"Ложь"

Старатель шёл по улицам вечернего города. Люди благоговейно смотрели на нового первого номера, но подходить слишком близко, как и раньше, боялись. Новая надежда страны — про-герой, похожий на злодея. Патрулирование являлось самой скучной, но неотъемлемой частью геройства. Привилегии первого номера от этого не освобождали, наоборот, скорее заставляли чувствовать себя более нагруженным из-за постоянных взглядов, наполненных надеждой и страхом. В воздухе послышался свист. Уже такой приевшийся, знакомый и… родной. Как тёплое приветствие от Фуюми, как угрюмые замечания Нацуо, как тяжёлый взгляд Шото. Рядом почти бесшумно приземлился Ястреб. Как настоящая птица, уже на ногах помахал алыми крыльями для равновесия и примостил их за спиной. При желании он мог занимать места больше, чем сам Старатель, а потом становится совсем маленьким, несмотря на огромные крылья. Некоторое время они шли молча. Ястреб, как всегда, шёл непринуженной походкой, засунув руки в карманы и сверкая ехидными глазами из-под жёлтых очков. — Старатель, ты мне так тогда не ответил. Почему ты против моего внедрения в Лигу? В голове Старателя всплыл тот недавний разговор, что до сих пор оставался на языке неприятным послевкусием. Тодороки наклонил голову, чтобы посмотреть в глаза упрямому Ястребу. — Это опасно. — Когда это для тебя было причиной? Для Старателя — никогда. Опасность — часть жизни героя. Но от мысли, что Ястреба раскроют в Лиге, и что с ним может сделать её психанутый лидер становилось не по себе. Будто отправляется туда не профессиональный герой, не второй номер, не тот, которого назвали самым быстрым героем, а его ребёнок. Старатель умел держать лицо. Против его воли мало кто мог встать поперёк. Кроме, пожалуй, Шото и молодого парня с золотыми глазами и целью быть свободным. — Я свое слово сказал. Нет. На лице Ястреба отразилось недовольство. — Учитывая, что твоё слово решающее, это нечестно! — Непозволительные риски. Если мир потеряет ещё одного героя, это будет сильный удар по обществу, и так ослабшего после отставки Всемогущего. — Потеряет, — передразнил его Ястреб, — Хоть понимаешь, с кем говоришь? Со вторым по счёту героем! Думаешь, я сдамся просто так?! — Я сказал — НЕТ! Разговор принимал нежелательный оборот, превращаясь постепенно в спор двух главных героев. Люди открыто шарахались от разгневанных Про. Какой-то плохой вечер. Ястреб орудовал своей устойчивой точкой зрения и целью. Его железобетонные аргументы ни для кого новостью уже не были, но от этого менее крепкими не становились. Старатель же все больше и больше распалялся. В прямом смысле. Языки пламени грозно подрагивали за спиной мужчины. Наконец, все накалилось так, что Ястреб не выдержал. Крылья всколыхнулись, повиснув грозной багровой тенью, в глазах появилась сталь. Он задрал голову, чтобы лучше видеть Тодороки. Ястреб выглядел по-настоящему угрожающе. Так, как должен выглядеть уверенный в себе герой. На секунду вместо Старателя в глазах Ястреба представился образ другого человека. Настолько похожего, но совершенно не такого. — Ты всегда был упрям и глуп, отец! — крикнул Ястреб так, что люди остановились, удивлённо взирая на героев. Герой номер два резко развернулся, готовясь взлететь, пока до него не дошёл смысл сказанного. Казалось, что в наставшей тишине были слышны гулкие удары его сердца. — Отец?! Ястреб медленно развернулся, смотря куда-то в сторону. В его раскрытых глазах читался ужас. Ужас ошибки, что он совершил. В голове лихорадочно проносились варианты отговорок. Он не мог сказать правду. Не мог признаться Старателю, что тоже прикипел к нему за время совместной работы. Не мог сказать, что понимал, почему герой так настойчиво не хотел внедрения Ястреба в Лигу. Не мог сказать, что Старатель мучительно напоминал ему человека, что также жарко протестовал против карьеры героя Кейго. "— Но отец… — Я сказал! Не быть тебе героем! Это слишком опасно!» — Ээээээ, — Ястреб тянул время. Под прожигающим взглядом Старателя, требующего немедленных объяснений, мысли роились в голове, как пчелы. Кейго попытался улыбнуться, чтобы сгладить ситуацию, но прохожие начали доставать телефоны. Но вот мозг зацепился за что-то, похожее на нормальное объяснение, и не успев обработать ответ, Таками ляпнул: — Мне ваша дочь сказала, что когда с вами познакомит, то можно будет вас называть отцом… Старателя, похоже, ответ не удовлетворил. — Фуюми? Познакомит? Что за чушь ты несёшь? Ястреб запаниковал и начал говорить то, что приходило на ум. — Познакомит, как парня… На лице Старателя отразилось ещё более «ЧТО-О?!», чем при слове «отец». Ястреб понял, что перегнул палку. Но слова назад не вернуть, а в эту, хоть и сомнительную ложь он, вроде бы, поверил. Хорошо это, или