This is the sex

- О, кто к нам зашел! Добро пожаловать, - округлив от удивления глаза-щелки, рассыпалась в любезностях пожилая талидийка, всплеснув всеми четырьмя руками. По ее поведению можно было подумать, что незваный гость пришел к старой знакомой на чашечку чая, но нет - вывеска над дверью, в которую он только что зашел, гласила «Горячие девочки мадам Меланж: мы угадываем желания». - Чего или кого желает мандалорский господин? - ее голос так и сочился медом, и мандалорец, выдержав положенную его воинской гордости паузу, уже собирался ответить, но талидийка внезапно изменилась в лице, и он промолчал. Её взгляд со шлема скользнул за его левое плечо, словно приклеившись к прикладу винтовки, потом резко дернулся вниз и, как будто укоризненно, огладил правое бедро. Не будь в ее глазах тщательно скрываемого страха, можно было бы подумать, что она просто похабно таращится на молодого человека, который пришел в заведение за продажной любовью, ведь здесь-таки положено пялиться на чужую плотскую красоту. Вспомнив, что мандалорцы - это не только мифические воины в бескаровых латах, но и, зачастую, криминальные элементы, мадам Меланж всё-таки сбалансировала внутри сладкий восторг и липкий страх, взяла себя в руки, натянула прежнюю улыбочку и продолжила тем же приторным тоном: - А-а-а… вы же мандалорец, и оружие – ваш религиозный атрибут, - будто извиняясь, лепетала старушка. И вот так всегда: сама выдумала претензии, сама же их оправдала. - Понимаю-понимаю... Пожалуй, я знаю, как вам угодить. Наше заведение имеет определенную славу, и вы сейчас поймете почему! – окончательно отринув все сомнения в благонадежности клиента, талидийка вышла из-за стойки и, легко прикоснувшись к плечу мандалорца двумя левыми руками, повела его в длинный коридор, который скрывался за бархатным занавесом. Гость так ничего и не сказал: к чему слова, если всё и так хорошо, а оружие и защита – всегда при нем. Дойдя до самой дальней двери, хозяйка остановилась, будто спохватившись, повернулась к клиенту и продолжила стрекотать: - Прошу прощения, но я не предупредила Мелинду о таком, - старуха задумалась, перебирая варианты, чтобы невзначай не оскорбить воинственного наемника, - о такой… важной персоне, - выкрутилась она, наконец, и, не дав ему опомниться, скользнула за дверь. Рассуждать о том, почему он здесь вдруг стал важной персоной, мандалорцу совсем уж не хотелось: в конце концов, он пришел сюда за удовольствиями, и хотел бы их скорее получить. Из-за двери доносился сдерживаемый шепот, прерываемый громкими восклицаниями – явно ругательствами на неведомом ему языке. Время шло, и мандалорец решил запустить тепловое сканирование – проверить, настолько ли здесь горячо, как обещала вывеска. Здание было двухэтажным, но достаточно большим по площади и с огромным подвалом - оттуда-то и шел самый сильный сигнал. Судя по всему, это была оргия человек на десять: все тела двигались и излучали такое количество тепловой энергии, которого хватило бы для отопления того самого подвала, находись он на Хоте в разгар зимы. И чем же конкретно они занимались? Сомнения подкрались бы к гостю публичного дома, не будь он истинным мандалорцем, но того ничего не могло смутить, какой бы сюрприз ни приготовила ему мадам Меланж. Просканировав первый и второй этажи, где тепло производилось не в таких количествах, он решил изучить ту комнату, в которую ему предстояло войти. Один из объектов стремительно нагревался и хаотично метался по комнате, другой был неподвижен, но в одно мгновение «горячая» женщина застыла, а «холодная» направилась к двери. - Извините, что заставила вас ждать, - подобострастное личико престарелой талидийки высунулось в щелку, наградив сахарной улыбкой заждавшегося клиента. Кончики ее ушей горели от смущения, но что же могло смутить хозяйку публичного дома? - Прошу вас, проходите – разлилась она очередной порцией меда в