рафаэль, вроде как, спас мне жизнь и честно попытался меня ни к чему не принуждать. До ужаса вежливый вампир, который всегда поинтересуется: «Разрешите я глотну вашей крови, совсем чуть-чуть? Я сделаю всё как можно более безболезненно.» И это постоянное обращение на «вы». Казалось бы, после первого укуса, как после брудершафта, можно было бы уже перейти на «ты». — Устраивайтесь удобнее.       Рафаэль подбодрил захандривший огонь в камине, а я с уютом расположилась на диване. Вампир подошёл к шкафчику, выбрал одну из нескольких чёрных пластинок (как только определил нужную?!) и подставил под иглу граммофона. Из трубы — или как там её, я не разбиралась в этих устройствах от слова совсем — полилась нежная размеренная музыка с французскими словами. Два голоса, мужской и женский, начали петь: — Dis-moi qui es-tu Toi qui me plais deja Mais que je ne reconnais pas…       Рафаэль присоединился ко мне. Пламя камина играло интересными бликами на его чёрных волосах, выбившихся из-под ленты и спадающих на глаза. Он повернул голову, будто заметил мой откровенно любующийся взгляд, и я покраснела: казалось, он видит через свою повязку получше многих зрячих. Молчание затягивалось, и вампир вопросительно изогнул бровь. — Вижу, вам хочется о чём-то поговорить, — наконец начал он разговор, потому что я отчаянно пыталась придумать наиболее естественный предлог. Да, Рафаэль тот ещё шутник — не упустит возможности пройтись по своему… недугу? Увечью? — Да, хотелось бы, — загодя смущённая предстоящей реакцией Рафаэля, я перевела взгляд на обивку дивана. — Мы связаны уже почти два месяца, и вы почти всё знаете обо мне, но я почти ничего не знаю о вас. — Это справедливое желание, — пока что вампир не упрекнул меня в нетактичности, уже достижение. С моим острым языком по этикету я всегда получала плохие оценки, и общение с местными аристократами иногда напоминало хождение по минному полю. Рафаэль занял более расслабленную позу и благосклонно склонил голову. — Что бы вы хотели узнать? Скажи мне, кто ты, Ты мне уже нравишься, Но я тебя не узнаю — Ну… Вы из Италии, верно? Аарон говорит, вы второй по старшинству.       Мозг лихорадочно работал. Сердце колотилось так, что, наверное, его слышали все вампиры в доме. Боже, как же хочется перейти на «ты». Рафаэль обладал удивительным свойством распространять спокойствие и уверенность на собеседника. Помножьте это на нашу чашечную зависимость — и поймёте, что рядом с ним я будто нахожусь в приятном сне, вызванном марихуаной. А ещё у него было обаяние. Очень много обаяния. — Верно. Я был обращён на исходе Средневековья, в самый разгар войн одних итальянских городов с другими за власть и чуть больший кусок земель. Теперь этот период, насколько мне известно, вскользь проходят в учебниках по истории, — он отпустил тихий смешок и разгладил манжету.       Я мысленно присвистнула. Да ему скоро стукнет (если ещё не стукнула) половина тысячелетия. Я попыталась представить, каково это — прожить столько лет в ночном мире? Скитаясь от одного убежища к другому, быть вне общества, быть легендой, охотиться на тех, кто так похож на тебя. Я не смогла представить. Оставалось только спросить.       Рафаэль, кажется, охотно делился своими воспоминаниями. Будто я помогала ему вновь проживать эти тёплые дни. Я чувствовала его расположение. Рыжее пламя ещё больше золотило его костюм, и я с упоением разглядывала эту игру света. Что ты ищешь в этом гиблом месте, Где порок убил добродетель? Каких впечатлений? Каких эмоций? Откуда ты, странная красавица? — Вы скучаете по тем временам? — Иногда, — Рафаэль чуть повернул голову и, если бы мог, устремил взгляд куда-то вдаль. Теперь я могла любоваться его профилем в самом выгодном ракурсе. Была бы художником, обязательно бы запечатлела. — Аарон и я жили в жестокие времена, когда всякий человек был врагом другому. Разница лишь в том, что во времена Аарона всё было несколько… яснее. В моё время никогда не знали, откуда придёт удар — и тем не менее жестокость нередко царила на улицах. Скучаю ли я? Иногда я вспоминаю солнечную Флоренцию и холмы Тосканы, всполохи платьев и музыки венецианского карнавала... Да, порой меня охватывает грусть.       Я без труда могла представить его, такого обходительного, в роскошном костюме и не менее вычурной маске среди таких же дворян на этом празднике жизни. Наверное, он был в своей стихии. Хотя мне было прекрасно известно, что под этими кружевными манжетами могли прятаться узкие стилеты, а за улыбками — жестокие оскалы. Опасные игры скрывались за красивым фасадом. Вот чего я не могла представить — так это цвет его глаз, ещё способных видеть фейерверки во время маскарада. Прекрасный странный незнакомец, Сам ты что ищешь здесь? Какую надежду? Какую жалость? Скажи, что ты только что нашел?       