плохо, Кейго пока не знал. — Мне Фуюми ничего не говорила… — прошептал Старатель, схватил ошалевшего Ястреба за руку и куда-то потащил. Сто двадцать раз Таками успел пожалеть о своих словах, три раза мысленно себя избить за них, понегодовать на себя за странные ассоциации, пока Старатель тащил его, как Ястреб понял, к своему дому. Таками молился, чтобы Фуюми не оказалось на месте. Он знал о детях Старателя столько же, сколько и обычные люди; то, что его дочь зовут Фуюми, узнал только из услышанных разговоров с семьёй по телефону. И что-то подсказывало, что сама Фуюми, даже если бы и знала о существовании второго про-героя Ястреба, то уж точно не захотела бы подыгрывать его лжи. Немного успокоившись, Таками решил, что на крайний случай можно понадеяться на чувство юмора Старателя, если такое, конечно, имеется, и всё обратить в шутку. Весь план, если это можно назвать планом, состоял из одних "если" и "лишь бы". Но ни одно из них не оправдалось. Фуюми не оказалось в доме — они встретили её снаружи, возвращающейся с большой сумкой, из которой торчало несколько тетрадок. Фуюми оказалась невысокой, фигуристой, немного плотной, но милой на первый взгляд. Она была в наивной розовой кофте поверх белой рубашки, волосы — странные белые с красными прядями были собраны в низкий хвост, несколько непослушных прядок вместе с челкой обрамляли лицо. Сквозь очки смотрели удивленные, уменьшённые линзами, серые глаза. Ястреб вырвался из рук Старателя, сделал максимально обычный для Ястреба вид, засунул руки в карманы и пытался унять паническую дрожь. Герой героем, а когда человек, которого ты сгоряча назвал отцом и соврал ему об отношениях с его дочерью, притащил тебя к этой самой дочери, сложно сохранять хладнокровие. — Привет, отец. Что-то случилось? — Фуюми чуть наклонилась, чтобы посмотреть на Таками, стоящего за спиной Тодороки. — Почему ты мне ничего не сказала?! Старатель был в гневе. То, что на лице его дочери отражалось полное непонимание, его начало раздражать. — Что сказать? — Тодороки смотрела на Таками уже в открытую, догадываясь, что это что-то связано с ним. Старатель обернулся на Ястреба, всеми силами поддерживающего равнодушие и лёгкое удивление, будто тоже не понимает, почему Фуюми молчит. Прежде чем Старатель начнёт расспрашивать, Ястреб решил действовать сам. Он шагнул вперёд, положил руку на плечо Тодороки, сделав выражение лица максимально похожим на фразу «Подыграй, пожалуйста.», уверенно заговорил: — Ну, ты обещала рассказать, э, Старателю о наших, э, отношениях, — Ястреб подмигнул максимально убедительно, — Сегодня я, э, спалился. Просто думал, что ты уже рассказала, — и, немного подумав, добавил, — Фуюми. Старатель, как и сама Фуюми, кажется, подавился от такой наглости. Но, стоит отдать должное: Фуюми, не смотря на свою наивность, смогла сохранить лицо, улыбнуться, почти нежно взяла руку Ястреба в свою, перевела взгляд на отца и сказала: — Да, отец. Я правда забыла тебе рассказать из-за большой нагрузки на работе, — она чуть подняла сумку, — Так во-от. Этот, — тут Фуюми замолчала: поняла, что не знает имени Ястреба, — Прекрасный молодой человек — мой парень. Ястреб облегченно вздохнул, встал рядом с Фуюми и посмотрел на Старателя. Тот стоял в максимально растерянном состоянии, которое только может быть у такого грозного человека, как он. Все шло слишком хорошо. Старатель остыл, хоть до конца и не принял того, что у его дочери есть парень. Ястреб уже решил придумать себе какое-нибудь важное дело, обнять Фуюми на всякий случай для правдоподобности и свалить. Но день, как все поняли, был не очень удачным. У Старателя были другие планы — он пригласил Ястреба на ужин. От этого выпали и Таками, и Фуюми. Они переглянулись. В глазах сообщницы читалось желание все узнать, недовольство и нежелание все это продолжать. Когда молчание и вправду слишком затянулось, в кармане Кейго зазвонил телефон. Ястреб быстро взял трубку. Звонил работник агентства, но, игнорируя его слова, Ястреб с напускным беспокойством затараторил: — О? Опять? Да, я понял, но… Срочно? Хорошо, я сейчас вернусь. Да, без меня ничего не делать! Радостный Таками бросил телефон обратно в карман, обнял Фуюми, вогнав её в густой румянец, сказал Старателю, что его срочно вызывают и мгновенно взмыл в небо. Адреналин, поступивший в таких количествах, будто он только что сразился с бандой злодеев, гнал его вперёд и вверх. Ветер выдувал все мысли по типу «А что дальше?», «Такая ложь ведь не пойдёт просто так.», оставляя лишь облегчение и лёгкость. День наконец закончился, а что будет дальше сейчас волновало его меньше всего. Он назвал Старателя отцом, соврал ему и остался жив! Насколько бы неудачным был этот день, все закончилось относительно хорошо.