голосе, и, как будто растеряв всю свою нарочитую вежливость, грубо протиснулась мимо мандалорца в коридор, буквально втолкнув его в комнату. Он закрыл за собой дверь, обернулся и… ничего не увидел, потому что погас свет. - Не смотри на меня ТАК. Я ведь знаю, в своем шлеме ты можешь видеть и в темноте, - прозвучал низкий женский голос. Мандалорец замер посреди комнаты, решая, включить ему ночное зрение или же поддаться на уговоры проститутки: ему обещали угадать его желания, и только начавшаяся игра ему нравилась - не стоило обрывать ее, нарушая правила. - Спасибо, - медленно произнесла она. - Я чувствую, что ты не видишь, но попробуй почувствовать, - ее слова разливались по комнате подобно тяжелому запаху духов. Духи? Ему на миг показалось, что помещение заполнилось каким-то удушающим газом, он уже решил подключить дополнительный фильтр, левая рука потянулась к пульту управления… и замерла в паре сантиметров. -О, д-да! Я вижу, ты все понял, - обрадованный голос все так же звучал из угла, где, судя по всему, была кровать. - Ты почувствовал его, это и есть запах желаний и грядущих удовольствий, - с придыханием почти шептала она. Затем ее голос стал спокойней и тверже, - Сейчас я включу свет, и ты увидишь меня. Старомодная люстра наполнила комнату неярким теплым сиянием, осветив лежащую на кровати фигуру. Зелтронка. Так вот откуда этот сладкий запах… - Я вижу, что тебе нравится, - без смущения констатировала она, - и ты мне нравишься тоже. Присаживайся, я хочу посмотреть на тебя. – Не то чтобы, ему хотелось подчиняться ей, но она не требовала, а скорее просила, поэтому мандалорец не стал возражать и сел на странный, не очень удобный, высокий стул. - Я знаю, что ты не снимешь ни шлем, ни броню, ведь без них ты словно голый и слепой, - Мелинда медленно поднялась с кровати, давая гостю рассмотреть себя во всей красе, и с тенью укоризны добавила, - а мандалорец не может позволить себе такую слабость. – Легкая ткань скользнула с плеч, неожиданно быстро обнажив хозяйку. Эффекта от зелтронских феромонов долго ждать не пришлось, поэтому клиент потянулся к ней, судорожно сглатывая слюну. Грубая кожа перчаток коснулась розового бока, зелтронка сладко охнув, вздрогнула, и ее дрожь как будто передалась ему: от кончиков пальцев пробежала по руке, закованной в доспехи, дошла до сердца, которое разом стало стучать быстрее, а потом резко спустилась вниз. Он потянул ее на себя и усадил на колени – проехавшись голой задницей по набедренным щиткам, она зашипела: - Всё случится прямо сейчас, - и скользнула рукой в направлении той единственной части тела, которую мандалорец был готов обнажить ради нее. - А я знаю, как это называется, - сказала она, опустив руку на низ его живота, - Вен’кабур, - царапая щиток короткими ногтями, - но что-то ты используешь не такой жесткий и укороченный вариант, - как припечатала, и спустилась ниже, резко обхватив каменный стояк через плотную ткань комбинезона. Мандалорец мог бы и сдержаться, чтобы не обвалить свое реноме, но не нашел повода делать это в ее руках, и вздрогнул, подавшись ближе. Ей в этот момент показалось, что из-под шлема раздался резкий выдох. - Разумеется, не имеет смысла стеснять такое богатство, - она начала двигать рукой, другой пытаясь отыскать застежку в районе пояса, но он опередил ее, щелкнув каким-то секретным замком, открывая тонким розовым пальцам путь к вожделенному члену. Щелчок будто отозвался эхом в ее разуме, и там тоже сработал некий спусковой механизм: зелтронка задышала чаще, ее кожа стала темнеть, приобретя красноватый оттенок, а пунцовые соски вытянулись как кошачий зрачок. Казалось, феромоны просто лились из ее тела вместе с потом, пропитывая воздух, оставаясь на его броне, которая не могла от них защитить. Повинуясь зову закипевшего в крови тестостерона, он прижал ее крепче к себе, да так, что кожа перчаток громко скрипнула. -Нет-нет, не бойся