Неуверенность захлестнула с головой. — А ваши глаза… вы…       Рафаэль вполне мог отказаться отвечать на незаданный вопрос — это же ведь нетактично! Но вместо этого он улыбнулся уголком губ и «посмотрел» на меня. Я почувствовала, как связь между нами начала резонировать. Вот чёрт, он сейчас догадается! — Велиат заключил с вами пари? — вампир в одну секунду растерял улыбку и нахмурился.       Догадался. Этот прохвост с павлиньим хвостом не в первый раз заключает подобное пари? Мои щёки вспыхнули огнём. Сердце снова забилось в бешеном темпе, как у кролика, который попался на воровстве в огороде фермера. Рафаэль всегда был спокойным и рассудительным, но когда затронута настолько личная тема… Насколько резко он может ответить? У каждой медали две стороны, и пока я видела только одну. — Да… Но я спрашивала не только поэтому. Мне… мне действительно хочется… узнать вас ближе, — я не знала куда деть взгляд. К горящим щекам подключились уши. Я будто наяву ощутила, как воспитательница из приюта ухватила меня за ухо. Не самые приятные воспоминания. Но я должна признаться. Вдох. — Меня тянет к вам. И это не из-за Чаши, я уверена… Я… хочу стать ближе.       Выдох. Я наконец призналась.       Я инстинктивно подалась вперёд, ближе к Рафаэлю. Вампир имел полное право разозлиться за этот обман, честное слово, я бы только поддержала! Проклятье, ведь предупреждали меня — не заключай сделок с Велиатом, он всегда выигрывает! Возможно, воспоминание, Черного лебедя, который напоминает мне Душу, которая видела, как я страдал, И все же я желаю только ее — Я не позволю ему выиграть на этот раз, — раздался шёпот над ухом, и по спине пробежали мурашки. Тонкие, но сильные пальцы коснулись моей руки и подняли на уровень глаз. Моё сердце замерло.       Он… не злится?       Он хочет, чтобы я сняла повязку? Je suis un souvenir Qui se perd dans le temps Я воспоминание, потерянное во времени…       Между нашими лицами оставались незначительные сантиметры, и дыхание вампира — он дышит по привычке или по необходимости? — щекотало мою кожу. Дурманящий запах, аромат «хозяина» вскружил Чаше голову. Плохо понимая, что делаю, я аккуратно нащупала завязки и распутала их. Тёмная ткань легко скользнула в мои руки.       Абсолютно белёсые глаза без какого-либо намёка на зрачок. Неужели он носит повязку, чтобы не пугать собеседника бесцветным взглядом? Но я не дрогнула. Сердце невольно заполнилось сочувствием и нежностью, хотя я знала, что Рафаэлю не нужна ничья жалость. Он прекрасно ориентировался и без зрения. И я откуда-то знала, что травма не сделала его менее опасным.       Я невесомо провела пальцами по линии скул вниз, к подбородку и едва коснулась губ вампира. Рафаэль вдохнул через рот, обнажив клыки. Моя шея отозвалась фантомной болью в том месте, где они прокусили кожу. Рафаэль коснулся моей шеи и скользнул к затылку, пропуская пряди волос сквозь пальцы. Я замерла, не смея шелохнуться, и закрыла глаза. Мне хотелось ощущать мир так же, как он. Только на слух, через звуки нашего общего дыхания. Только наощупь, через осторожные касания.       Вампир притянул меня и накрыл своими губами. А я — глагол «писать», Который пишут только кровью. Твои слезы теперь стали моими, Я пью их так давно, Что сейчас они принадлежат мне, И мои уста ждут их.       Поцелуй, неожиданно властный, заставил меня позабыть обо всём. Где-то в доме находились другие вампиры, которые могли в любой момент прервать нас? Неважно. Всё, что важно — Рафаэль. Во мне говорит Чаша? Я говорю сама за себя. Я ответила на поцелуй, обнимая вампира. Оказываясь в кольце его рук, в самой искусной иллюзии безопасности. Язык Рафаэля принялся играть с моим.       Через внезапно усилившуюся связь я ощутила отголоски его эмоций: нежность и… угасающая ревность? Его так задело моё тесное общение с Велиатом?.. — Я не хочу ни с кем тебя делить, — шепнул вампир в горящие от поцелуя губы. Я улыбнулась: наконец-то мы говорим, как нормальные люди. Вообще, не совсем люди — но к чёрту эти формальности! Меня захватила страсть, и я пылко поцеловала его.       Рафаэль подхватил меня под бёдра и аккуратно уложил на диван. Краешек губ, скула, висок, мочка уха и дальше вниз, прокладывая дорожку поцелуев к шее. Я зарылась пальцами в его волосы и отдалась его воле. Тонкие пальцы расшнуровали моё платье и стянули. Хотела бы я сделать так же с его камзолом, но лишь запуталась в сложных завязках. Вампир поймал мои пальцы и, покачав головой, поднёс к губам. Не сегодня. Не здесь. Он по очереди поцеловал каждый из пальцев и вновь нетерпеливо прильнул к губам. Я откинула голову, открывая его любимое место — шею. Etranger, qui es-tu? Je suis celle qui te suivra… Toi qui me tues       Резкая вспышка боли, угасшая через мгновение. Разливающееся по телу блаженство. Не так должны вести себя влюблённые. Но я его Чаша, и то, что мы делаем, — правильно. Я его Чаша и я… люблю его. Незнакомец, кто ты? Я та, кто последует за тобой… За тобой, кто меня убивает.