трогать меня, прикосновение этих перчаток такое… правильное, - простонала она, чувствуя, что он ослабляет хватку, боясь навредить ей. Всё-таки, наемники такого ранга умеют убивать голыми руками, а сейчас хваленый мандалорский самоконтроль пошатнулся, отступая с каждым движением ее рук на его члене. Обхватив ствол одной рукой, другую она сжала в кольцо вокруг венчика и медленно стягивала тонкую кожицу. Мандалорец запрокинул голову, шлем с глухим стуком ударился о приклад. - Сними винтовку, здесь на тебя никто не нападет, - проговорила она, глядя в беспросветно-черный визор шлема, а руки все продолжали свои нехитрые движения. - Я не претендую на твою жизнь, только на твой член, - улыбаясь, добавила она, видя, что мандалорец по-прежнему не до конца доверяет ей, несмотря на феромоновое помешательство. Секунду помедлив, он все же потянулся к застежке и снял винтовку со спины, держа за цевье в левой руке. - Я вижу, ты не хочешь отпускать ее, - прекратив возвратно-поступательные движения, как будто разочарованно, констатировала она, - что ж, тогда обними меня… ею! - в ее глазах взметнулся дьявольский огонь, она приподнялась и резко насадилась на член. От неожиданности он чуть не выронил винтовку, благо одним концом та уже стояла на полу. - Держи меня… крепче, - не начиная двигаться, шептала зелтронка, упершись лбом прямо в горизонтальную полосу его визора, обняв его за шею в том месте, где под мягкой тканью прощупывался пульс, зашкаливающий, неистовый. Еще секунда – и они среагировали вместе: он обхватил винтовку двумя руками за ее спиной, прижав девушку к себе, а она начала медленно приподниматься. Тело, скрытое бронёй, почти пульсировало в её объятиях, желая слиться с ней всей поверхностью кожи, но дань традициям, которые даже не были ему родными, пересиливала. Застыв на пару секунд, она впитывала исходящий от него даже сквозь броню жар, словно заводя внутри тугую пружину, что, распрямившись, может разрушить все на своём пути в бесконечной буре безумия. Её собственные феромоны возбуждали, но не туманили разум - именно это дарило ей способность угадывать и исполнять чужие желания. - Я исполню все твои желания, даже те, в которых ты сам себе не мог признаться. Те, что не мог себе позволить, - шептала она куда-то в шлем и, не шелохнувшись на его бёдрах, стала сжимать вагинальные мышцы. Ощутив за спиной гладкий ствол дезинтегратора, она откинулась назад, всё так же не выпуская его шею из рук, и начала раскачиваться взад-вперёд, прерывисто дыша широко раскрыты ртом. Счёт шёл на секунды: было ясно, что ему не продержаться долго, а она не хотела для себя быстрого финала. Игра, затеянная как воплощение сказочных фантазий, теперь обретала истинный смысл, и ей выпал самый удачный расклад. Обнимая его, она гладила и мяла в руках шарф, скрывающий шею, будто его и не было вовсе, а она касалась обнажённой кожи. - О-о-о.., ты такой нежный! - её голос стал совсем глухим от прерывистого дыхания и почти перешёл в стон. Она вцепилась длинными пальцами в спинку стула, оперевшись пятками в выступы ниже сиденья, и пустилась вскачь. Когда она особо резко насаживалась на член, из её груди вырывался крик, за которым было совсем не слышно уже не сдерживаемых стонов самого мандалорца... - Да, да! Я чувствую тебя, - застонала она, чувствуя, что он кончает, и будто замерла, ловя каждую пульсацию внутри себя. Он, не имея возможности даже прикоснуться к ней руками, с остервенением сжимал свою винтовку у неё за спиной. В этот момент она на пару секунд остановила взгляд на визоре, и с благодарностью в глазах прижалась к металлу шлема в горячем поцелуе. Поцелуй был настолько жарким и "настоящим", что раскалился даже бескар. - Ночь ещё только начинается, - загадочно, слегка нараспев шептала она, поглаживая кожу через шарф, чувствуя все ещё зашкаливающий пульс, и опустила голову на его плечо, невозмутимо наблюдая за тем, как он восстанавливает дыхание. - Моё удовольствие ещё впереди, ведь правда? - замерла она на секунду, смешивая вопрос и утверждение, а потом невзначай продолжила: - А я знаю, и как это называется, - скользнув длинными пальцами на наплечник, задумчиво, как будто, кому-то другому, сказала она. - Бес'марбур, - и, все так же задумчиво, провела вдоль края щитка. Мандалорец, услышав знакомое название из уст той, которая вряд ли должна была его знать, словно встрепенулся, вспомнив, что все ещё сидит, вцепившись в свою винтовку. - Отпусти её уже, - чуть усмехнувшись, шептала она, - и тогда я выпущу тебя. Одновременно отстранившись друг от друга, они так и поступили: он опустил винтовку на пол, всё ещё держа одной рукой, она, расслабив мышцы, выпустила его обмякший член, но тут же обхватила ладонью, касаясь очень бережно. - Разве есть основания говорить, что ты не открыл мне своего тела? - она натянула кожицу на чувствительную после оргазма головку, - Я вижу, что нет, - в её взгляде сквозила уверенность вперемешку с новым вызовом и готовностью штурмовать ещё непокоренные вершины. Подвинувшись ближе, она снова запустила руки в ткань на его шее, явно желая избавиться от неё, словно спрашивала разрешения сделать это. Он резко высвободил вторую руку, отставив дезитегратор к стене, и зелтронка замерла у него на коленях, вытянулась струной, окаменев, словно в ужасе. На полувдохе затаив дыхание, она закрыла глаза, ожидая приговора: либо убей меня, отказав себе и мне в желаниях, либо отдайся мне целиком. Пальцы, затянутые в двойные перчатки крепко схватили её собственные... и решительно завели их под застежку плаща. Тот первым пал в этой битве! Битве стальной выдержки и неудержимого желания с обеих сторон. Её трепещущее тело ликовало и ластилось к броне, которой недолго оставалось быть на положенном месте. Руки пытливо искали под слоями шарфа щель, в которую можно проскользнуть, найдя доступ к обнажённой коже, но он опередил ее: невероятно быстро скинув перчатки, крепко обхватил возбужденное тело голыми руками, и вожделенный контакт кожа-к-коже наконец состоялся. - Ммм... Мандо… Оооох! – наконец-то выдохнула она, обхватив его за талию ногами, и стала судорожно тереться о выступающий угол пряжки на поясе. Одной рукой мандалорец обхватил ее грудь, лаская горячими пальцами багрово-красные соски, другой - придерживал за шею нежно, но крепко: так, чтобы она могла расслабиться в его руках и получать удовольствие. Она застонала громче, руки ее ослабли, так и не добившись своего, и соскользнули вниз, безвольно свисая. Горячее марево исходило от розового тела, кровь пульсировала в венах почти осязаемо, и нежданный гость апартаментов юной проститутки понял, что не ошибся с выбором: здесь действительно угадывают и исполняют самые тайные желания. - Прикоснись ко мне, - слова слетели с губ, которые тут же исказила улыбка безумного удовольствия - пальцы скользнули от соска вниз и прикоснулись к клитору. Всего лишь легкое касание, а в награду он почувствовал конвульсии оргазмирующего тела и сладкие задыхающиеся стоны: вот чего он хотел больше всего – исполнять интересную работу и получать за неё награду. Подхватив обеими руками расслабленную девушку, он прижал ее к себе, слушая сбившееся дыхание. Она, в свою очередь, ухватилась за его руки, которые подарили ей долгожданную ласку: в сущности, так мало, но при этом – так много, и положила к себе на грудь, дескать, вот где их место. Сама же снова потянулась к шарфу на шее, на этот раз справившись с задачей и найдя конец, за который его можно размотать. И если б не шлем, она бы увидела улыбку, которая заиграла на его губах ярче, чем блики от солнца на бескаровых латах, коих у него, кстати, никогда не было. - Спасибо, - выдохнула она в обнаженную шею и невесомо лизнула пересохшим языком. От неожиданности он вздрогнул, но тут же собрался, подхватил ее и понес на кровать. Положил, но она встала на колени, уцепившись за его пояс и принудив сделать то же самое. - О, да, сейчас ты ляжешь вместе со мной, - потянулась она к доспехам и деловито стала перечислять. – Это у нас Хап’кабур, - огладила пластину на левой половине груди, - а это Шар’тас, - обхватила ребра и завела руки за спину, - а это Нор’кабур. Он, словно легко усмехнулся, и немного повозившись, снял наплечники и верхнюю часть брони. - Так-так-так, что здесь у нас? Ком’рк и тысяча секретов, спрятанных в нем, не так ли? – губы ее вопрошали, а глаза так и кричали «покажи». – Я чувствую, что специально для меня здесь найдется что-нибудь не столь опасное, - ее улыбка так искушала, что он решил рискнуть, сбавив мощность огнемета до минимума, как если бы хотел дать даме прикурить. Щелчок – и пламя взметнулось сантиметров на 20, опалив волосы на руке. - Ааа!! – закричала она от неожиданности и отпрянула от него, не на шутку испугавшись, - осторожно, так можно и обжечься, - непонятно, кого она предостерегала больше. - Такими темпами, ты разожжешь во мне огонь быстрее, чем я думала, - взяв себя в руки, она сменила гнев на милость, вернувшись к интриге, глядя, как он снимает наручи, - но будь аккуратен, не сожги меня, Мандо, ведь я этого не заслужила. Он застыл, не зная, как реагировать на такие слова, а может, просто ждал, когда она закончит начатое и разденет его полностью. - Какая чистая белая кожа! – расстегнув молнию на комбинезоне и обнажив плечи, она обвела большими пальцами выступающие косточки, - и я вижу, что здесь броня тебя уберегла, - стянула рукава, и ее взгляд вспыхнул удивлением вперемешку с жалостью, - а вот здесь… уже нет. Левый бицепс был как будто взорван изнутри, а потом сращен заново, было видно, что рубец очень старый, потому что поверх него были более свежие: и даже следы от чьих-то огромных когтей лишь слегка поблескивали. - Тебя будто ранкор пожевал, - решилась она разрядить обстановку, которая явно не соответствовала случаю, но поняла, что слова сейчас явно лишние и потянула комбинезон ниже. Шрамы от зубов и когтей неведомой твари попались еще поперек живота и на правом бедре, в окружении других многочисленных следов бурно прожитой жизни охотника за головами. Она ласкала их пальцами, целовала горячими губами, и даже скользила по некоторым языком, отчего мандалорец изредка скупо вздрагивал. Но вот она снова добралась до его члена, который к тому времени вновь был в боевой готовности, и не стала медлить, жадно заглотив почти до основания. Он подался ближе, стремясь погрузиться глубже в ее жаркий рот, но она придержала его за бедро, призывая не торопиться. - М-м-м-м… - гортанное мычание низкой вибрацией прокатилось от головки до самого основания, и он больше не предпринимал никаких действий, поддавшись умелому рту, губам и рукам. Она как будто играла на хитроумном музыкальном инструменте, звуки которого никто не слышит, но оба знают, что он звучит восхитительно. Меняя техники и темпы, зелтронка импровизировала так, как умеют лишь настоящие мастера, которые при этом еще и прирожденные гении, как, впрочем, и положено зелтронам. Чувствуя, что он близок к разрядке, она обхватила его за ягодицы и с силой стала насаживаться на член ртом: финал случился быстро и ярко, восторгом медных духовых, фанфарами в честь победителей! Она долго не выпускала его член изо рта, ловя последние отголоски пульсации крови, и надо отдать должное его мандалорской выдержке – он не обрывал ее действий, напоминающих что-то вроде молчаливой молитвы или медитации. Наконец, выпустив его, она подняла голову и посмотрела вверх. Она смотрела прямо в глаза. Несмотря на то, что они были закрыты черным визором шлема. Откинувшись на спину, она погладила матрас рядом с собой, призывая его лечь, но в ее глазах не было ни капли усталости, лишь чуть поутихший огонь возбуждения: стабильный и прирученный, готовый гореть почти вечно. Он понял: теперь и она не скажет ни слова, потому что теперь они равны, обнажены и откровенны даже чуть больше, чем возможно, и неважно, что у него на голове шлем, а она – проститутка. Стянув обувь и остатки брони с ног, он забрался в кровать и снова потянулся к ней одной рукой: огладил круглое розовое плечо, пробежался чувственными пальцами по тонкой шее, ловя на гортани медленные вдохи, а потом зарылся в длинные фиолетовые волосы. Она улыбнулась и забралась на него сверху, прижавшись к широкой груди, обхватив ладонями шлем и жадно дыша в плечо. *** Проснулась она на рассвете, когда узкие полосы света пробивались сквозь старомодную драпировку окна. В спину ей упирался крепкий утренний стояк, и это не могло не радовать: почувствовать за своей спиной такое - как будто знать, что ты защищена, и на тебя никто не нападет сзади, в то время как ты с уверенностью смотришь вперед, навстречу новому дню. Клиент обнимал ее одной рукой, нежно обхватив грудь, а вот шею щекотало что-то странное. Это были… волосы? Черные? Вздрогнув, она поняла, что наутро тыква снова превратилась в карету, а сказка воплотилась в жизнь еще раз, причем, намного ярче. Спустя секунду, до неё дошло, что своим вздрагиванием она разбудила и его. В то же мгновение она как можно нежнее взяла его руку, мягко сжимая сильные пальцы в своих хрупких, влажных ото сна ладонях, поднесла к губам, поцеловав каждый, а потом положила на свои закрытые глаза. Он медленно, будто через силу, втянул носом воздух, а после так же медленно выдохнул, словно решал, что ему делать дальше. Она же лежала абсолютно расслабленно, понимая, что все решения давно приняты, но столкнуться с неизбежным вот так вот с утра - всегда непросто, поэтому решила не сбивать его с толку. Его пальцы огладили закрытые веками трепещущие глаза, а потом к ним так же нежно прикоснулись губы. Она положила его ладонь обратно, еще раз убеждая, что не будет их открывать, и вслепую потянулась за поцелуем. Она была как прибой, что, оставаясь неизменным, бьется о скалы, превращая их в песок, который потом растворяется в воде и уносится далеко от берега. И она все так же неизменно хотела своего мандалорца: закованного в бескаровые доспехи рыцаря из легенд, с юности поселившегося в мечтах, или человека из плоти и крови, который сейчас принадлежал только ей. Нежно касаясь ее губ, он словно подтверждал это, и, будучи чутким, но напористым, требовал того же. Он хотел целовать ее тело, каждый сантиметр розовой кожи, он хотел вдыхать ее запах и пробовать на вкус. Подарив ей ранее свое изукрашенное шрамами тело, теперь он жаждал насладиться ее идеальностью. Он кружил над ней, а она лежала на спине, раскрывшись перед ним во всей своей прелести, не видя его, только чувствуя, и не пытаясь прервать его танец. В какой-то момент, она лишь замерла на вдохе, ловя руками воздух, желая притянуть его ближе к себе, и он понял этот знак: взял ее под колени и резко вошел в разгоряченное лоно. Зелтронка лишь сдавленно застонала, притягивая его тело ближе и подстраиваясь под ритм, скользя пальцами по широкой спине. Мандалорец двигался в среднем темпе, ловя каждый ее вздох, еще пара движений – и он ускорился, чувствуя, что она сейчас кончит. И вот разразилась та самая буря, что ждала своего часа с того момента, как она увидела его, а он вдохнул ее запах: она вцепилась ему в плечи, захлебываясь стонами и криком, обхватив ногами за поясницу; он вжимал ее хрупкое тело в матрас, будто желая никогда его не отпускать. Отдышавшись, они нашли губы друг друга и, лишь едва касаясь, долго говорили на неведомом другим языке прикосновений. Теперь случилось всё, что должно было случиться: они могли покинуть друг друга, не глядя в глаза, не оставляя обещаний. Словно ветер, который еще секунду назад шелестел, как колокольчиками, серебристой листвой галека, внезапно затих и… исчез. Таков путь. *** Ох, закрою я свою лавочку, видят звёзды, закрою, - причитала старая талидийка, встретив знакомую на местном рынке. - Опять одна из моих девок наделала шуму! – расходилась хозяйка публичного дома. -Да что ты, Меланж, сколько их таких было за твою жизнь? Вспомни хотя бы Мелинду, уж лет десять прошло, а город до сих пор помнит, как она сбежала. Да что там, город..., - укоризненно напомнила собеседница. -Ай-йи! Мелинда – разговор отдельный, тем более, она щедро откупилась, - немного успокоившись, словно ностальгируя о былых временах, ответила Меланж. - Правда что ли? А все думали, что она сбежала из твоего притона, вскружив голову богатому клиенту, а потом убив его какой-то хитрой приспособой. Где только и взяла-то, у нас таких, говорят, не делают, - покачала головой женщина - Эх, столько лет прошло, так уж и быть – расскажу. Чем она его убила – не знаю, но обокрала она его еще до этого, так что передо мной она чиста. Просто решила свалить из нашего гадюшника, но получилось слишком шумно для репутации моего заведения, - закончила она, с сожалением глядя на подругу. - Ой-ли, кто бы говорил! После этого тропа в твой притон только шире стала, - расплылась в широкой улыбке та. - Шире-то оно шире, да вот такой, как она, у меня больше не было. Зелтроны – знатоки и исследователи чувственных удовольствий. Как бы странно ни звучало это из моих уст, которые только и делают, что льют мед в уши клиентов. Она действительно была лучше, чем мы, и доказала это, свалив с этой планеты, - глаза старухи блеснули. - Не поняла тебя совсем, - почти возмутилась другая старуха, - Так она ж на этом могла всю жизнь зарабатывать, - теперь уже совсем возмущенно напирала она, - и получать удовольствие от этого. Не пудри мне мозги! - Да, не понять нам этого: ни мне, ни тебе, - вновь задумавшись, талидийка успокоила подругу. Знаю только, что провернула она это хитрое дельце после того, как побывал у нее один клиент. Мандалорец. - Так он и помог ей, - похабно улыбнулась она, - такую бабу каждый хочет. Даже если он из этих, которые свои ведра с голов никогда не снимают, - озорство осветило морщинистое лицо, сбавив ей десяток лет. - Ах, ты, кошелка старая, только об этом и думаешь? - состроив гримасу, ехидно спросила Меланж. - А ты – нет? Как будто, это не ты полжизни бордель содержишь, - отпиралась подруга. - Он ко мне заходил пару лет назад. Сказать, что удивилась – ничего не сказать. Я его узнала, несмотря на то, что броня на нем была совсем другая. По походке, что ли: какой-то уверенной, но осторожной. Спросил, работает ли Мелинда, хотя в прошлый раз рта за всё время не раскрыл. Я ему всё как есть выложила: и про выкуп, и про побег, и про убийство, и про то, что не знаю, куда она могла податься. Он еще уточнил, что за клиента она грохнула, я и ответила, что приезжего наркобарона, которого непонятно каким ветром занесло в наши края. Врать мандалорцу у меня язык не повернулся, это ж не наше криминальное отребье, - скривив мину, старуха отвернулась. - А он что, золотой, этот твой мандалорец, что ли был? – удивилась другая старуха. - Нет, он был бескаровый, - ухмыльнулась талидийка, видя реакцию подруги, которая вечно бесилась, когда говорят о том, чего она не знает. – Но дело не в броне, он сказал мне кое-что, уходя, после чего я и решила, что пора мне завязывать с бизнесом. - Неужто, комплимент твоей старой мохнатой заднице? – квохчущий смех женщины разнесся на весь рынок. - Он сказал, что если ей хватило ума стащить у него из брони ту штуку, которой она убила барыгу, то она, скорее всего, жива, - хохотнула хозяйка публичного дома, - И еще добавил, что, таков её путь, – умолкла она, ненадолго задумавшись, и продолжила, - вот я и думаю, каков же мой? - А я думаю, что наш совместный путь идет в соседнюю кантину, - расплылась в широкой улыбке товарка, похлопав талидийку по плечу, - На трезвую голову я твою философию слушать не могу. - Да, крифф с тобой, пойдем.